Как-то в обеденный перерыв он увидел, что Лушка, прикрываясь локтем, смотрится в круглое зеркальце, совсем утонувшее в громадном ее кулаке.
- Красоту наводишь? - спросил он мимоходом.
Лушка быстро сунула зеркальце в карман, обернулась. И тут он увидел, что она - Свирепый Мамай, которого мужики боятся, - покраснела почти до слез. И глаза ее, два бутылочных осколочка, смотрели умоляюще, словно просили не смеяться… Этого она боялась.
С тех пор стоило Кириллу только намекнуть - заговорить о пудре, помаде, завивке, - Лушка тотчас опускала голову, начинала отвечать шепотом.
Впрочем, он недолго пользовался своим открытием.
На строительстве наступила горячка, половину бригады сняли с бани и перебросили на другой объект. А тут еще вышел из строя растворный узел. Кирилл растерялся, - как ни бегай, как ни кричи, а планы летят к чертям. Выручила Лушка.
Пока чинили узел, она наладила приготовление раствора вручную. Сама сколачивала ящики, учила девчат; злая, красная, растрепанная, с утра до темноты крутилась на стройке, работала за троих.
А однажды, после особенно суматошного дня, они вместе шли домой. Кирилл искоса приглядывался к Лушке, - она шагала косолапо, устало покачиваясь. На похудевшем лице прикрыты глаза, пыль чернеет в морщинах, забытая папироска приклеилась к губе.
И Кириллу сделалось совестно. Он вспомнил, как насмехался над Лушкиной неуклюжестью, грубыми ее руками, сутулой спиной. А имел ли он право смеяться?
Еще в то время, когда он учился и, не зная особых забот, спокойно кончал школу, потом институт, Лушка уже таскала носилки с раствором и выкладывала стены. Может быть, Кирилл и живет в том доме, который она построила…
Вероятно, это чувство жалости и снисхождения надолго осталось бы у Кирилла. Он не был черствым человеком, хотя по молодости своей часто ошибался и судил окружающих строже, чем следовало.
Но отношение к Лушке опять у него изменилось. В тот вечер они повстречали на улице молодого, здорового парня, - из тех, про которых говорят, что у них грудь колесом и чуб по ветру, - и этот парень оказался Лушкиным мужем. За руку он вел мальчишку, такого же здорового и красивого; они очень походили друг на друга, только у мальчишки глаза были с раскосинкой и зеленоватого цвета.
Муж и сын поздоровались с Лушкой просто, без восторгов, но было заметно, что они оба ждали ее и теперь обрадованы этой встречей. А Лушка повеселела, сразу как-то распрямилась и пошла рядом с ними легко, быстро, и даже грязная рабочая одежда ее отчего-то сделалась незаметной.
Значит, горькой бабьей доли, о которой думал Кирилл, на самом деле нет? Он выдумал грустную историю о некрасивой, несчастной женщине, а в жизни все иначе. У Лушки отличная семья, и, наверно, этот молодой парень любит ее, и живут они просто, дружно и хорошо.
И все-таки, когда Кирилл вспоминал, как выглядит Лушка на стройке, и затем представлял ее другой, домашней, - он чувствовал, что не узнал ее до конца, не заметил чего-то важного, и поэтому не понимает, как относиться к ней и какое место ей отвести.
Впрочем, он скоро сказал себе, что не стоит ломать голову. Все просто, как гвоздь. Существуют на свете люди, которые всю жизнь остаются на заурядной, черной работе. У них не хватает способностей подняться выше, и они до старости работают каменщиками, малярами, дворниками. Такова и Лушка. При всех ее странностях ясно одно: это маленький, недалекий человечек, и должность бригадира комплексной бригады - вершина для нее. И Кирилл перестал интересоваться Лушкой. По-прежнему бывали стычки, но теперь они мало затрагивали Кирилла. У него было твердое отношение к бригадиру Сапоговой, и ее грубости он сносил терпеливо, как сносят досадные, но временные неудобства.
Он уйдет, Лушка останется на прежнем месте. У них разные дороги, и делить им нечего.
Сейчас он стоял перед Лушкой и, притворно сведя брови, делал вид, что сердится.
- Ну, я жду. Где чертеж?
- Да у вас он, - откровенно смеясь, ответила Лушка. - Вечером глядел, а утром не помнит…
И вправду, Кирилл запамятовал: вечером он брал чертеж, когда привезли перегородки, рассматривал его, а потом сунул в карман старого пиджака… Кирилл почувствовал, что беспомощно улыбается. Угораздило же сегодня переодеться и не проверить карманы! Без чертежа прямо беда, - надо выписывать крепеж для перегородок, а Кирилл не знает, как они крепятся…
- Нам прогоны рассчитать надобно! - нехотя сказала Лушка.
- Ну и что? Сама разве не можешь?
- Я прикинула, да спецификация врет. Много досок зазря пропадает.
- Документация не может врать. Надо уметь ею пользоваться.
- Нет, врет.
- Слушай, Сапогова! - у Кирилла кончилось терпение. - Ты перестань мне…
- Ой, да что ты в бутылку лезешь, родненький? - изумилась Лушка, и голос у нее стал озабоченным. - Вон и глазок у тебя дергается… Разве можно? Давай посмотрим чертеж, вот и успокоишься.
