– В голове у тебя звенит! Бутылки с лимонадом. Тебе же спиртное нельзя?
– Нельзя, – мрачно констатировал Зотов, доставая из пакета поллитровку.
– Это мне, – Роговцев отнял у него водку и прижал к себе, – Мне сегодня надо. Я лечиться пришел.
– А я думал – с потолком помочь.
– Да тут работы на час! У тебя штаны старые найдутся?
Зотов молча ушел в спальню. Вернувшись, он протянул Роговцеву шорты.
– О! То, что надо!
С валика капала голубая краска, покрывая голые плечи Роговцева пятнами. Он водил валиком по потолку и говорил. Зотов, которого Матвей посадил наблюдателем, слушал его со все нарастающим удивлением.
– Понимаешь, что получается? До ее прихода в моей жизни меня все устраивало. А после – как отрезало. Не хочу ничего того, что есть. Ни Надежду, ни статьи писать, ни жить в этой квартире.
– Может быть, ты хочешь ее?
– Кого? Катьку? Да я еле удержался, чтобы ее не выгнать. Сидит такая застывшая, холодом от нее веет, не поверишь! Какое тут желание! Ты просто не видел ее: не женщина, а призрак! Я ей в лоб: мол, почему так молодо выглядишь? А она мне – хирург хороший попался! И не расскажу, говорит, ничего про себя сегодня. Мол, позже. Значит, при следующей встрече. Она ушла, а у меня одна мысль – она вернулась, и Курлин помер, тебя взорвали. И отделаться от идеи, что она причастна к этому каким-то боком, я не могу. Может, поэтому она у меня из головы не идет?
Роговцев слез со стремянки и задрал голову вверх.
– Класс! Живенько так! Стены потом или сегодня? – он повернулся к Зотову.
– Потом как-нибудь.
– Ладно, зови!
Они долго отмывали с рук и тела потеки краски. Потом долго препирались, где накрыть стол, чтобы было удобнее. Решили, что лучше на полу в спальне. Мягко, а вместо скатерти можно и газетку постелить. Зотов достал из коробки, стоящей на подоконнике в кухне, две рюмки, нож и вилки. Тарелки у него были только одноразовые.
– Я с Беркутовым договорился на встречу на пять часов.
– Так уже четыре тридцать! – Роговцев посмотрел на свои часы.
– Позвоню, перенесу на завтра?
– Нет, подожди, – Роговцев взял в руки телефон, – Егор! Приветствую, Роговцев. У тебя сегодня как со временем? Я в курсе, что Зотов должен подойти, потому и звоню. Мы тут немного в краске, понимаешь. В какой? В голубой. Да, мы вдвоем. Ну, ты брось свои шуточки, майор! Лучше присоединяйся. Что значит, не настолько испорчен! Приходи, подкрасим! На, скажи адрес, – протянул он трубку Зотову.
"Поголубеешь тут! И чего ты, Лешка – друг, такую краску выбрал? Мог бы красненькую, например…", – ворчал он, пока Зотов диктовал свой новый адрес Егору Беркутову.
Беркутов вошел в квартиру, сразу вытянув вперед руку с пакетом. Зотов с ужасом смотрел, как он достает оттуда еще одну бутылку.
– А хлеба не догадался прихватить? – тоскливо сказал Роговцев, обнаруживший, что забыл купить батон.
– Вот, – Беркутов извлек из пакета две буханки, – Хлеб деревенский, из Лесинок. Галка летом договорилась, что будут привозить в магазин на Степашке. Вкусный, ничего больше не нужно!
– Это оттуда, где у нее дача?
– Да. И молоко бабка одна возит по субботам.
– Ты про магазинчик-то поподробнее. Где точно расположен, когда хлебушка завоз, – попросил Роговцев, отламывая горбушку.
– На углу Комсомольской. А по какому поводу сегодня торжество?
– Вот – потолок покрасили.
– Ну – ну. А серьезно? А то я без подарка, – Беркутов сел на пол и скрестил ноги.
– И не нужно. Во-первых, Лешка ушел от жены.
– Вот об этом я и хотел тебе сказать, Егор. Вернее, у меня два сообщения. Жена сегодня приходила сюда, пироги принесла тещей испеченные. Наверное, это была попытка к примирению. И вот когда ей не удалось меня сломать, она мне выдала любопытную информацию: мой сын – не мой сын.
– Ни хрена себе! Да брось, Лешка, это она со зла!
– Нет. Точно нет. Ну, да не в этом дело. Дело в имени папаши. Это Федька Курлин.
– Ныне убиенный!
– Да, убиенный. Похоже, моей бывшей женой.
– Подожди, Алексей. Он ей что, угрожал разоблачением?
– Нет, кажется. Но она и не скажет. Просто многое сложилось у меня в стройную версию, когда она ушла. Начиная с нашей "нечаянной" встречи с Курлиным. И его приглашение на презентацию вместе с ней. И то, что она одна сидела за столиком, пока мы с Матвеем разговаривали в холле. В зале в это время почти никого не было. Она увидела три бокала с коньяком на столе, высыпала туда яд, зная, что я за рулем, то есть пить не стану. А себе она взяла бокал с вином, а может и с соком, не помню. Думая, что Курлин будет с нами третьим за столом, она не сомневалась, что он выпьет хотя бы один бокал.
