Валька меня в бок пихает: "Жуть!.." И вправду - страшно. Взовьется огненное кольцо, вот-вот хлестанет по воздуху… А старик выбросит руку, поймает крючком - и к ногам.
У меня от страха уши торят, сердце колотится. А сам все поближе подхожу. Знаете, такое мальчишеское чувство - не поддамся, не испугаюсь!
Старик повернул ко мне глазища, они в красных отблесках, как светофоры:
- Прочь, прочь!
А я еще на шаг ближе. Смотрю на него и улыбаюсь по-дурацки.
- Прочь, говорят!!
А я еще ближе. Взмахнул старик крючком, зацепил меня за ватник. Ка-ак дернет! Покатился я по масляному полу, как на роликах.
В это время станок зарокотал, и вместо длинной стружки фукнули раскаленные брызги, словно фонтан. Останься я на месте- окатило бы горячим дождиком…
- Ты что, - старик говорит, - дурак, или сроду так?
- А чего?
- Куда же ты лезешь, оглобля?
Снял свои очки, и глаза под ними оказались черные, малюсенькие, квадратные какие-то. Как сапожные гвоздики.
- Вы чего обзываетесь? - Валька подскочил. - Кто вам дал право?!
Очень любил Валька во всякие ссоры вмешиваться, - хлебом не корми… Но старик ругаться не стал. Взял нас крепенько за локти, отвел от станка.
- Вон, - говорит, - двери. Шагайте. И чтоб ноги вашей не было, я вам не мальчик - права со мной качать…
Целый час Валька не мог успокоиться, - крыл старика, слюной брызгал. А мне не очень обидно было, - понимаю, что сам сглупил.
Побродили мы еще по цехам, а потом догнал нас мастер. И тогда выяснилось, что на сборку или в лабораторию нам не попасть, рабочие там не нужны, а требуются ученики в заготовительный цех.
- Револьверщиками пойдете работать?
Мы с Валькой переглянулись. Револьверщики!.. Одно название чего стоит! Вдруг на самом деле - не кастрюльки, а оружие будем делать…
Ох, дураки были… Я всю дорогу, пока следом за мастером шел, представлял себе, как буду в револьверном стволе дырки сверлить. Просверлю, потом - нарезку сделаю; говорят, что в оружейных стволах всегда нарезки… Ну да - мы же вместе читали об этом в книгах: "два неполных оборота, слева вверх направо"… А после - патрон в ствол, прицеливайся и пробуй, метко ли револьвер бьет. Наверно, есть где-нибудь в нижнем этаже тир, где оружие испытывают! Вот и будем бабахать…
Мастер провел нас по какой-то лестнице, распахнул двери:
- Вот где наши револьверщики работают!
Мы глядим - а это знакомый цех с приземистыми станками, и неподалеку от нас - горбатый старик в мотоциклетных очках. Обернулся и ждет…
Я не очень долго рассказываю? Дай, Виктор, еще папиросу и спички - вон, на столе…
Я и сам не думал, что все эти события так здорово запомнились. Ведь в первые дни работы я словно во сне ходил. Ничего толком не соображал, путаница какая-то в башке… А оказывается - все помню.
И сейчас приятно эти мелочи перебирать. Черт-те знает, отчего. Наверно, тогда не успел перечувствовать, и только теперь ощущаю, как это было важно…
Вы не улыбайтесь… Я вот рассказываю, а сам волнуюсь, будто снова впервые подошел к станку…
Старик, с которым мы доругались, стал нашим учителем. Звали его - Шаронов Петр Капитоныч. Валька по своей привычке отчество переиначил, прозвал старика Капитанычем. Было в этом прозвище что-то уважительное, я подхватил, - так и пошло по цеху: Капитаныч, Капитаныч…
Мы очень боялись, что старик вспомнит нашу ссору. Но он и виду не подал, поздоровался как с незнакомыми. Показал наши станки, объяснил, что станем делать. И только в конце дня сказал:
- Не обижайтесь, что давеча выгнал… Не знал, что вы новенькие. Но больше не дурить, иначе дам по мозгам. Работа вещь серьезная.
И точно - у Капитаныча нельзя было придуривать. Лишнюю папиросу не закуришь, от станка нельзя отлучиться. Сейчас же наставит светофоры:
- Куда?! Я что приказал?
И крючком помашет в воздухе.
Валька терпел-терпел, а потом взвился: "Ну его к собачьей матери, что за жизнь… В гальюн сбегать нельзя?. За этим я на завод устраивался?!"
Валька вообще не терпел, когда над ним командовали. Помню, в техникуме собрался я вступать в комсомол. Все ребята из нашей группы уже заявления подали, одни мы с Валькой чего-то ждем. Я говорю:
- Ну, давай…
Валька так умненько усмехнулся и говорит:
- Начальства над тобой мало, да? Хочешь, чтоб на каждом собрании прорабатывали? Сейчас для меня Дуська Соломатина- просто Дуська, могу ее на лестнице зажать… А вступлю - будет начальством, отчитывайся перед ней!
Я было - спорить, Валька смеется.
- Вот, - говорит, - мы завтра смотаться с лекций решили. Ты подумал, как тебя после этого принимать будут?
И верно: жили мы в то время так, что чем меньше начальства, тем спокойней… Было за что нас прорабатывать.
