Привыкнуть - это не значит потерять страх. Привыкнуть - это когда дело свое держишь в руках крепко, надежно. Бомбят, обстреливают, танками утюжат, а ты - держишь, не выпускаешь стиснув зубы, только землей и кровью отплевываешься. И ничему не удивляешься.
Вот нынче третий день сплошное удивление. Тишина, теплынь, сладкая духота отцветающих яблонь. И петушиный крик, забытый, до того непривычный, что вскакиваешь от него на рассвете, как от поднимающей "В ружье" автоматной очереди.
Солдаты ходят по селу нетвердо, вразвалку, словно моряки, сошедшие на землю после штормового плавания. На лицах, прикопченных несмываемой окопной гарью, бездумные улыбки. А все-таки пригибаются, частенько оглядываются по сторонам, пальцы постоянно на цевье, на спусковом крючке автомата, хотя до передовой отсюда добрых двадцать километров.
Привычка… Да и, говорят, бандеровцы в окрестных лесах пошаливают.
Вахромеев вторую ночь спал в сарае на сене - крепко, без сновидений, ни разу с вечера не проснулся, Вот только петух-дуралей разбудил, оглашенно заорал за дощатой стойкой.
Село плавало в рассветном тумане, в белом яблоневом дыму. Поблескивали росой черепичные крыши, домовито пахло жареным смальцем, даже показалось, где-то в соседнем дворе замычала корова. Ухоженное, добротное село, будто война обошла его далеко стороной. До странности нетронутое ни огнем, ни бомбежками.
Да и соседнее, за бугром, где расположился штаб полка, тоже в целости сохранилось. Очевидно, впопыхах драпали отсюда фрицы, не до поджогов было. А может, по какой другой причине не спалили.
Вахромеев взял полотенце и, кивнув на ходу часовому-автоматчику, направился умываться к колодцу. На околице, у моста, при въезде в село, урчали машины. Пригляделся, одиннадцать грузовиков; "студебеккеры" я "зисы". Наверно, тыловики-интенданты с утра пораньше пожаловали, а на "студерах" очередное пополнение прибыло.
Необычный отдых на этот раз предоставили батальону. Отвели для дислокации крупное село (да еще какое - все в райских кущах!). Ни учений, ни инспекций, начальство вовсе не беспокоит. Только стирка, мытье да стрижка. С дезкамерой, разумеется.
Вольготность эта настораживала. Уж не говоря о том, что интендантов понаехало, и мелким бисером рассыпаются: стопроцентное обеспечение по всем видам довольствия. Такого за всю войну не бывало. Да и пополнение слишком крепкое, подобранное: бывшие фронтовики с орденами и медалями - из госпиталей, после легких ранений. Вчера вот в прибывшей команде - ни одного зеленого новобранца. Неспроста батальон эдак обхаживают, любые заявки прямо на лету выполняют. Знать, задумало что-то начальство - после сватовства всегда наступает свадьба. Когда и как будут их "женить" - вот вопрос…
Сегодня, пожалуй, выяснится. Звонили, что приезжает в батальон сам командир дивизии. И не один, с каким-то вышестоящим генералом.
Надо будет настропалить ординарца Прокопьева насчет внешнего вида, ну, и по кухонной части особо предупредить: придется высоких гостей угощать обедом.
Любивший поспать ординарец на этот раз, к немалому удивлению, оказался уже на ногах. Вахромеев издали, еще от колодца, заметил, как Афоня быстро нарезал в палисаднике березовых веток и с этой охапкой вприпрыжку бросился на крыльцо, нырнул в дом. "Ишь ты, разбегался! - ухмыльнулся Вахромеев. - Наверно, подметать в избе собрался, марафет наводить к приезду начальства. И правильно: старуха хозяйка еле ноги переставляет. Какой с нее спрос?"
На кухне, несмотря на ранний час, уже царил деловой порядок: жарилась яичница на плите, фурчал вскипевший чайник, а на подоконнике были разложены бритвенные принадлежности. Так сказать, пожалуйте бриться.
Вахромеев заглянул через дверь в горницу и обомлел: оказывается, Афонька не подметал там, а, встав ногами на лавку, украшал березовыми ветками громадный, на полстены, хозяйкин иконостас. Старуха стояла тут же у зажженных свечей, истово отбивала поклоны.
- Прокопьев, ко мне!
Когда тот подбежал, испуганно вытянулся, Вахромеев прошипел:
- Ты ш-што там вытворяешь, разгильдяй?! Опять, поди, молишься?
- Так ведь праздник нынче, товарищ капитан… Святая троица. А я бабулю попросил, чтобы, значит, за дядю Егора Савушкина - убиенного Егория…
- Убиенного? - сердито перебил Вахромеев. - Кликуша ты, Прокопьев! Кто тебе сказал, что убиенного? Он без вести пропал, понял?
- Мы же с вами вместе были, сами видели. Ну в Тарнополе…
- Что видели? Ничего мы там ни видели! - вконец рассердился Вахромеев. В самом деле, этот недотепа может и в Черемшу черт-те что написать, задурит людям головы, - Официально сказано: "Пропал без вести". Баста! И вообще. Прокопьев, ты лучше кончай со своей религией, не выводи меня из терпения. Не то попадешь под горячую руку, я тебе такую выволочку устрою, что все твои апостолы мигом из башки вылетят. Я не капитан Тагиев, уговаривать да агитировать не стану.
