Власов знал, что до сих пор руководители комбината даже слышать не хотели об этом, считая идею терморегулятора ненужной затеей увлекающегося инженера.
- Вполне! - сказал он улыбаясь. - Вы не стесняйтесь, учитывайте все, что найдете нужным и полезным. Ну, друзья, желаю вам успеха! Ровно через месяц жду подробного проекта перестройки отделочного цеха и рабочих чертежей барки БСП. - Власов перевернул листы настольного календаря и сделал отметку.
- Что, Сергей, не струсил? Видишь, какие жесткие сроки нам установили! Тут недолго и опозориться, - сказал Никитин и, пропустив Сергея вперед, вышел.
Власов встал, прошелся по кабинету и остановился у окна. Во дворе стемнело. Валил пушистый снег, укрывая замерзшую землю, - зима вступала в свои права. Около котельной ветер медленно покачивал электрическую лампочку на высоком столбе. Под мелькающим светом двигались побелевшие фигуры подвозчиков угля в телогрейках, в неуклюжих ватных брюках. "Мерзнут, наверно, а впереди холода", - мелькнуло в голове Власова.
- Ничего, скоро сломаем сопротивление любителей жить по старинке! - сказал он вслух.
На душе у него было светло, радостно: он знал - вот здесь, за этим столом, только что было заложено начало большого, очень важного дела.
3
В этот час на станции метро было много пассажиров. Люди спешили, толкали Сергея, но он, погруженный в свои мысли, ничего не замечал. В вагоне женщина с большим узлом в руке заворчала на него: "Стал у прохода да еще улыбается…" До Сергея не сразу дошли ее слова, когда же он понял, что эти слова касались именно его, то женщины уже не было. "Эх, тетка, знала бы ты, чему я улыбаюсь! Вот глупая у меня, наверно, физиономия!" - подумал он и нагнулся, чтобы взглянуть на свое отражение в стекле. Внезапно его внимание привлекла молодая пара - юноша лет девятнадцати в спортивных брюках и миловидная курносенькая девушка. Они сидели вплотную друг к другу на противоположной скамье и оживленно разговаривали. Точнее - юноша рассказывал, а девушка слушала, не отрывая от него глаз.
"Влюбленные!" - решил Сергей и позавидовал юноше. Как ему, должно быть, хорошо! Рядом девушка, понимающая каждое его слово, - вот она одобрительно кивает русой головой, улыбается. А у него, Сергея, на душе сейчас большая радость, и так хочется поделиться ею с кем-нибудь, рассказать, какой у них хороший директор, какая умница Николай Николаевич, какие они затевают дела. Но с кем, кому? Будь с ним Милочка!.. При воспоминании о ней его радостное настроение потускнело. Что ж, насильно мил не будешь! Сейчас у него множество хлопот и для сердечных дел нет времени. Он займется чертежами, будет готовиться к экзаменам, благо они на носу, и забудет Милочку. Но все это были одни слова - образ девушки неотступно стоял перед ним всю дорогу. Он строил десятки планов, придумывал всевозможные предлоги, чтобы без ущерба для самолюбия встретиться с нею, но тут же отбрасывал их один за другим. Так ничего и не решив, он вздохнул: "Эх, черт, сложная штука жизнь!.."
Дома Сергея ждал гость - брат Милочки Леонид. Он сидел на диване и читал книгу.
Леонид поздоровался и, по своему обыкновению, попытался шутить:
- Заставляешь себя долго ждать. Уж не в начальники ли записался?
Шутка звучала вяло. Леониду явно было не по себе, он похудел, осунулся.
- По-твоему, помощник мастера не начальник? - спросил Сергей.
- Какой же это начальник - без кабинета, секретаря и персональной машины!
- Хватит о пустяках болтать, садитесь обедать, - сказала Аграфена Ивановна. - Ты, Сергей, небось проголодался, да и Леня без тебя за стол не садится.
Сели за стол. Аграфена Ивановна налила им по тарелке постных щей. Проголодавшийся Сергей ел жадно, торопливо, и пока избалованный Леонид болтал в тарелке ложкой, он успел опорожнить свою тарелку и попросить вторую.
После пшенной каши пили чай. Сергей пил с блюдца, дул на него и тянул с таким шумом, что Леонид невольно усмехнулся.
- До чего живописная картина! Замоскворецкий купец да и только, вот только полотенца с петухами не хватает!..
После чая пошли пройтись.
Был тихий вечер. По ясному, морозному небу плыла луна, чистый, только что выпавший снег искрился, хрустел под ногами.
Друзья некоторое время шли молча. Потом Леонид спросил:
- Что стряслось у вас с Милочкой?
Сергей помолчал.
- А почему ты спрашиваешь? - ответил он вопросом на вопрос.
- Не слепой, вижу.
- Не стоит говорить об этом.
- Почему?
