Занятая думами, Агафья Карповна не заметила Егорова, который ей поклонился, подымаясь на крыльцо, и только сильная рука Ильи Матвеевича, тяжелая, будто кованая, вернула ее к деятельности. Рука эта легла ей на плечо и позвала в дом. Тогда Агафья Карповна захлопотала, стала приглашать гостей к наскоро накрытому столу. Гостем был каждый, кто зашел на "салют" во двор Журбиных.
Егорову хозяин дома поднес стопку тминной. Но Егоров ее отстранил:
- Не могу, Илья Матвеевич, и не проси! При исполнении служебных обязанностей. Сам понимаешь.
- Ну портвейнцу тогда. Как же? Рабочий человек родился! Уважить надо?
- Уважить - это да, это верно.
Егоров поколебался, осушил стакан, сказал: "Хватит, хватит, лучше я потом забегу", - и, с сожалением посмотрев на графины, вышел.
Гости Журбиных в этот вечер не столько пили, не столько ели, сколько было у них разговоров за столом.
- Вот ты, Илюша, твердишь: рабочий человек родился, - говорил старый друг Ильи Матвеевича мастер Александр Александрович Басманов. Он то выставлял вперед острый подбородок, то поглядывал поверх очков. - А что если вдруг академик или по государственной линии?
- Никакой разницы. - Косматая бровь накручивалась на палец Ильи Матвеевича чуть ли не с кожей. - Никакой. Главное - что? Главное - рабочий класс. Ты вот строитель кораблей, и такой строитель, что дай бог каждому из нас на тебя похожим быть…
- Ну, ну, Илюша! - Александр Александрович протестовал, но был доволен, лицо его, и без того морщинистое, покрылось сплошной сеткой мелких морщинок.
- И ты должен понимать, - продолжал Илья Матвеевич, - да, должен понимать… Что главное в корабле? Корпус! От него плавучесть, от него грузоподъемность, от него скорость хода. Все от него. Помнишь, на занятиях проходили? Есть база, а есть надстройка.
- Вы, наверно, проходили "базис", а не "база", - поправил Илью Матвеевича младший его сын Алексей, менее других пошедший в журбинскую породу - высокий, статный, с темно-каштановыми густыми волосами, только брови у него уже и в двадцать два года косматились, как у деда и отца.
- Допустим, базис, - согласился Илья Матвеевич, не взглянув на Алексея. - Научно так научно. Корпус, значит, базис, остальное - надстройки да… пристройки. Вот и в обществе у людей… Рабочий класс - базис, все прочее…
- Путаешь, отец, - снова сказал Алексей. - Во-первых, класс базисом быть не может. А во-вторых, как же так? Там - общественные отношения, тут корабельные конструкции…
- Послушаем! - Теперь Илья Матвеевич повернулся к сыну, поправил очки; поправил свои очки и Александр Александрович: "Послушаем".
- Некогда мне, - ответил Алексей. - И так опаздываю. Без четверти девять. - Он взял с комода свою "капитанскую" фуражку и ушел.
- И верно, Илья Матвеевич, путаешь, - поддержал Алексея Тарасов, знаменитый на заводе специалист по центровке корабельных валов. - Корпус без машины - не корабль, а простое корыто.
- А вот на простом корыте первые мореходы и плавали! - Илья Матвеевич снял чашку с блюдца, поставил на нем торчком чайную ложечку. - Подымут парус и идут.
- Парус все-таки нужен, значит, - не сдавался Тарасов. - А что такое парус? Движитель!
- С вами спорить! - Илья Матвеевич махнул рукой. - Возьмите криво сшитый корпус, наворачивайте на него любые движители - посмотрю на ваше плавание. Нечего из-под меня клинья выколачивать. Рабочий класс, - он заговорил отчетливо, раздельно, рубя каждое слово, - корпус корабля всей жизни человечества. Я в международном масштабе объясняю… Дело ясное, и нечего ко мне цепляться. Рабочий класс сам себе и паруса какие хочешь сошьет, и машины построит, и рули… Вот про что говорю, говорил и говорить буду. Испытал, знаю, верю. Полное мое убеждение!
- Что-то ты, отец, сегодня того… - сказал старший сын Ильи Матвеевича Виктор. - Непонятный спор затеял.
- Почему это - непонятный? Очень понятный!
- Непонятный, отец. Кроме рабочего класса, есть еще и крестьянство, есть интеллигенция. Без них - как же?
- Обыкновенно. Рабочий класс - он и крестьянство за собой ведет, и интеллигенцию свою народил, и академиков, и государственных людей. Он - сила. Понял?