- Бабушка просила, - промямлил Афоня. - Она тоже староверка. Русинка по национальности. "Житие протопопа Аввакума" мне показала, писанное…
- Молчать! - закричал Вахромеев. - Какое мне дело до ваших протопопов?
На шум вышла хозяйка, остановилась в дверях, прижав к груди не то икону, не то запыленную какую-то книгу.
- Пан командир, не ругайте хлопчика. Он мне сына напомнил: такой же беленький, худенький… Сын мой ушел в Армию Радецку. Давно, еще в сороковом, когда вы сюда пришли. А эта книга - память о нем. Он мне оставил. Я ее на божнице держу, прячу за иконой пресвятой богоматери… - Старуха тщательно обтерла книгу передником, протянула Вахромееву.
Тот удивленно усмехнулся:
- Так это же "Краткий курс истории ВКП(б)"! Безбожная книга, бабушка. Или вы не знаете?
- Знаю, милый, знаю. А все равно и на нее молюсь, потому как сына моего она бережет.
Вахромеев только руками развел: у него и слов не находилось против такой своеобразной логики.
Чуть позднее, уже после завтрака, улучив момент, ординарец Афоня обеспокоенно шепнул Вахромееву:
- Бабушка предупредила насчет бандеровцев. Тут в селе у них самое кодло располагается. Курень и кошевой атаман здесь со своими "провыдныками". Потому немцы и не спалили это село. Они ведь заодно действуют.
- Может, старуха пугает?
- Не знаю, товарищ капитан. Только надо ей верить. У нее бандеровцы старика убили. За то, что сын служит в Красной Армии.
Это было серьезное предупреждение… Даже очень серьезное, учитывая скорый приезд дивизионного начальства. Ничего себе райские кущи в яблоневых лепестках! Получается, его батальон - измотанные в боях солдаты и офицеры расположились на отдых прямо в осином гнезде. Парятся в банях, стирают амуницию, беспечно греются на солнышке, не подозревая, что где-то рядом на них нацелены тупорылые бандитские обрезы, А бандеровские "провыдныки", не будь они дураками, наверняка уже готовятся в ближайшую ночь захлопнуть мышеловку. Тыловикам тоже достанется, они, ротозеи, развернули тут целые склады почти без охраны.
А ведь еще в первый день он обратил внимание на то, что молодых мужчин в селе нет. Не могли же их всех мобилизовать немцы? Подумать-то он тогда подумал, а вот выводов должных не сделал. Оно и понятно: всем им, обалделым от радости, от неожиданно свалившейся мирной передышки, не до подозрений было. Только бы распрямиться, смыть с тела окопную грязь, а потом где-нибудь на часок упасть в теплую душистую траву…
Местные мужики, конечно, в окрестных лесах, в своих бандеровских схронах. Где же им еще быть?! У них в распоряжении было три дня- срок вполне достаточный, для того чтобы подготовить налет. Дальше вряд ли будут тянуть, они прекрасно понимают, что со временем слухи о затаившейся банде дойдут до советского командования.
Надо немедленно действовать. Принимать контрмеры. Поднять батальон по тревоге и прочесать ближний лес? Не годится. Это все равно что ловить в кустах затаившегося зайца - напугать можно, а вот поймать - едва ли.
И вдруг Вахромеев похолодел: а ведь "провыдныки" наверняка контролируют телефонную связь, давно подключились где-нибудь в глухом месте к проводу! А значит, достоверно знают о сегодняшнем приезде высокого начальства. Да будь он на их месте, разве упустил бы такую соблазнительную, а главное, верную возможность!
Сейчас же предупредить штаб дивизии: пусть меняют маршрут или берут с собой сильное сопровождение. И с головной разведкой.
Вахромеев бегом бросился в соседний дом, где располагался штаб батальона. Телефонная связь не работала, и он сразу понял: рассуждал совершенно правильно. Бандеровцы уже начали операцию, и даже не стоит сейчас пытаться восстанавливать связь: провод наверняка снят в нескольких участках, а связистов ждут засады.
Оставалось только радио. К счастью, рация сработала четко, без помех и срывов. Шифрованным кодом КП дивизии ответил: командир дивизии и член Военного совета уже выехали в расположение батальона.
- Объявить боевую тревогу!
Вахромеев доложил в полк обстановку, предупредил: опасность может быть и там у них, в соседнем селе, и через двадцать минут усиленная рота (первая - "злая-золотая" любимая рота Вахромеева) на нескольких "студерах" двинулась по дороге из села на запад.
Оказалось, что Вахромеев даже точно предугадал возможное место нападения бандеровцев: узкая ложбина в десяти километрах от села, где дорогу с обеих сторон опасно обжимал густой буковый лес. Они еще издали услыхали шум боя: частые взрывы гранат, длинные, вперехлест, автоматные очереди.
С бугра, на который выскочил головной "студебеккер", Вахромеев развернул подковой следующие за ним машины, велел гнать прямо по целине, а потом спешиться и пехотной цепью блокировать участок боя, взять бандеровцев в огневой мешок.