Сначала наверху появились тачки с замесами, и их уже приготовились принимать, как вдруг послышались лающие команды. Тачки мигом оттянули от спускных плах. Четко видимые на фоне неба, появились над котлованом силуэты эсэсовского лагерного начальства во главе с самим штурмбанфюрером Ларенцем - три уродливо вытянутые фигуры в слепящем блеске сапог, которые чем-то напоминала костяные копыта.
"Чистые дьяволы, только рогов и хвостов не хватает!" - подумал Савушкин, сразу ощутив под гимнастеркой на животе холодную тяжесть пистолета.
Увидав полковника, эсэсовцы в котлован спускаться не стали. Ларенц помахал фуражкой, крикнул:
- Герр оберст! Хабен зи дивен зойфер Липке нихт гезеен?
Полковник, посмеиваясь, им что-то ответил, эсэсовцы еще немного поговорили и ушли. Савушкин, разумеется, ровным спетом ничего не понял, хотя и догадывался, что за разговором этим, возможно, кроется большая опасность для них, военнопленных. Заметил он и то, как не в меру шустрый Ванюшка Зыков и тут пытался вмешиваться, чуть ли не подсказывать немецкому полковнику. Исподтишка, сзади (в немецком-то разбирался, шельмец!).
Егор из-за спины погрозил ему кулаком и решил вечером непременно "проветрить мозги" неугомонному шалопаю. Ведь уже не раз попадал впросак - и все-таки опять сует нос куда не следует! Не ровен час, оторвут этот нос вместе с головой.
Савушкин так ему и сказал после ужина, отведя в сторонку. Ванюшка пытался изобразить из себя обиженного, однако старшина живо одернул его:
- Ты, Зыков, сопли распускать брось! Последний раз предупреждаю. Ты же не только сам когда-нибудь попадешь под автомат, ты нас, друзей-товарищей, под удар подставишь. Молчи и слушай, балаболка пустопорожняя! Что ты там сегодня немцу-полковнику талдычил, говори!
- Да ничего такого, дядя Егор…
- Я тебе не дядя, а старшина. Сколько говорено!
- Виноват, товарищ старшина. Ну я, в общем… подсказал, что ли… Они, эсэсовцы, сверху спросили оберста, не видел ли он шарфюрера Линке. А он чего-то молчит, ну я и сказал тихо: "Его тут не было".
- А он?
- Полковник-то? Он им так и ответил. Потом еще добавил, дескать, этот Линке, наверно, опять за самогоном в деревню уплелся.
- Дела… - Савушкин озадаченно поскреб затылок. - Ну слава богу, коль так. Ты вот что, Ванюха, сведи-ка меня завтра с тем твоим знакомым. Который говорил тебе о БСВ.
10
На аэродром приехали вечером, уже после заката. Грузовик-фургон доставил их прямо на место, на дальнюю стоянку, за которой начиналось поле, ровное, пестрое от степного разнотравья. Оттуда сладко пахло приходящим летом, а слева, от посадочной полосы, куда один за другим приземлялись вернувшиеся с боевого задания штурмовики, несло бензиновой гарью, каленым остывающим металлом. Полторанин думал о том, что этот круто перемешанный аэродромный запах, рождающий тревогу, наверно, каждому из них запомнится навсегда.
У него побаливали плечи после недавних тренировочных прыжков. А ведь прыгали днем и на ровное место - в молодую рожь, где земля была мягкой, волглой от недавних дождей.
Что им предстоит сегодняшней ночью, куда придется падать: в кусты, на лес или на чью-нибудь крышу? А может, даже приводняться - всякое может случиться…
Оглядывая сидящих на бетонке неуклюжих, одетых в теплые куртки десантников, Полторанин по старой фронтовой привычке мысленно (как всегда делал перед боем) оценивал каждого из них, прежде всего прикидывал недостатки, изъяны. Юрек несколько горяч и несдержан, Сарбеев плохо видит в темноте, да и стреляет неважно, лейтенант Братан, пожалуй, излишне медлителен. И голос имеет трубный - за версту слышно…
Ну что ж, минусы не такие уж страшные, к тому же в группе, когда плечо к плечу, многое в бога компенсируется, выравнивается. У одного - нехватка, у другого - избыток. Только помнить обо всем этом надо ему, командиру. И учитывать.
Вот сержант Анилья особняком. И сидит в сторонке в обнимку со своим "Северком". У нее один недостаток - росточком не вышла. А так прирожденный разведчик: юркая, сноровистая, молчаливая. Обладает мгновенной реакцией. В общем натуральная мышка, даже слабость имеет мышиную - грызет постоянно семечки. Между прочим, шелуха - это отличный след. Надо будет перед посадкой непременно опорожнить ее карманы.
"Рановато напружинились хлопцы… - подумал Полторанин, замечая скованные, задумчивые лица, - Вылет почти в полночь, перегорят, скиснут до времени. Растормошить бы их следует, тем более что майор Матюхин явно задерживается".
- А ну раздевайтесь! Шлемы, куртки снять, не то вконец упаритесь. Юрек, выпусти из корзины цесарку. Пускай погуляет.
