- Что кол да двор? Это дело наживное! Была бы любовь. Есть у меня две руки - неужто одну жену не прокормлю?..
Иной раз Федор приносил с собой в казарму газету и читал про забастовки рабочих в разных городах.
- Слышь, бабоньки, - говорил он потом, - какие дела творятся на свете? Если разобраться всерьез, то выходит, что народ правильно делает. Ведь нельзя вечно терпеть - не бессловесная же мы скотина! Если рабочие дружно бросят работу по всей России, все замрет, жизнь остановится и хозяева волей-неволей пойдут на уступки. Помнят ведь, злодеи, про пятый год!..
На фабрике стали поговаривать, будто кочегар Федор в политику замешан, идет против властей. Некоторые стали его остерегаться, а женщины в казарме предупреждали Варвару:
- Смотри, Варвара, будь осторожна. Твой Федор хоть и самостоятельный парень и лицом, фигурой тоже взял, но - горячая голова! Того и гляди, накличет на себя беду, в острог попадет…
Куда там! Варвара ничего не хотела слушать! Она уже без Федора ни жить, ни дышать не могла. Каждый вечер, надев белую кофточку и накинув на плечи шелковую шаль, счастливая, сияющая, бежала к нему на свидание…
Незаметно пролетели лето и осень, начались холода. Варвара притихла, стала задумчивой. Как-то ночью, отдернув, по обыкновению, занавеску, она положила голову на подушку Матрены и сказала:
- Пусть про него что хотят говорят - мне все равно! Скажи он мне слово - я за ним на край света пойду, все муки приму… Я-то знаю, какой он хороший!
После крещения они обвенчались.
Наконец-то сбылась мечта Варвары - у нее был свой уголок. Правда, комната молодоженам досталась маленькая, сырая, обстановка убогая, но Варвара была счастлива. Как чисто, как порядливо было в ее комнатке, как старательно мастерила она коврики из лоскутков, вышивала накидки на подушки!
Матрена Дементьевна часто бывала у молодых и - что греха таить! - завидовала подружке. Однако счастье Варвары длилось недолго. Летом четырнадцатого года грянула война, перевернувшая вверх дном жизнь не только Варвары и Федора, но и множества людей.
На фабрике начали вырабатывать серое шинельное сукно, и интендантское начальство разрешило хозяину забронировать нужное ему количество квалифицированных рабочих. Все думали, что Федора не тронут, - уж кого-кого, а кочегара никак не заменить женщиной. Между тем фабрикант рассудил иначе: он поспешил одним махом и без большого шума избавиться от всех неблагонадежных. Через неделю после объявления войны Федора Власова в числе многих других мобилизовали в армию и отправили на фронт.
После отъезда мужа Варвара хотела было удержать за собой комнату, надеясь, что Федор скоро вернется. Однако это оказалось не так-то легко. Из семи рублей заработка четыре приходилось платить за комнату, а на три рубля жить было невозможно - все дорожало с каждым днем. Варваре пришлось вернуться в казарму, скрыв свою беременность, - иначе ее не пустили бы туда.
Зимой пришло извещение о гибели Федора. Варвара с горя слегла и до самых родов не вставала.
Родив мальчика, она почувствовала, что не жилица на белом свете, и умолила Матрену взять ее сына.
- Будь ему заместо матери, не отдавай в приют, пропадет он там! - шептала Варвара.
Через три дня она умерла…
Светало, а Матрена Дементьевна все не могла уснуть. Сколько горя, сколько страданий выпало на ее долю, как много пришлось пережить! Но жизнь ткачихи Матрены Сорокиной прошла не даром, ей было чем гордиться: она вырастила нареченного сына - Алексея Власова.
Глава шестая
1
План октября комбинат не выполнил.
Произнести эти пять слов легко, но трудно, очень трудно представить себе их значение для многотысячного коллектива.
Рабочие ходили хмурые, недовольные. Везде - в цехах, курилках, красных уголках, во дворе - только и слышно было: "Работали, старались, а плана опять не выполнили".
Таня, молоденькая ткачиха, как-то во время обеденного перерыва вслух высказала то, о чем многие молчали:
- Просто стыдно признаться, что работаешь на нашем прорывном комбинате! Каждому ведь не объяснишь, что люди и те снашиваются, а тут машины. Всю войну комбинат работал без ремонта, вот и дошли до ручки!..
Власов был мрачнее тучи, у него было такое чувство, словно он обокрал государство и план провалился по его вине. Он пытался утешать себя тем, что нащупал узкие места производства и теперь знает, что следует предпринять, но от этого было не легче. "Поставить правильный диагноз - это только начало, от этого больной не выздоровеет, важно вылечить его", - говорил он себе. Он считал, что главный недуг комбината - потеря коллективом веры в свои силы. Эта болезнь, как известно, затяжная, ее следует лечить только конкретными мерами. А как раз этого пока еще никто не делал.