– А если бы я глотнул? – Роговцев зажмурился.
– Татьяна не знала, что ты придешь. Курлин не собирался тебя приглашать.
– Как это? Ты же сказал…
– Я сказал, что он тебя приглашает, для того, чтобы ты не заартачился. Мне просто хотелось с тобой встретиться.
– Вот спасибо, уважил!
– Прости. Я думаю, если бы ты взял стакан, Татьяна бы что-нибудь сделала: выбила бы из рук, толкнула тебя или еще как.
– Ну, спасибо, утешил!
– Да, это, конечно версия. Но мотив слабоват: сколько лет сыну?
– Девятнадцать.
– Вот. И столько лет она не боялась, что Курлин заговорит, а тут вдруг?
– Да, но может быть…
– Я вызову ее еще раз. А что за вторая новость?
– Моему заместителю позвонили и напомнили о взрыве. Ненавязчиво так дали понять, что нужно быть более сговорчивым. Вот, мол, Зотов…
– Когда?
– Вчера. Но он мне рассказал сегодня утром. Он отмахнулся от этого звонка. Петр слишком порядочный, чтобы пойти хоть у кого-то на поводу. Но я думаю, что это привет от Судняка.
– Возможно. Но мы проверяли, ко взрыву твоей машины он отношения не имеет. Алиби полное.
– Не знаю. Можно же и заказать…
– Можно, но причина? Тебя же не напугать пытались!
– Так он знает, что я не боюсь. Меня можно и убрать. Почти гарантировано на мое место идет Петр Кислов. Вот с ним и пытаются работать заранее. Почву готовят.
– Что-то конкретное говорили? Например, про машину?
– Нет. Петр сказал, только про меня напомнили. Вот, мол, посмотрите на своего директора. Что-то в этом духе.
– Да, туманно. Могут просто пугать. А могут…
– Завтра у Петра юбилей. Сначала на заводе отметим, а вечером у него в доме.
– Далеко?
– На Соку. Сразу за мостом.
– Дом охраняется?
– Вроде бы, сейчас там живут строители в сторожке.
– Профессиональной охраны нет?
– Нет. Это же дача. Не особняк, а просто добротный деревянный дом. Они его строили несколько лет. Там, правда, и соседи круглый год живут. Да и кафе чуть повыше у трассы. Не пустынно, в общем. Его жена Ирина целый день одна хозяйничает в доме. Уже который год. В городской квартире у них дети взрослые живут. А здесь забор кирпичный, ворота и калитка на замках. Кажется, надежно.
– Хорошо. Если будет еще хоть один звонок или встреча, попроси Кислова сразу же тебе сообщить. Или еще лучше дай ему мой номер телефона.
– Эй, вы за разговорами про водочку не забывайте. Беркутов, у нас с тобой по бутылке на брата, Лешка у нас эту рюмку, что себе налил, весь вечер цедить собирается. Не компания он нам! А у меня для тебя тоже сообщение. Правда, не знаю, сейчас это важно или нет? Приходила ко мне Катя.
– Катерина Галанина, так я понял?
– Правильно, она. Ничего не хотела. Выпили мы с ней по рюмке водки, и она ушла. Каково? Ни о себе ничего, ни про меня ничего не спросила. И зачем была?
– А ты сам как думаешь?
– Я думаю, вернее, размышляю. Почему смерть Курлина случилась после ее появления? И покушение на Лешку?
– Зачем это ей нужно? Это ты перед ней виноват, а не мы с Курлиным.
– В чем это я виноват? – Роговцев удивленно посмотрел на Зотова.
Беркутов и Зотов переглянулись.
– Напоминаю. Катя ведь любила тебя очень тогда. А ты с каникул с невестой вернулся. Что ей оставалось? Она притворилась, что вы остались друзьями. Думаю, она не пропала тогда, а просто сбежала. От своей любви к тебе.
– Допустим. И что, тридцать лет таила зло?
– Может быть, возможности не было вернуться. Такое не допускаешь? Да с ней случиться что угодно могло по дороге! Молодая девушка, красивая, одна!
– Хорошо. Ладно – я. Но как же она могла от матери так долго скрываться? Тебе не кажется, что это уже слишком?
– Мы не знаем всей правды о ней, – Зотов проявил упрямство.
– А надо бы, – Беркутов, как всегда, трезво оценил ситуацию, – Если Алексей прав и Катя вдруг решила отомстить тебе, Матвей, за твое предательство…
– Эк, как ты загнул, Егор! Предательство. Да у нас и любовь-то была так, юношеский всплеск гормонов!
– Она могла думать иначе. Думай о другом, Роговцев. Ты, возможно, в опасности.
– Что, она меня отравит что ли?
– Кстати, ты в курсе, что Курлин ей предложение сделал? Именно тогда, когда вы с Надей поженились.
– Нет. И она согласилась?
– Да. По крайней мере, мне она так сказала. Но почему-то исчезла.
– Короче, Матвей. Постарайся с ней еще раз встретиться. И поговорить. Вызови на откровенность, ты же журналист! Узнай, как жила. Посмотри ее реакцию на вопросы о вашей старой любви, ну, вроде "А, помнишь ли ты?". Не мне тебя учить. Она хоть свой телефон оставила?
– Да, сотовый.
– Ну вот, действуй.