Видимо, капитан говорил о наболевшем, выстраданном за долгие годы бродяжничества по морям и океанам, даже лицо его посуровело. Татьяна перевела разговор на другое:
- Жена ваша мужественная женщина, Семен Ильич. Столько лет провожать и встречать - великое терпение нужно.
- Наталья у меня - надежный товарищ, - снова улыбнулся капитан. Такого сынищу мне вырастила - загляденье! Митька наш в армии в ракетных войсках, старший сержант. Только после демобилизации намерен в мореходку двинуть, хочет продолжить династию Сорокиных.
- Значит, ваша жена и сына тоже будет провожать и встречать, вздохнула Татьяна, - а мы, женщины, труднее переносим разлуку…
- Вы никак успели соскучиться по муженьку? - усмехнулся капитан.
- Нет, мы с мужем живем врозь. Сынишка у меня на берегу остался, тоже Димка…
- Знаете, как я растил, в кавычках, своего Дмитрия! - оживился Сорокин. - Впервые увидел его трехмесячным Чебурашкой, во второй раз годовалым ползунком. Когда пришел домой после третьего рейса, он уже лопотать научился. Прогоняет меня от мамки: "Дядька, - сопит, - уходи!"
- Но ведь это грустная история, Семен Ильич…
- Такова наша морская планида, доктор. Мы вот с Натальей, когда бронзовую свадьбу отмечали, сочли по денечкам, сколько же за десять лет вместе пробыли: не наскребли и трех годочков. Зато есть во всем этом и добрая сторона: каждая новая встреча - настоящий праздник! Такого, когда всю жизнь бок о бок живешь, не бывает…
- А почему бы старым капитанам, не по годам, конечно, а по стажу плавания, таким, к примеру, как вы, не разрешить брать с собой в плавание жен?
- Вас бы в наши министры! - весело рассмеялся капитан. - За границей это испокон веков практикуется.
Глава 8
Приворотом линий валов на "Горделивом" начались швартовые испытания. Крейсер уперли форштевнем в бревенчатый щит, опущенный с углового выступа причала, подстраховать корму от рыскания пришел заводской буксирчик-толкач, нос которого был оплетен большущим веревочным кранцем.
Сергей Урманов, Павел Русаков и Георг Томп стояли на противоположном от берега крыле ходового мостика, возле пульта временной трансляционной установки.
- Правая машина к запуску готова! - послышался в динамике глуховатый голос сдаточного механика. Урманов знал, что там, внизу, в машинном отделении, находится сейчас и командир боевой части пять Дягилев, который волнуется не меньше заводчан.
- С богом! - после паузы, возможно неожиданно для самого себя, откликнулся Павел Русаков, и эта его "команда" не удивила ни стоящих на мостике, ни ждущих приказания в машинном.
Корабль мелко задрожал, наполняясь прерывистым гулом, гладкая, подернутая мазутной пленкой поверхность воды за его кормой всколыхнулась, выбросив шапку пузырей.
- Первый вздох младенса, - сказал Георг Томп, и это его "младенса" прозвучало так ласково и проникновенно, что Урманов с Русаковым невольно улыбнулись.
- Хорош младенец, почти полмиллиона пудов! - хмыкнул Павел, вытирая платком вспотевший лоб.
Кормовые швартовые надраились струной; Урманов дал знак рукой капитану буксира, и маленькое суденышко, как теленок слона, боднуло борт крейсера.
- Готовы дать реверс! - доложили из машинного отделения.
- Валяйте! - разрешил главный строитель.
- Тебе, Павел, не мешало бы командные слова подучить, - не выдержал такого легкомыслия Урманов. - Все-таки с военным флотом дело имеешь и морское звание носишь…
- Мои меня с полуслова понимают! - ощетинился Павел.
- Твои, может, и понимают, а вот мои плечами пожимают.
- Сухарь ты, Серега. Неужто не доходит до тебя торжественность момента? Младенец наш вздохнул и ножонками дрыгнул! Через годик заберешь ты его у нас - и прощайте, родные, прощайте, друзья!..
- Этот корабль останется в истории судостроения, - задумчиво вымолвил Томп. - Совершенно новые принципы конструирования, другая технология… Я вот, грешник, думал, что флот никогда не распрощается с госпожой заклепкой.
"А ведь и в самом деле постройка "Горделивого" - факт исторический, подумалось и Сергею, на душе у него потеплело. - Коль войдет в историю корабль, не должны забыть и первого его командира…" Он пожалел о том, что не привился у нас добрый обычай помещать на видном месте палубной надстройки фамилий командиров - снизу вверх. Верхняя - фамилия действующего. В этом и преемственность поколений, и дань уважения к первому человеку на корабле. Не зря ведь марсофлотам бывшей владычицы морей Великобритании внушали веками: "Бог на небе, король в Лондоне, а капитан на мостике. Он для вас и бог, и король, и воинский начальник!"
