Вместе с замполитом майором Чумаковым и капитаном Соменко Вахромеев решил осмотреть начинку перехваченного на земле "юнкерса". В нем, кроме десяти одинаковых зеленых ящиков, ничего стоящего не оказалось. Но это лишь подтверждало, что в ящиках, очевидно, весьма важный груз. Не случайно же для них выделили отдельный самолет в такое время, когда любое имущество, вывезенное из горящего осажденного Берлина наверняка ценится на вес золота.
Капитан Соменко с помощью саперов вскрыл один из ящиков, встревоженно доложил:
- Совершенно секретные архивы рейхсканцелярии!
- Выставить охрану! - приказал Вахромеев.
Интересно, куда же они вывозили эти "совершенно секретные" бумаги? Допросили летчиков. Те пожимали плечами: приказано было доставить в Зальцбург - о дальнейшем маршруте они ничего не знают. Особый груз распределялся на два самолета, половину ящиков поместили в тот, первый "юнкерс", которому удалось взлететь. Там же находился сопровождающий секретный груз офицер СС. Его фамилия, кажется… Ларенц. Да-да, штандартенфюрер Ларенц!
Услыхав эту фамилию, Вахромеев вздрогнул, резко повернулся к Соменко:
- Переспроси его! Он не ошибся?
Нет, оказывается, летчик не ошибся. Вспомнив, в подтверждение достал из планшета полетные документы, где совершенно точно было указано: "Штандартенфюрер Макс Ларенц".
- Дела… - мрачно протянул Вахромеев. Что же получается? Стало быть, этот выродок не утонул тогда в Нейсе, а благополучно улизнул. Как и год назад в "Хайделагере"! А теперь, выходит, из-под самого носа ушел в третий раз… Ну и везучий, гад!
Поручив замполиту заняться охраной и отправкой секретного трофейного груза, Вахромеев направился было к подъехавшему бронетранспортеру (справиться по рации: как там дела у Бурнашова в подземном ангаре?), но его остановил изумленный вскрик капитана Соменко. Помначштаба стоял у самолетного хвоста, подле убитого немца в черной эсэсовской форме.
- Что, опять секреты? - обернулся Вахромеев.
- Еще какие, Николай Фомич! - Соменко держал в руке бумагу с ярко-красным штампом в левом углу. - Вот обнаружили у этого шарфюрера: его срезали танкисты из пулемета, когда он выскочил из самолета и пытался драпануть. Ну и фашисты, ну и скорпионы! Вы только почитайте!
- Нет уж, читай сам, - отстранил Вахромеев бумагу, - Я ж не понимаю по-ихнему. Переведи.
- Вот слушайте: "Шарфюреру Мучману личным приказом фюрера поручено ликвидировать штандартенфюрера Ларенца, ставшего на путь предательства в трудное время для рейха". И подпись: "Уполномоченный СС при ставке фюрера обергруппенфюрер Фегелейн". Во дают фрицы! Ведь этот тип, согласно документу, должен был прикончить своего же начальника!
- А ну их всех к едреной матрёне! Тьфу! - смачно плюнул Вахромеев. - И слушать-то противно. Сплошные фюреры. Не страна, а какой-то огород для выращивания поганок-фюреров. Расплодились, а теперь жрут друг друга. И поделом!
16
Еще в Берлине Ларенц навел справки об адъютанте начальника СД: да, это был тот самый Шейдлер, с которым ему короткое время довелось служить в личной охране Гитлера. Осень тысяча девятьсот тридцать девятого года… Фюpep тогда руководил молниеносным наступлением в Польше - сначала из штабного салон-вагона на станции Гоголин, а позднее из штаб-квартиры в Сопоте, которая размещалась в шикарной курортной вилле.
Ларенц без труда вспомнил Шейдлера: долговязый блондин, некрупная птичья голова с мелкими чертами лица и фатоватые усики столбиком - а-ля фюрер. Что же примечательного еще?.. Да! Эсэсовский лейтенант-штурмфюрер Шейдлер слыл собачьим знатоком и именно его Гитлер приглашал с собой, когда по вечерам выгуливал любимую овчарку Блонди.
Интересно, как он потом оказался в команде Кальтенбруннера и нет ли в теперешнем контакте Шейдлер - Фегелейн более глубокой - давней и подспудной - связи? Она вполне могла быть… Хотя бы исходя из простой схемы: свояк фюрера - "собачник" фюрера. Вовсе не исключено, что именно Артур Шейдлер был особым доверенным лицом Гитлера в СД, которая составляла святая святых даже в элитарной системе всех СС… Ведь не случайно в самый драматический последний момент обергруппенфюрер Фегелейн выходит именно на Шейдлера! Причем, как он сам подчеркнул, негласно, то есть проще говоря, в обход шефа СД Эрнста Кальтенбруннера.
Ларенц понимал, что лично для него это открытие имеет зловещий смысл: его наверняка уберут, ликвидируют, как лишнего в этой почти "семейственной цепочке". Когда и кто - вопрос вырисовывается только так… Шарфюрер Мучман уже вышел из игры: Ларенц сам видел смятый и поваленный русскими танками "юнкерс". Обергруппенфюрер Фегелейн остался в Берлине. Значит, Шейдлер?..