Девчата опять захихикали. Кирилл понял, что надо кончать разговор, - слишком трудное положение.
- Ладно, - сказал он. - Делайте, как приказано. Если я буду нужен, ищите в управлении.
Стараясь не слышать смеха за спиной, он спустился вниз. Надо было доставать копию чертежа; Кирилл заторопился, чтобы захватить на месте начальника участка.
В сырых, еще не просохших коридорах управления было сумрачно и тихо. Они казались бы нежилыми, если б не известковые следы на полу да голубые урны, расставленные у каждой двери. Возле урн с утра были накиданы окурки. "Привычки, как у моей Лушки…"- неприязненно подумал Кирилл и вошел в кабинет.
Начальник участка был не один. Он стоял возле стола, а на его табурете, неуверенно поджав ноги, сидела молодая женщина в зеленом джемпере. Вокруг них расхаживал главный инженер Грасланов, крутил пуговицу на кителе.
- А вот и он! - обрадованно прогудел Грасланов, когда Кирилл поклонился. - Это наш молодой прораб, он вам и покажет строительство. Сейчас я организую пропуск!
Грасланов подцепил с телефона трубку и пальцем пощелкал по рычажку, будто постучал в окошко.
- Дайте охрану!
Кирилл ничего не понимал. Он впервые видел эту женщину, и его никто не просил являться сюда… А спрашивать неловко.
- Представительница из радиокомитета! - шепнул начальник участка. - Корреспонденцию будет давать.
Свези на Мочалкинский объект и к монтажникам, они красиво работают…
- Да ведь я сам не знаю стройки! - забормотал Кирилл.
- Ничего! Возьмешь кого-нибудь своих в придачу. А у Грасланова через полчаса летучка, лаяться будет, посторонним слушать абсолютно незачем… И наш участок не показывать, имей в виду!
Грасланов закончил разговаривать с охраной и повернулся к Кириллу. В глазах начальника достаточно отчетливо читался приказ.
- Договорились? Добро. Покажите товарищу журналисту все интересные объекты, пусть ознакомится и с успехами, и с недостатками. А если будут вопросы, - милости прошу снова ко мне.
- Спасибо вам большое! - торопливо откланялась журналистка и вместе с Кириллом вышла в коридор. Вероятно, она была довольна, что все так быстро уладилось.
Кирилл в уме перебирал фамилии своих подчиненных. Кого можно прихватить в эту дурацкую прогулку по строительству? Сеглиньш уехал на карьер, Антипов на бетонных работах, снять его нельзя… Это было смешно, глупо, однако приходилось брать с собой Лушку Сапогову. Других попутчиков не отыскивалось.
Когда Кирилл увидел рядом этих двух женщин, то не смог скрыть улыбки. Слишком велик был контраст…
В замшевых босоножках на высоком каблуке, тончайшем джемпере, облегавшем фигуру и открывавшем почти до плеч белые, красивые руки, с воздушно-легкой прической - казалось, что каждый волосок ее промыт и уложен отдельно - журналистка выглядела созданием нежным и утонченным.
А перед нею, расставив ноги в заляпанных известкой шароварах, стояла Лушка и сворачивала цигарку.
"А ведь они, вероятно, ровесницы…" - приглядевшись, подумал Кирилл.
- Рабочих описывать станете или просто так, показатели? - дружелюбно спросила Лушка.
- Рабочих, обязательно рабочих, и причем лучших! - смущаясь, заспешила журналистка и вынула из сумочки кожаный блокнот.
Кирилл понимал ее состояние. Очевидно, она привыкла изящно одеваться, и эта прическа радовала ее и везде встречала одобрение. А тут, может быть впервые, случилось так, что эта дорогая, со вкусом подобранная одежда мешает ей и вызывает неодобрительные взгляды…
- Мне заказан положительный материал о передовиках. Понимаете, трудный участок, а они - впереди, преодолевают трудности, борются, понимаете?
- Я полагаю, тогда… - начал Кирилл.
- Пошли тогда на бетонный! - уверенно сказала Лушка. - Там такая борьба, залюбуешься!
Она повернулась и вперевалку, махая руками, зашагала вперед. Журналистка заторопилась за нею, старательно целясь босоножками в глубокие Лушкины следы на грязной земле.
Серая башня бетонного завода виднелась невдалеке. Сквозь щели в неплотной обшивке сочился зеленоватый дымок пыли, - казалось, что башня горит изнутри медленным, тлеющим огнем.
Лушка свернула в проезд для машин, пихнула скрипучую дверку. Кирилл заметил, что журналистка невольно поежилась: внутри, вспыхивая в сумраке бледными искорками, падали сверху капли.
- Смелей! - ободряюще надвинулся Кирилл. Экскурсия теперь уже забавляла его.
Положение, в котором находилась журналистка, было знакомо Кириллу. В первые дни он вот так же боялся ходить по стройке, шарахался от машин и кранов, снизу вверх глядел на каждого встречного… "А теперь я выгляжу человеком, который удачно перебрался через лужу и с удовольствием наблюдает, как в этой луже барахтаются другие…" - втихомолку смеясь, подумал Кирилл.