По неписаной традиции десантники, улетающие во вражеский тыл, обязаны в залог своего успеха обязательно дарить экипажу самолета живую птицу: гуся, голубя, петуха или курицу. Расторопный капрал Гжельчик умудрился раздобыть длинноногую цесарку (выменял на хуторе за банку свиной тушенки).
- Драпанет, пан командир…
- А ты ее привяжи. На веревочку зафиксируй.
Юрек приготовил бечевку, открыл корзинку и радостно оповестил:
- Панове! Эта божья птаха подарила нам яичко! На счастье, панове!
Яичко было теплое, продолговатое, в серую крапинку. Все по очереди подержали его, полюбовались, и, когда оно попало к Полторанину, тот надолго задержал яйцо: вспомнил, как точно такое же, шершавое, словно обрызганное веснушками, лежало когда-то у него на ладони - из глухариного гнезда. Черемшанские пацаны-малолетки нашли за селом в пихтаче и разорили по глупости гнездо глухарки. Он тогда, помнится, хорошенько намылил им шеи за это.
- А куда теперь его?
В самом деле проблема. Взять с собой? Уж больно хрупкое, раздавить можно. Выпить сырым вряд ли найдется охотник… В конце концов, положили яйцо обратно в корзину ("потом решим!"). Полторанин тут же сообразил: вот подходящий предлог, чтобы выпотрошить карманы радистки.
- Анилья, покормите птицу! Высыпайте свои семечки.
- А у меня их нет, - улыбнулась она.
- Как - нет? Не может быть. Поищите лучше.
- Я их оставила на базе. Ведь вам не нравится.
- Я этого не говорил…
- А я заметила. По глазам.
- Хм… - смутился Полторанин. - А вы, оказывается, наблюдательная. Понятливая.
- Дисциплинированная, - прищурилась она.
Ребята, конечно, уловили в разговоре оттенки, выходящие за грань командирской официальности. Братан многозначительно хмыкнул, а капрал Юрок с нарочитой сварливостью стал ругать цесарку, никак не желавшую вылезать из корзины на прогулку. "Заметила по глазам…" - недовольно повторил про себя Полторанин. Что верно, то верно: уж очень пристально она его иной раз разглядывает. Впрочем, что в этом плохого? Стало быть, интересуется. Ничего плохого нет…
А "жертвенная" цесарка тем временем закатила истерику. Напуганная аэродромным шумом, хлопала крыльями, зло щелкала клювом, оглашенно кричала и, наконец, улучив момент, вырвалась из рук капрала.
- Догнать! - испуганно закричал Полторанин.
Ловили цесарку долго. Она шмыгала по ближним кустам, потом нырнула в густую траву. Пришлось брать ее в оцепление, снова гнать к стоянке. Запыхавшиеся, взмокшие от беготни, не заметили, как у ближнего транспортного самолета Ли-2 затормозил штабной "виллис".
Майор Матюхин доклада Полторанина слушать не стал, сердито буркнул:
- Что тут за ералаш творится? Построить группу!
Припадая на ногу, майор прошелся вдоль строя, раздраженно откашлялся.
- Значит, так вы настраиваетесь перед боевым заданием?! В пятнашки решили порезвиться? Игривый народ, как я погляжу… Откуда взялась курица? Я тебя спрашиваю, Полторанин!
- Это цесарка, товарищ майор.
- Ну все равно. Откуда, зачем?
- Понимаете, примета такая существует… Положено птицу дарить летчикам. На удачу. Ну а также провожающим. Мы вам тоже подарок приготовили. Так сказать, от души.
- Мне? - удивился майор. - Какой?
- Диетический, товарищ майор. Чтобы вам про нас икалось, хорошо вспоминалось. Вот, совсем свеженькое, еще теплое! - Полторанин торжественно вручил майору яйцо, которое загодя забрал из корзины. - На здоровьице вам!
Матюхин принял яйцо на ладонь, потом исподлобья оглядел насмешливые лица десантников, не выдержал и сам рассмеялся:
- Спасибо, шельмецы! Ни пуха вам, ни пера.
- К черту! - гаркнул за всех Полторанин.
Майор передал подарок шоферу-солдату, потом вернулся к строю и подал. Полторанину твердый пакет под сургучными печатями:
- Открывай и читай боевое задание! Карты и документы берешь с собой. В случае опасности подлежат уничтожению. Посветить фонариком?
Текст был коротким и по смыслу ничего нового для Полторанина не представлял: задание он уяснил для себя еще в первую встречу с майором Матюхиным. Вот кое-что из цифровых данных привлекло его внимание, он даже не сдержал возгласа удивления.
- Что-нибудь непонятно? - обеспокоился Матюхин.
- Все понятно, товарищ майор. Это так… старое вспомнилось.
И еще как вспомнилось! Да и не могло не вспомниться, ведь в координатах объекта - этого немецко-фашистского "Хайделагера" - опять значилась та же самая пятидесятая параллель! 50° северной широты - точно, как в аптеке на весах. Именно по этой "линии войны и жизни" он начинал свой путь от самой Черемши. Она же через три года привела его в Харьков и вот теперь, продолжаясь строго на запад, выводила на объект, расположенный глубоко в тылу врага…