"Время покажет… - решил Ларенц. - В конце концов, они же умные люди и, наверно, понимают, что он не настолько наивен, чтобы вручить им достоверные координаты секретных тайников. В данных, которые получил Фегелейн, много "липы" и в будущем они при всем желании без участия Ларенца вряд ли отыщут что-либо стоящее, не говоря уж о ракете А-9, И вот об этом обстоятельстве надо, пожалуй, обязательно поставить в известность "собачника" Шейдлера. Намекнуть: играть следует честно, на равных".
Уже на подлете к Зальцбургу штандартенфюрер Ларенц сделал вывод из всех своих невеселых и тревожных размышлений: если его предположения правильны, ему не придется разыскивать Артура Шейдлера, чтобы наладить негласный контакт - он сам явится на аэродром.
Так оно и оказалось…
Штурмбанфюрер встречал не один, а во главе целой команды, куда входили четверо солдат-эсэсовцев и две служебные собаки (как же заядлый собачник мог оказаться без собак!).
Шейдлер выглядел еще более долговязым и худым, чем прежде, к тому же он основательно озяб: холодные пальцы при рукопожатии явно дрожали - с юга, от недалеких альпийских вершин, дул пронизывающий рассветный ветер. Собаки злобно зарычали на Ларенца.
- Не об… обращайте внимания на них, штандартенфюрер, - слегка заикаясь, сказал Шейдлер. - Они просто не кормлены, у нас тут плохо с продовольствием. А вы, случайно, не захватили каких-нибудь продуктов?
- Из Берлина? - пожал плечами Ларенц. - Там же давно голодный паек…
- Ну да, конечно… - кивнул Шейдлер, подергивая щекой и как-то странно подмигивая. - Как там наш друг Фегелейн? Трудновато приходится?
- Держится. Кстати, он передал вам письмо.
- Не доставайте, не надо! Я получил радиограмму и в курсе дела. Прошу в машину.
"Странно, - подумал Ларенц, - там были столь строгие поучения, а здесь без всяких условностей. И потом, это же открытое игнорирование: майор-штурмбанфюрер отказывается от письма высокопоставленного генерала, родственника самого фюрера! Ну и времена наступили, черт побери!.."
Солдаты выгрузили содержимое "юнкерса" в два колесных бронетранспортера, которые (в каждом - по два солдата с овчаркой) тут же двинулись на юг, в горы. Колонну замыкал штабной "опель-капитан".
Шейдлер крутил баранку и судорожно зевал - не выспался в эту ночь. К тому же видно было, как по правому плечу его, по щеке временами пробегала нервная дрожь, прыгала и рука на рулевом колесе.
- Ко… Контузия, - объяснил он. - Нет, не на фронте, а в Берлине. Еще в феврале. Это случилось на Беркаер-штрассе у Шелленберга. Че… черт меня дернул туда заехать. Но вы н… не беспокойтесь, штандартенфюрер, вожу машину я хорошо. У… уверенно.
Ларенц промолчал. Хотя, честно признаться, очень сомневался в этой самой "уверенности". Контуженых при нервном тике зрение тоже подводит, а на крутых горных поворотах такой дергающийся водитель может запросто зевнуть опасную грань.
Минут двадцать ехали молча. Ларенц по своей обычной привычке не начинал разговор первым, а Шейдлер все никак не мог унять нервный тик и согреться, хотя давно уже включил бензиновый обогреватель. Лишь когда слева на гребень хребта оранжевым апельсином выкатилось солнце, мечтательно сказал:
- Солнце, весна, любовь… Только это предмет истинной поэзии! Только это воспевали древние швабы-миннезингеры. Вы любите старонемецкую поэзию, штандартенфюрер?
- К сожалению, я ее мало знаю… - ответил Ларенц, удивляясь ноткам искренней восторженности в голосе спутника. И ведь, поди ж ты, даже заикаться перестал!
- Это мое увлечение, - со вздохом сказал Шейдлер. - Еще с детства. "Волшебный рог мальчика" - боже мой, какая прелесть! Вы не читали? Жаль. А ведь в издании этого сборника старинной немецкой поэзии участвовали братья Гримм. Между прочим, я давно собираю уникальные поэтические книги. У меня есть руны скальдов - викингов, есть редчайшее издание "Песни о Нибелунгах". Даже "Каменный портрет" Клеменса Брентано. Надеюсь, вы о нем слышали?
- Нет! - признался Ларенц, чувствуя нараставшую досаду: что за лирическая болтовня, когда все вокруг горит и рушится, когда даже собакам становится нечего жрать! Надо думать не о поэзии, а о спасении собственной шкуры.
- Да… Римляне были правы: человек есть высшая мера вещей. Даже сейчас, штандартенфюрер! Даже сейчас, когда все летит в пропасть. Я понимаю и разделяю вашу тревогу за будущее: вы ведь тоже коллекционер. Я знаю, что у вас богатейшее собрание старинных художественных миниатюр. Извините, я даже случайно знаю адрес Бернского банка, в сейфах которого находится сейчас ваша уникальная коллекция. Согласен с вами: мы должны спасти от пожара войны эти бесценные проявления человеческого духа. Для будущего, для наших потомков…
В кабине было тепло, однако Ларенц зябко поежился: он никак не ожидал такого ловкого перехода к деловому разговору. Этот длинношеий Шейдлер не такой уж контуженый, каким прикидывается. Хватка у него есть, причем истинно собачья.