- Это и вправду было, Павел, но не совсем так, как придумал Веня. Мы действительно жили после войны за Уралом, отец командовал какой-то авиационной частью. А мама действительно очень тосковала по Москве и однажды сказала, что ей хотелось бы попасть на "Бориса Годунова". А тут как раз инспекция была, большой начальник прилетел. Ужинали у нас дома. Он и говорит: "А что, полковник Строев, я тебя все равно по делам сегодня в Москву заберу, можно и супругу захватить. Как раз на премьеру успеете". Самолет у начальника, сам понимаешь, был персональный. В Москве отметили мамин день рождения. Кажется, в ресторане. Вот и все.
Павел вздохнул:
- У Веньки интересней получалось.
- Ну вот и расстроился, - улыбнулась Нина. - Испортили сказку.
- Да нет… Сказка жива. Теперь, уж с ней ничего не сделаешь. Сказка жива, - снова повторил Павел. - Теперь это уже скорее легенда. И ты знаешь, я слышал, как она родилась, я присутствовал при сотворении легенды…
17
В Красноярске самолет задержали. Зал ожидания, как всегда, был переполнен. Павел не стал понапрасну бродить меж кресел, а сразу же направился в угол, где виднелся киоск "Союзпечати". По ночам он не работал, и опытные пассажиры, преодолев невысокий барьер киоска, устраивались там с относительными удобствами.
На этот раз, однако, опытных пассажиров было много, и Павел уже махнул было рукой, но тут его окликнул тот самый пилот, с которым они разговорились в аэропорту перед отлетом, когда прощались с Олегом.
- Подвинемся, не бросим в беде, - добродушно сказал он. - Кстати, и пиво осталось, и рыбка имеется…
Павел присел на ящик из-под канцтоваров.
- А я вот с молодыми людьми беседую, - уже как старому знакомому пояснил пилот, кивая на сидящих напротив парня и девушку. - Молодожены… Так на чем мы остановились-то? Ага, про дочку я рассказывал… Ну что ж, может, и скучно ей будет жить, зато тепло и спокойно. А вот послушайте, что я вам сейчас расскажу. Сразу после войны мой знакомый летчик служил за Уралом…
Павел грыз воблу и снова слушал историю о полковнике Строеве. "Всерьез человек взялся молодежь воспитывать, - с улыбкой подумал он. - Видать, не очень жалует своего благоразумного зятя".
- …Вот так оно все и было, - продолжал нилот. - Потом его хотели судить, но дело знаете как обернулось? Оно обернулось так, что жены тех офицеров, которые его судить должны были, устроили им форменный скандал. "Вы, - говорят, - солдафоны, вам истинного благородства не понять, его не судить надо, а пример с него брать. Он, - говорят, - последним рыцарем был". Ну и тому подобное. Одним словом, под давлением женской общественности смягчили ему наказание. Разжаловали, правда, списали в гражданскую авиацию. Стал он летать на "Аннушке". Но не тужил. Ведь настоящему летчику главное - в небе остаться.
"Это уже что-то новое", - подумал тогда Павел.
- А дальше? - спросила девушка, которой, видимо, тоже передалось настроение офицерских жен. - Дальше что с ним было?
- Потом он погиб… Геройски погиб. Случилась у него авария над морем, хотел было посадить самолет на берегу, а там в это время дети отдыхали. Увидел он это и свалил свою машину в море, чтобы детей не подавить… Понимаете, теперь, что получается? Получается, я вам скажу, такая картина, что если человек на благородство в любви способен - пусть на рисковое благородство, так он и в главном деле, в главную, так сказать, минуту, тоже благородное геройство проявляет…
Он посмотрел на Павла. "Я правильно говорю? - Прочитал Павел немой вопрос. - Я ведь ничего не придумал. Я только отдал им должное. Обоим. Отцу и сыну".
Павел кивнул головой. Все верно. Все правильно. Ты молодец, старый летун. Ты сам говорил, что право на легенду надо заработать. Так пусть же эта легенда переходит по наследству… Когда-то Веня хотел, чтобы в его честь сложили песню, хотел быть достойным того, чтобы остаться в памяти людей. Теперь каждый год в день его гибели на Зеленую косу, где стоит обелиск с пропеллером, приходят ребята из пионерского отряда имени Вениамина Строева.
18
Нина спала, свернувшись калачиком на его пиджаке; лицо у нее было по-детски спокойное, перепачканное золой, на лбу царапина, веки вздрагивали - должно быть, она видела сон, может быть, веселый, потому что губы ее тоже иногда вздрагивали, улыбались.
Где-то далеко закричала первая электричка. Немного погодя в деревне загорланили петухи; с реки потянуло свежестью. Возле берега плескалась рыба. "Самый клев", - подумал Павел. Машина, вся мокрая от росы, дремала, уткнувшись в кусты. Начинался рассвет.
Ничто никогда не заменит ему этого утра.
Нина тихо всхлипнула во сне. Павел дотронулся до ее плеча:
- Эй! - сказал он, - Засоня! Вставай пить чай.
- А я не сплю, - пробурчала она. - Я так… - Потом поднялась на локте, зажмурилась - солнце уже встало над лесом и светило ей прямо в глаза - и сказала:
- Здравствуй! Нам уже пора ехать?
- Ага… Но сначала мы все-таки позавтракаем. Теперь не скоро придется вот так сидеть на берегу, свесив ноги к воде, есть картошку и слушать, как брешут собаки.
- Тогда давай уж здесь и пообедаем. - Нина рассмеялась. - Куда нам теперь спешить?
- Нам надо еще собрать чемоданы, - сказал Павел.
- Успеем… Много ли собирать?
Она протянула руки, обняла Павла за шею и поцеловала. Он боялся что-нибудь сказать, потому что уже говорил однажды "люблю", даже думал, что это так. А сейчас ему просто хотелось молчать и чувствовать эти прохладные губы, эти руки, сплетенные у него на шее.
- Нам надо успеть собрать чемоданы, - сказал Павел, - чтобы вовремя встретить Варга на мысе Кюэль.
- Да, - сказала Нина. - Надо торопиться, чтобы никто не сдал в утиль наш колокол на мысе Кюэль…