По утрам, во время обхода цехов, Власов особенно долго останавливался около окутанных паром красильных барок и все думал: нельзя ли избавиться от проклятого тумана и хоть несколько облегчить и без того тяжелый труд красильщиков?
Однажды, наблюдая ловкую работу красильщика, выбирающего товар из барки, Власову захотелось поговорить с ним по душам.
- Ну, как работается? - спросил он, подойдя поближе.
Красильщик, не разглядев в густом тумане директора, с сердцем выпалил:
- Какая к черту работа - на ощупь! Хоть бы план выполняли, а то мучаешься впустую… И не поймешь - есть у нас на комбинате руководители и о чем они думают?
- О чем, по-вашему, они должны думать?
- О самых простых вещах: вентиляцию привести в порядок, починить полы, дать цеху новые, облегченные тележки вместо вот этих гробов. - Он толкнул рукой тяжелую тележку.
Власов пошел в кабинет мастера, позвонил диспетчеру, приказал ему разыскать главного механика и немедленно послать его в красильный цех. В ожидании механика Власов завел разговор с мастером Степановым.
- Летом еще ничего, работать можно, а вот осенью и зимой - не приведи бог, не цех, ад кромешный! - отвечал Степанов на его вопросы. - Все время дрожишь, как бы кто из рабочих ожоги не получил. Ведь воду мы греем острым паром, при таком тумане, как у нас, долго ли до греха! - Старый мастер исподлобья посмотрел на директора, погладил длинные, пожелтевшие от табачного дыма усы и добавил: - Вот нас ругают за то, что мы не красим товар в светлые тона. И правильно ругают! Во время войны народ все терпел, а теперь всем хочется принарядиться - это мы хорошо понимаем. А помочь ничем не можем. Что делать? Подумайте сами, товарищ директор: в такой грязи да при наших порядках разве получишь светло-серый или, скажем, чистый беж? О заработке рабочего тоже подумать надо…
К мастеру зашел Сергей Полетов. Увидев директора, он хотел было уйти, но разговор заинтересовал его, и Сергей остался стоять возле дверей.
- При чем тут заработок рабочих? - спросил Власов.
- А как же! Перед тем, как заправить барку под светлый товар, ее травить надо. Надо всю краску что называется начисто вылизать. На это уходит два часа. Вот красильщик и погорел. У него работа сдельная, получает с куска. Хорошо еще, если брак не получится, - иначе беда. Заодно с красильщиком погорели бы и мы с ним, - Степанов показал на Полетова. - Такой уж порядок заведен: хоть один рабочий не выполнил норму выработки - прощай прогрессивка мастеру и его помощникам.
- Положим, прогрессивки давно не было, забыли, когда получали, - вставил Сергей.
Он хотел еще что-то сказать, но в это время появился главный механик и своей большой, неуклюжей фигурой заслонил директора.
- Тихон Матвеевич, нельзя ли в красилке установить более мощный вентилятор и избавиться от пара? - спросил Власов.
- Пробовали, - угрюмо ответил главный механик.
- И что же?
- Ничего путного не получилось. Кубатура помещения огромная, разность температур большая. При таких условиях выход один - заново перепроектировать всю систему вытяжки.
- Вот утешили! На это месяцы потребуются.
Механик пожал плечами.
- Новый проект вытяжки мы закажем, - сказал Власов, - а пока прикажите закупорить основательно все щели в окнах, вдоль стен установите дополнительные калориферы. Одним словом, утеплите цех и добейтесь уменьшения разности температур. - Власов посмотрел на давно не бритое лицо механика, смерил взглядом его неуклюжую фигуру и с досадой добавил: - И вообще не мешало бы вам проявлять хоть какую-то инициативу! Все делать по указке не годится, Тихон Матвеевич…
Он направился к выходу. Разговор с механиком испортил и без того скверное настроение. Возле дверей его остановил Полетов.
- Товарищ директор, виноват, Алексей Федорович, - поправился Сергей, - после смены можно зайти к вам?
- Заходите, - почему-то сердито ответил Власов и вышел.
- Недаром говорится: "Новая метла чисто метет!" Ладно, мы не такое видывали на своем веку, - проворчал Тихон Матвеевич и тоже направился к дверям.
- Думаю, на этот раз ты ошибаешься, Тихон! Похоже, Власов дельный мужик! - сказал ему вслед мастер Степанов.
Во дворе, у самого входа в отделочный цех, Власов столкнулся с Никитиным. Инженер весело разговаривал с какой-то женщиной. Власов бросил мимолетный взгляд на женщину и зашагал дальше.
- Кто это? - спросила женщина у Никитина.
- Наш новый директор.
- Ух, какой сердитый!
- Это только кажется. Да и трудно у нас сохранить спокойствие, ответил Николай Николаевич.