Надежда резко повернулась к Зотову. Мысль, такая неожиданная и в то же время очевидная, пришла в голову в тот момент, когда она увидела холодно смотрящие на нее глаза Зотова. Она вдруг увидела, как он зол. Как не нужно ему, вполне счастливому, несмотря на свалившиеся на него проблемы, все это: она, этот недопитый чай и нетрезвый Роговцев. Она вдруг поняла, что ему все другие, кроме той, о которой он постоянно думает, не ко времени. Они мешают ему, они уже лишние в его будущей жизни. И он ничего не собирается делать ради того, чтобы прикрыть эту откровенную правду. Даже ради приличия. Или из жалости. Он, Зотов, не хочет никого жалеть.
– Матвей, иди спать. Надя, я провожу тебя. У меня завтра трудный день, мне нужно выспаться. Честно, не до ваших разборок сейчас, – скомандовал Зотов и показал одной рукой на дверь комнаты, это Роговцеву, а другой – на входную дверь.
Надежда, борясь с желанием обхватить руками гудящую от злости и унижения голову, медленно надела протянутое Зотовым пальто. Дверь у нее за спиной захлопнулась с тихим щелчком. "Это точка. Щелк – точка. Всего два мужчины в моей жизни. Один – терпимый партнер, другой – желанный. И оба остались за этой дверью!" – Надя достала мобильник из кармана пальто.
– Лилечка, детка, у тебя все хорошо? Ну, и ладно. Нет, я только хотела услышать твой голос. Да не волнуйся ты так, у нас с папой все в порядке, – соврала она. Ей просто нужно подумать о ком-то другом. О дочери, о будущем внуке, о зяте, наконец. Чтобы не сойти с ума. Сейчас она сходит в гости к соседке, они иногда вечерком выпивают с ней по рюмке коньяка под тортик. Она сейчас купит этот тортик и коньяк купит. И говорить с соседкой можно будет ни о чем. Потому, что говорить "о том", она сейчас не может ни с кем. И, скорее всего, никогда не сможет.
Глава 57
Саша злился на себя, что не смог сдержать себя в кабинете у следователя. Оправдывало его то, что речь шла о его матери. Обвинять ее в том, что она могла отравить отца из-за каких-то денег, это совсем ее не знать. Да, она зарабатывала "на шмотках", как презрительно бросал отец, когда говорил о ней. Но Саша видел, как устает мать, мотаясь по Европе, как непросто ей даются деньги, которые она в основном и тратит на него, Сашу. Подарки отца сыну ко дню рождения оригинальностью никогда не отличались: очередной фотоальбом с его снимками. А последний подарок и вовсе вызвал у Саши чувство брезгливости: где отец набрал такое количество девиц, согласившихся ему позировать в неглиже?
Раньше они жили в квартире на набережной. Квартиру купила мать, когда ушла от отца. Она оставила отца в двушке, оставила и совместно нажитый автомобиль "Москвич" и ушла. "Ты только оставь меня в покое, Курлин, ладно?" – попросила она его на прощание, глядя с жалостью на его дрожащие руки: отец уже тогда начал изрядно прикладываться к коньяку. Другого напитка он не признавал.
"Стоп! Вот именно, не признавал. И знали об этом многие. Не секрет, что в кармане пиджака у него всегда лежала фляжка, и он даже во время лекций…Теоретически, его мог отравить кто угодно. Интересно, почему он выпил коньяк из бокала? Фляжка наверняка была при нем?" – Саша подумал, что на этот вопрос ему точнее ответит Ирка. Набрав сотовый подруги отца, он долго слушал простенькую мелодию, льющуюся ему в ухо.
– Слушаю тебя, – наконец ответила Ирина.
– Привет! Ты не помнишь случайно, у отца в тот день, на презентации, была с собой фляжка?
– Шутишь? Он с ней не расставался даже ночью! Клал на тумбочку около кровати.
– Значит, он пил из нее?
– Ага! Только она опустела очень быстро. А ты что не пришел? Он так ждал!
– Не смог. Ладно, скажи, кто разливал коньяк по бокалам?
– Ну, ты прямо следователь номер два! Я уже отвечала ему на все эти вопросы.
– Ну, Ир!
– Ладно. Коньяк я разливала. Твой отец попросил, чтобы не наливать помногу, из экономии. А вот разносила по столам официантка. Как попал яд в бокалы, я не знаю, не спрашивай.
– Ты на все столы ставила фужеры с коньяком?
– На все. По три штуки.
– Ир! А отец никуда на время не отходил?
– Не отходил, а отъезжал даже! За дисками с музыкой. Там планировалась живая музыка. Эти, как их… "Качели". Три девочки – припевочки.
– И что?
– В последний момент отказались. Я очень удивилась, потому, что они, можно сказать, сами напросились. Твоя мать, когда услышала, что девиц не будет, так долго смеялась!
– Моя мать?! Она что, была там?
– Да, буквально несколько минут. Зашла, твой отец как раз ругался по телефону с девочками, осмотрелась. Ну, и ухмылка у нее была! Спросила меня, куда это твой отец так резво поскакал. А как услышала, как рассмеется!