- Понял. Только ты про Антоново письмо позабыл.
- А чего - позабыл! Ничего не позабыл. Как бы ни перестраивали завод - все равно без нас, старых мастеров, не обойдется. Нет, Витя, не обойдется. Ты про Петра Титова слыхивал?
- Слыхивал.
- Что ты слышал? Человек сельской школы не окончил, - об этом ты знаешь? А тебе известно, что с конкурсом на проект броненосца получилось? Проектов в морское министерство нанесли гору. Рассмотрели их… Первая премия проекту под девизом "Непобедимый", вторая - под девизом "Кремль". Вскрывают конверт с надписью "Непобедимый", читают фамилию автора… Титов! Петр Титов. Вскрывают другой конверт. "Кремль". Опять: Титов. А кто он такой, Титов? Рязанский парнишка, рабочий корабельной мастерской Невского завода. Вот он, рабочий класс! Академики тогдашние, царские-то, картузы перед ним, перед Титовым, скидовали.
- Все-таки, батя, дело это шестидесятилетней давности. В те времена рязанскому парнишке до инженерского диплома дойти было, скажем прямо, трудновато. Но учиться он учился у тех самых академиков, которые, как ты говоришь, впоследствии картузы перед ним скидовали.
- Нутром взял, нутром, опытом! Талант!
- Нутром! Что-то наш Антоха, инженером захотел стать, не за нутро ухватился, а за учебники.
- Ну и далеко нашему Антохе до Титова!
- Что он пишет-то, хоть объяснили бы, - сказал Александр Александрович. - А то говорите меж собой…
- Да вот пишет… - Илья Матвеевич наколол на вилку маринованный грибок и с безразличным видом принялся его жевать. Хорошо было рассуждать о руде. А дело-то поворачивается так, что, поди, и тебя самого возьмут в переплавку. Время такое… Те, на демонстрации, новое да новое показывают, а они, корабельные мастера, тот же кораблик на площадь вытащили, что и пять лет назад.
- Пишет, - за отца ответил Виктор, - что закончил вот проект реконструкции нашего завода. Под руководством профессора Белова работал.
- Белова? - Александр Александрович поправил очки на переносье. - Большой силы ученый! Встречались с ним, приходилось. В Ленинграде. А что́ реконструировать будем, не пишет?
- Все пишет, - пробурчал Илья Матвеевич. - На поток, мол, перейдем.
- Значит, не только за внука палил ты сегодня! - Тарасов потянулся за бутылкой, чтобы налить вина.
- Дело долгое, - сказал Александр Александрович. - Наш завод реконструировать - три пятилетки пройдет. Старый заводик.
Никто ему не возразил, но никто и не поддержал его. Все промолчали. Задумались. Было над чем задуматься. Новость, о которой Антон сообщал в поздравительном письме, полученном Журбиными накануне Первого мая, касалась каждого из присутствующих. Если что-то будет меняться в жизни завода, разве ничто не изменится и в их личной жизни? Был позабыт спор, затеянный Ильей Матвеевичем. Никто уже и не помнил, из-за чего он возник; никто, кроме Агафьи Карповны, не думал больше о виновнице застольного пиршества - о Дуняшке, которая после мук и мытарств, сопутствующих рождению нового человека, крепко спала в палате родильного отделения, о молодом отце, одном из сыновей Ильи Матвеевича - Косте, который измучился в этот день, пожалуй, не меньше, чем сама Дуняшка, и тоже дремал на диванчике в вестибюле больницы.
- Когда же они там успели, - как бы самому себе задал вопрос Александр Александрович, - проект этот составить? Тяп-ляп - и вышел кораб, - так, что ли?
- Тяп-ляп!.. - Илья Матвеевич поймал на вилку новый грибок. - Больше двух лет занимались.
- И никто не знал?..
- Кому надо, тот знал. В секрете, пишет, держали. Государственное дело. А теперь из секрета вышло.
- Ну, а что, что?.. Как?.. На поток - общие слова. Как оно будет в конкретностях? - заговорил Александр Александрович. - Если по примеру новых заводов, - какую стройку надо начинать! Одни цеха ломай, другие закладывай…
- Так и придется.
Виктор разложил на столе газету, и по ней стали чертить красным карандашом: ломались и закладывались цехи, наново перекраивалась заводская территория.
Но реконструкция - только ли зданий, станков, оборудования она касалась? Ни Илья Матвеевич, ни Александр Александрович и никто из присутствующих в этот вечер за столом в доме Журбиных не подозревали о том, что принесет каждому из них задуманная Антоном перестройка завода.