Положив раковину на место, он перешел к полке напротив, с россыпью ракушечной мелочи. Рядом кокетливо выставляли рожки белые, розовые, палевые и даже совершенно черные кораллы, поражающие ажурной вязью стеблей. Урманову припомнилась прочитанная в юности книга, где говорилось, что раковины и кораллы долгое время служили островитянам Океании в качестве денег. "Георг Томп был бы тогда миллионером!" - улыбнулся он своей мысли.
- Покойная жена поначалу была противницей нашего увлечения, зато потом могла лучшее платье отдать за редкую ракушку! - заговорил Томп, внося поднос, на котором стоял дымящийся электрический самоварчик и несколько крохотных заварных чайничков. - Когда мы с Яном хоронили Лайму, то положили в гроб Яванскую Жемчужину - самую дорогую раковину из нашей коллекции…
- Вы давно один, Георг Оскарович? - деликатно спросил Урманов.
- Нет, всего восемь лет. Но мне кажется, что жена еще вчера была со мной… Хотя почему я один? - спохватившись, улыбнулся Томп. - У меня есть сын! Огромный человечище, пожалуй, повыше вас ростом. Все это останется ему…
Он снова вышел и вернулся с бокастой бутылкой, оплетенной золотистым шнуром.
- Вы были когда-нибудь на Ямайке?.. - спросил Томп. - Я тоже не был, но благодарен людям этого антильского острова за чудесный напиток.
- Считается, что кубинский ром ничуть не хуже.
- "Бокарди"? Может быть, но мы, эстонцы, не любим менять своих привычек.
Томп стал кудесничать с заварными чайничками, сливая кипяток из одного в другой, а затем в третий.
- Позвольте, я вам налью по своему вкусу? Не понравится - выплеснете.
- Будьте любезны, Георг Оскарович.
- Рому следует добавлять вот столько, - показал Томп крошечную серебряную мензурку с длинной ручкой. - Ею пользовались еще мои прадеды…
Подобный чай Урманов в самом деле пил впервые, с каждым глотком ощущая тонкий, неповторимый аромат.
- Ну как рецепт?
- Бесподобно!
- Этот состав называется поцелуем любимой женщины, - пояснил Томп. А вот когда вы познакомитесь с моим Яном, он заварит вам морского черта либо благословение Нептуна. Эти букеты вышибают из костей любую простуду, а из головы самое жестокое похмелье!
- Вы давно строите корабли, Георг Оскарович?
- Всю жизнь. В детстве ремонтировал с отцом рыбацкие лодки, а подрос - подался на судоверфь. Хотя, честно признаться, всегда хотел плавать на кораблях, а не строить их… Здоровье, понимаете, подвело. Врачи нашли у меня врожденный недуг сердца, который до конца дней привязал меня к берегу… Но все равно я повидал весь белый свет! Глазами своего сына Яна. Когда он приезжает на побывку, целыми вечерами рассказывает мне о далеких землях, о диковинных зверях и рыбах…
- "Горделивый" который ваш корабль? - поинтересовался Сергей, выдержав паузу.
- Смотря как считать, если со всей мелюзгой, то он распочал четвертый десяток. На моих глазах произошла техническая революция на стапелях: ввысь потянулись борта кораблей, вширь их палубы, вглубь осадка. А главное, мы не пристегнулись к чужой конструкторской мысли, мы создали свое, новое направление в кораблестроении. На Западе его называют русским, хотя точнее следовало бы звать советским. Ведь развивали его и русские, и украинцы, и мы, прибалты, и много людей других национальностей большой страны нашей…
- Скажите, а этот проект долго рождался?
- Очень долго, - улыбнулся Томп. - С тех самых пор, когда со стапеля сошел первый советский военный корабль. Ведь создавая сегодняшнее, думают о будущем. Лично я мечтал о таком корабле еще в сороковых годах, только тогда не по зубам была нам комплексная автоматика. Башенные приводы крутили вручную.
- А какое, на ваш взгляд, самое слабое место у "Горделивого"?
- Слабые места проектом не предусматривались! - рассмеялся конструктор. - Если хотите знать о трудностях, то мы долго бились над уменьшением парусности надстроек. И кое-что придумали! За это кое-что вы нас не раз еще поблагодарите, когда будете швартоваться в непогоду!
- А управляемость на заднем ходу?
- Не отличите от переднего хода.
- А отыгрываемость на встречной волне?
- До шести баллов будет стоять как вкопанный.
- А защита гидроакустики?
- Вы решили узнать все, товарищ командир, а всего мы сами пока еще не знаем, - внимательно глянул на Урманова конструктор. - Вот выведем корабль на ходовые испытания и вместе будем считать, чего больше, чего меньше проектного. Мы ведь тоже люди, а не боги…
- Извините за назойливость, Георг Оскарович, - сообразив, что переборщил, сказал Урманов, подымаясь из-за стола. - Спасибо за чудесный чай, за полезную беседу.
- Всегда буду рад видеть вас своим гостем, Сергей Прокофьевич, любезно попрощался Томп.