– Подожди, Ир! Ты следователю говорила, что она там была?
– Сказала, что заходила. И, что в зал даже не прошла.
– Не прошла?
– Ну… Нет, вроде. Она посмеялась и ушла.
– Точно?
– Что ты пристал? Я за ней не следила! Больно надо. У меня и так голова кругом шла. Знаешь, какой твой папочка нервный был, когда что-то не получалось!
– А у него что-то не получалось?
– Да, вроде кто-то из важных гостей должен был подойти, но опаздывал. Я ему сказала, что твоя мать была, но ушла. И, что ты, возможно не придешь. Он стал звонить кому-то, после разговора повеселел. Да! За ваш столик, который он вам приготовил, он и посадил этого своего гостя. Тот с женой пришел, разряженная такая, в золоте, дамочка. А потом журналист еще к ним присоединился, Роговцев.
– Моя мать к тому времени уже ушла?
– Ты чем слушаешь? Я же говорю, она и нескольких минут не побыла. А, что? Нашли убийцу? Или ты…Курлин, ты что?! На мать думаешь? Совсем спятил! Зачем ей это? Она у тебя такая вся успешная, богатая! На кой ей твой нищий папочка? В холодильнике и то всегда пусто! Что с него взять! Или у нее к нему давние счеты?
– Не говори ерунду! Причем здесь мама? Просто она могла что-то видеть.
– Ладно, Сашок! Мне пора. Твой папик ничего так мужик был, правда. Добрый, только ненужный какой-то. Никому. Мне его жаль, поверь. Он здорово мне помогал.
– Спасибо, Ириш! Пока, – Саша отключил телефон. "Значит, у следователя есть основания подозревать мать. Не было только мотива. Но она не могла. Ради квартиры? Чушь! Ну, пусть у нее затруднения! Есть машина, наша квартира, в конце концов. Глупость какая-то!" – Саша повернул в арку дома. Сейчас все прояснится. Он просто поговорит с ней. Его она не обманет.
Саша своим ключом открыл дверь. В квартире слышно было только, как тихо работает холодильник.
– Мам! Ты дома? Я не стал тебя будить утром. Мам! – Саша сначала заглянул на кухню. "Может быть, она ушла, не позавтракав?" – решил он, глядя на свой одинокий немытый бокал, оставленный утром в мойке.
Он заглянул в гостиную, потом в спальню. Он понял все сразу. По белой руке, выпавшей из-под одеяла. По безнадежно неподвижному затылку со спутанными волосами. Он понял сразу и то, почему она это сделала с собой. Все сложилось в кучку. И ремонт, и ее "поход" за продуктами и странные разговоры с ним в последнее время.
Саша стоял на пороге комнаты. Не отрываясь, он смотрел на туалетный столик, на котором лежал конверт. Он знал, что в этом конверте найдет все ответы на мучившие его вопросы.
Глава 58
– Таким образом, вы полагаете, что это даже и не родственники, а только однофамильцы, – Беркутов потягивал растворимый напиток и слушал хозяина жилища. Квартирой это помещение он назвать бы не решился. Но Карташов ему понравился сразу. И тот чистенький старичок в клетчатой рубахе, который встретил его в прихожей кожаными шлепанцами, вызвал в нем какое – то щемящее чувство, давно забытое в детстве. Старик был похож на его деда, который вот в такой же ковбойке встречал его после школы и грел первокласснику Егорке на плите суп, незаметно расспрашивая об отметках. А он, Егор, выкладывал ему все. И, что дал Генке в ухо (тот же Катю за косу дернул, ей же больно!), и, что арифметика – это класс, а русский – скучища. И дед кивал, соглашаясь. Он отламывал Егору кусок от буханки, с той стороны, где была толстая корочка, наливал суп из кастрюльки в тарелку и давал это хлеб ему в левую руку. Егор так и ел: откусывая от хлеба и работая ложкой. И, захлебываясь от такой вкусноты, говорил, говорил…
Он уже догадался по одному только виду коридорной тумбочки, накрытой газетой, что женщин в квартире нет. Еще одна газета была расстелена под вешалкой. На нее старик поставил ботинки Егора, которые тот поменял на тапки.
Проводив Егора до двери комнаты Карташова, старик открыл дверь и спросил важно: "К тебе гость из милиции. Кофий подать?". Получив кивок в ответ, пропустил Егора в комнату и прикрыл за собой дверь.
– Смотрите, что получается, – Карташов придвинул листок к Беркутову, – Могла бы, конечно, Эрика Билевиц – Курлина быть и от той немки – бонны, которая в начале первой мировой была отправлена Курлиным из России. Но! Не факт, что ребенок у нее от Курлина. Запросто отцом мог оказаться какой-нибудь приказчик. А, даже если и Курлин отец младенца, то уж фамилию свою он ребенку не дал точно. Я случайно наткнулся на эту информацию, да и источник так себе: записано со слов одной из служанок, вернее даже ее дочери.
– А когда вы окончательно убедились, что эта гувернантка не имеет отношения к Эрике Билевиц?