Вот и на заводе, когда попали мы в крепкие руки Капитаныча, Валька взбунтовался. Начал искать другое место.
Трудно ему приходилось за станком.
Был он тощий, маленький и весь какой-то развинченный, - на ходу ноги подламывались. И когда работал, то казалось, что висит на рычагах и болтается, как тряпочный…
Впрочем; беда его не в этом была. Дело проще обстояло.
Валькина мать работала в галантерейном ларьке при банях. В то время на банный билетик выдавали по кусочку мыла. Вы, наверно, помните… Кое-кто эти кусочки брал, а кое-кто и без них обходился, оставлял продавцу. Ну, и к вечеру накапливалось килограмма два, три. А это капитал, если на рынок вынести…
Короче говоря, Валька жил припеваючи. Конечно, и он бы от заработка не отказался, но если было трудно, - он мог плюнуть и без этого прожить…
Как раз освободилось место в инструментальной кладовой, Валька уговорил начальство и перевелся туда. Хоть оклад и маленький, но работа нежаркая: принимай жестяные марочки, вешай на гвоздик, а вместо них выдавай резцы. Тихо, спокойно, и начальства нет…
А я остался при Капитаныче. Старик меня за полмесяца обучил ремеслу, и стал я прилично зарабатывать.
Да, ведь я еще не объяснил - что такое револьверщик. Это вроде токаря, только станок у меня полуавтоматический. Резцов несколько штук, и они - как обойма в револьвере. Любопытные станки…
Ну, а тот, на котором я работал, - вовсе диковинный был. Немецкого производства, марки "Болей" - трофейный, что ли.
Тогда завод еще только восстанавливался, не хватало энергии, материалов, того-другого… Станки собирали отовсюду, какие попадутся. Откопали где-то и моего "Болея".
Я про него должен подробней рассказать, - вы поймете, зачем. Скверная история связана с ним…
Небольшой такой станочек, аккуратный, рычажки с эбонитовыми шариками, везде таблички, стрелочки. Очень привлекательно! А если по существу разобраться, так подлая штука. По всем правилам капиталистического производства рассчитан: чтобы из рабочего всю силу выкачать.
Встанешь на этот "Болей" и чувствуешь: связали тебя. Не только руки-ноги заняты, но и живот. Перед станком такая железная дуга, чуть пониже пояса. Влезаешь в нее и животом двигаешь справа налево…
Со стороны посмотреть - не работает человек, а дергается в судорогах. Туда-сюда, слева направо, прямо - танец живота.
В последние годы у нас заграничных станков почти не встретишь. Наши автоматы стоят: удобные, умные, работать с ними одно удовольствие. Гляжу я сейчас на них, думаю - эх, эти бы станочки да десять лет назад получить…
А тогда я об этом не мечтал. Мне что, здоровый как лошадь. Встану на этот "Болей", возьму темп- только стружка лупит во все стороны да детали сыплются в поддон… Протанцую до обеда, глядишь - норму выжал.
Придет Капитаныч, примется детали измерять. А у меня ухмылка до ушей, держусь гордо.
- Радуешься?
- Не плакать же!
- Ну, ну… Животом рекорды бьешь? Чем силу тратить, лучше бы резцы заправил. Опять режешь тупыми…
Ворчит Капитаныч, а я внимания не обращаю. Завидно, думаю, старому козлу. Погоди, я еще тебя обгоню!..
Прошло месяца два, и верно - обогнал я Капитаныча. Получили мы одинаковый заказ, стали работать.
Капитаныч, как всегда, аккуратненько снимает стружку своим крючком, складывает в кучку. А я пру животом, стружка визжит, брызжет куда попало… Мне укладывать некогда, - если разок и обожжет, так не беда! Только скорей, только скорей!.. Руки себе поцарапал, пот ручьями течет, глаза щиплет, а я - знай нахлестываю… Валька зачем-то к моему станку подошел, я его матюгом: не мешай!..
К вечеру измотался вконец, но выжал три нормы. У Капитаныча и двух нету… Ну, думаю, как-то ты сейчас ко мне подойдешь?
Подошел Капитаныч, посчитал детали, потом поднял на меня глазки гвоздики:
- Сколько?
- Три, - говорю, - нормочки, как одна копейка…
- Я не про то. Сколько резцов сжег?
- Да немного…
- А все-таки?
- Ну, пять…
- Дорого, - говорит, - твои рекорды обходятся. Ну, а если бы Валька тебя не снабжал, что бы ты тогда делал?
"Вот черт, - думаю, - догадался и про Вальку… Не дай бог, начальству скажет, что я инструмент порчу. Каюк тогда моим достижениям!"
- Совестно? - спрашивает.
- Еще чего!
- Знать, плохо я тебя учил… Повернулся и пошел - медленно так, задумчиво, еще больше горбатясь. А мне и совестно стало, но я башкой помотал: "А, чихать!.. Все равно моя победа!"
После смены у нас "молнии" на воротах вывешивали, - сообщали о лучших показателях дня. И когда я уходил, уже висела "молния" с моей фамилией. Во-от такими буквами было написано, что я - герой… Разумеется, не стал я думать о Капитаныче.
А на следующий день он пришел к моему станку, сунул мне в руки свои очки, рукавицы, крючок.