- Так… Видать, не ко двору пришелся. - Сергей нагнулся, взял горсть снега и начал лепить снежок.
- Брось дурить, я всерьез!
- И я всерьез. Сам знаешь, у Милочки завелись знатные друзья. Куда мне, красильному поммастера, тягаться с ними!
- Вот бы не поверил, что ты такой дурак, да еще и трус!
- При чем здесь трусость?
- Как же! Появился расфранченный лоботряс, а ты и в кусты!
- Видишь ли, в таких делах силком ничего не сделаешь. Это тебе не кулачный бой…
- Чепуха! По-моему, счастье тоже надо брать с бою!
Они вышли к Сокольникам и направились по аллее между станцией метро и парком культуры. По обеим сторонам этой широкой аллеи летом цвело множество анютиных глазок и душистого горошка, а сейчас из-под снега торчали верхушки кустов и сиротливо дрожали под порывами холодного ветра недавно посаженные деревья. На каждом шагу навстречу им попадались молодые парни и девушки в спортивных костюмах, с чемоданчиками в руках. Возбужденные, веселые, шутя и смеясь, они спешили на каток.
- Впрочем, дело твое, как хочешь! - опять заговорил Леонид, продолжая незаконченную беседу. - У меня к тебе другой вопрос, я за этим, собственно, и пришел. Скажи, очень трудно работать и учиться?
- Смотря кому. Мне, например, спецпредметы даются легко, я ведь их знаю не хуже иного преподавателя-непроизводственника, а вот над математикой, химией и особенно сопроматом приходится попыхтеть. Почему ты об этом спрашиваешь?
- Думаю поступить на работу и перейти в вечерний или на заочный.
- Тебе-то это зачем?
- Дома у нас нехорошо… Такая, понимаешь, обстановочка, что хоть вон беги. Отчим все молчит и молчит. За целый вечер из него слова не вытянешь. Мне все кажется, что он укоряет нас с сестрой: как, мол, не стыдно вам, таким дылдам, сидеть у чужого человека на шее! Милочка то и дело грубит ему, да и вообще она за последнее время ведет себя странно. То весела, без причины хохочет, то молчит, о чем-то думает. Мне кажется, она жалеет, что ушла из театрального. Или ссора с тобой повлияла на нее…
- Мы не ссорились, - сказал Сергей. - Я просто отошел. Не люблю быть навязчивым.
- Это все равно. Ты не мешай, дай договорить. Переход Милочки в Институт иностранных языков я считаю очередным капризом. Какой из нее педагог?.. Мама тоже почему-то нервничает, постоянно ворчит на всех. Кажется, у них с отчимом нелады. А тут еще этот Никонов крутится около них…
Искренний рассказ товарища тронул Сергея. Он подумал: "Если бы ты знал всю правду об отце!" Но сейчас было не время говорить об этом. Пусть парень успокоится, придет в себя, а там видно будет. Действительно, как, должно быть, тяжело есть хлеб чужого человека!.. Хотелось помочь Лене, но как?
- Переходи-ка ты жить к нам! - предложил Сергей. - Диван у нас свободный, я уверен, мама ничего не будет иметь против. Учебу не бросай. Работать и одновременно учиться тебе будет трудно. Специальности у тебя никакой нет, а чтобы на производстве зарабатывать, тоже надо учиться, - ходить в школу, сдавать техминимум. Хватит ли у тебя силенок совмещать две учебы?
- Значит, ты предлагаешь мне жить на твоем иждивении?
- Зачем на иждивении? Ты стипендию получаешь.
- На триста семьдесят рублей далеко не уедешь!
- Живут же люди… Ну, дело твое, как знаешь…
Сергей обиделся: он предлагает от чистого сердца, а Леня корчит из себя щепетильного интеллигента. Подумав, он все же добавил:
- Только не спеши, все обдумай хорошенько. Когда бы ты ни захотел, двери нашего дома для тебя всегда открыты.
- Спасибо…
На этом они расстались - Леонид направился к метро.
Сергей постоял, посмотрел ему вслед и свернул к себе в переулок. Где-то за углом негромко наигрывала гармоника:
Хороши весной в саду цветочки…
"Если бы в жизни были одни цветочки!" - подумал он.
Глава седьмая
1
Василий Петрович, и вообще-то человек невеселый, замкнутый по характеру, в последнее время хмурился и молчал больше обычного, и молчание его угнетающе действовало на домашних. Всем на свете был он недоволен, - впрочем, на это у него, пожалуй, были веские причины, служебные и личные.
Неприятности по работе начались в связи с его письмом о плане. На совещании у министра плановики без труда доказали, что производственные мощности предприятий его глазка позволяют выпускать продукции значительно больше, чем намечается. "Экономия всего лишь одного процента сырья, на отсутствие которого так настойчиво ссылается товарищ Толстяков, обеспечит создание необходимых переходящих запасов для нормальной работы", - заявили плановики.