Глава 5
В Калининград Татьяна приехала под вечер. Последние километры пути простояла в коридоре вагона возле окна, настороженно приглядываясь к частым полустанкам с обязательной водонапорной башней из красного кирпича посреди островка похожих как близнецы двухэтажных домишек. Редким на этом ощетинившемся островерхими крышами островке был дом современной постройки, многоэтажный, с плоской кровлей, и казался он случайным гостем на чужом подворье.
Настроение Татьянино было тревожным, порой она казнила себя за сумасбродство: какая еще из женщин может бросить на произвол судьбы малолетнего сынишку со стариком отцом и закатиться невесть куда, невесть зачем?.. В прежние времена таких, как она, возвращали по этапу.
Всю ночь Татьяна промаялась без сна; в сине-призрачном свете ночника, под монотонный перестук колес, ее одолевали тревожные мысли. Как могла она оставить малолетнего сынишку со стариком отцом, а сама помчаться сломя голову невесть куда и зачем! Татьяна понимала, что это всего лишь начало ее страданий, а что будет потом, на палубе судна в морской пустыне?
Наконец за окошком проплыли разбитые купола готических соборов, развалины домов, окруженные буйно разросшейся зеленью, и поезд втянулся под стеклянную, напоминающую соты из-за выбитых ячеек, крышу огромного мрачного вокзала. Давно собравшиеся соседи по купе заторопились к выходу, а Татьяна в душевном оцепенении опустилась на полку.
- С приездом вас, Татьяна Ивановна! - В дверном проеме возник улыбающийся Борис Ролдугин. Был он одет в щегольской чесучовый костюм, на голове прилепилась крохотная кожаная эстонская кепочка с козырьком-клювом.
- Здравствуйте, Борис Павлович, - не подняв глаз, ответила Татьяна.
- Отчего такой минор? Кто посмел обидеть? - бесцеремонно затараторил штурман, оглядывая купе. Затем подхватил ее чемоданы, выставил в коридор. - Идемте, мотор ждет! - сказал он, трогая ее за локоть.
Она с трудом поднялась и пошла впереди него. На платформе Ролдугин передал чемоданы услужливому носильщику, решительно взял Татьяну под руку. Она оперлась на его руку машинально, как опирается человек, потерявший равновесие, на первый подвернувшийся предмет.
- Я вам выбил номерок в межрейсовой гостинице, - сообщил Борис. Приличный, угловой, соседи только с одной стороны…
- Благодарю вас, - разжала губы Татьяна.
- Кого это нас? Меня одного! - хохотнул он. - Я не старый учитель, а вы не школьница! Давайте, по праву давних знакомых, перейдем на "ты"? Хорошо?
Татьяна молча кивнула. Ею овладело какое-то тупое безразличие, даже слова попутчика она воспринимала с трудом, как будто в полусне.
Пожилой усатый таксист распахнул перед ними заднюю дверцу "Волги", принял от носильщика багаж, уселся на свое место и включил скорость.
- Слушай, шеф, сделай кружок по Кутузовской, потом по Каштановой аллее, в общем, там, где поинтересней, - сказал ему Ролдугин.
- Как будет угодно, - понимающе хмыкнул шофер.
- Это самые зеленые улицы Калининграда, - пояснил Борис. - На Кутузовской, говорят, растет сто пород деревьев, как в ботаническом саду. И вообще в городе больше ста озер и прудов, уймища парков, летом он чертовски красив. Тебе Калининград понравится, вот увидишь!
Он продолжал увлеченно рассказывать, но Татьяна не слушала, да и ничего не видела за боковым стеклом.
- Пожалуйста, Борис Павлович, поедем в гостиницу, я устала с дороги, - вдруг попросила она, с трудом повернув голову на занемевшей шее.
- Шеф, на площадь Победы, в межрейсовую! - скомандовал шоферу Ролдугин.
Машина затормозила возле подъезда серого пятиэтажного здания, замыкающего просторную несимметричную площадь. Таксист следом за пассажирами внес в номер чемоданы.
- Счастливого отдыха, - сказал он, пряча в карман деньги.
- Ты и в самом деле сегодня отдыхай, а завтра утречком я отведу тебя на шип, - сказал Ролдугин.
Едва за ним захлопнулась дверь, как Татьяной овладел приступ отчаяния. Страшили обклеенные бесцветными обоями стены, серое казенное покрывало на широкой деревянной кровати. Первой мыслью было схватить свои вещи и помчаться на вокзал за обратным билетом…
- Борис! Борис! - закричала она, выглянув в коридор.
- Что случилось? - встревоженно спросил мигом вернувшийся Ролдугин.
- Прошу вас, не оставляйте меня сегодня одну…
Он изумленно вскинул белесые брови, губы его тронула радостная улыбка.
- В таком случае, давай закатимся в ресторан! Послушаем музыку и поужинаем, - предложил он.
- Хорошо. Только побудьте минутку в коридоре, я быстро переоденусь.
На двери ресторана "Нептун" висела табличка "Свободных мест нет", рядом со входом нетерпеливо топталась кучка молодых людей.
- У меня заказано, - бросил им Борис, хозяйски постучав костяшками пальцев в толстое дверное стекло.