Правда, Сергей не посмел бы высказать эти честолюбивые мысли вслух, не всякий поймет… Как не все знают обыденную изнанку командирской должности, в которой огорчений бывает не меньше, чем радостей. Одно ему довелось пережить совсем недавно.
Урманов долго готовился к разговору с Игорем Русаковым, обдумывал, как бы поделикатнее все обставить. Но потом на все махнул рукой, решив объясниться попросту, как мужчина с мужчиной.
- Ты не торопишься вечером, Игорь? - спросил он лейтенанта в конце рабочего дня и, не дав тому ответить, добавил: - Тогда загляни ко мне после ужина.
- Есть, - буркнул Русаков, и глаза его настороженно сузились. Видимо, он догадался, что разговор предстоит не праздный.
Таким он и явился в командирскую каюту: настороженно-собранным, закованным в панцирь холодного равнодушия. Урманов это почувствовал сразу и разозлился.
- Послушай, Игорь, - сказал он, сев напротив лейтенанта, лицом к лицу. - Мы знаем друг друга давно и давай не будем финтить. Сначала ответь на мои вопросы. Ты ведь сам просился на "Горделивый"?
- Сам, - ответил лейтенант, не поднимая взгляда.
- Хорошо, это уяснили. А теперь ты жалеешь о своем выборе?
- Кто вам сказал, товарищ командир? - шевельнул бровями Игорь.
- Сам вижу. Тянешь служебную лямку, будто она тебе бока трет!
- Я свои обязанности выполняю. От и до…
- Вот именно: от и до! А где твоя пытливость? Где профессиональная гордость?
Русаков откинулся на стуле, во взгляде его промелькнула насмешка.
- Служба не женщина, чтобы ее любить, товарищ командир.
- Но как можно по-настоящему узнать свое дело, не полюбив его?!
- Выходит, можно…
- Ремесленником стать можно, а настоящим моряком нельзя!
- Ремесленники пока тоже нужны…
- Стыдно мне слушать тебя, Игорь! Ты ли это говоришь? Ты - моряк уже в третьем колене! Не забывай, чью ты фамилию носишь, ее весь наш флот знает. Ишь ты, служба для него не женщина! А вот дед твой ее на всю жизнь полюбил и отцу твоему эту любовь передал!
Урманов разволновался, встал, резко отодвинув стул, прошелся туда-сюда по комнате. Лейтенант продолжал спокойно сидеть.
- Кстати, о женщинах, - снова подошел к нему Сергей. - Может, потому тебе служба в голову не идет, что другим твоя голова занята? Что у тебя с этой маляршей?
Русаков встрепенулся, словно его неожиданно окликнули, на скулах проступили багровые пятна.
- Ничего особенного, - выдохнул он. - Ирина моя невеста.
- Так, - обескураженно крякнул Урманов. - Вон, значит, куда у вас зашло. А сколько же тебе лет, Игорь?
- Вы же знаете, двадцать три…
- Совсем перестарок! Пора, пора тебе жениться, не то всех невест расхватают, в бобылях останешься, как твой командир!
- Не понимаю вашей иронии…
- Чего тут понимать! Зеленый ты еще для женитьбы! Ты сначала на палубе как следует стоять научись, ракушками хоть чуть-чуть обрасти, а уж потом заводи семью!
- Женитьба - мое личное дело, товарищ командир! - повысил голос лейтенант. - И просить разрешения я ни у кого не намерен.
- А совета у отца с матерью спросить ты намерен? Им не безразлично, кого ты в свой дом приведешь. Кстати, а сколько лет твоей избраннице? Мне думается, она постарше тебя…
- Это не имеет никакого значения.
- Пока не имеет, а пройдет десять-пятнадцать лет, ох как будет иметь. Я уже не говорю о сомнительной репутации твоей невесты…
- Не смейте так говорить о ней! - вскочил со стула лейтенант. Щеки его пылали, алые пятна выступили даже на шее.
- Словом, так, товарищ лейтенант, приказываю вам завтра же переселиться в казарму, будете жить вместе со всеми командирами групп.
- Вы не имеете права!
- Имею. Не нравится - можете жаловаться по инстанции, как положено по уставу. Вам ясно мое приказание? Свободны, товарищ лейтенант.
После ухода Игоря Урманов долго еще не мог успокоиться. Чувствовал, что неубедительно говорил с парнем. Наорал как на мальчишку, а тот уже сам людьми командует, сложнейшая техника ему доверена… Ехидный червячок точил совесть Сергея: "Вспомни, сколько было тебе, когда ты собирался делать предложение его тетке Татьяне? Двадцать шесть? Велика ли разница?" И тут же самолюбиво оправдывался тем, что был в ту пору уже просоленным морским волком и должность занимал на две категории выше…
Назавтра Павел Русаков встретил его в диспетчерской вопросом:
- Ты чего заставил Игореху чемодан собирать?
- Перевел его на казарменное положение.
- А по какой причине?
- Пусть живет вместе со всеми. Ему полезно побыть в коллективе.
- Понятно. Значит, выразил недоверие его дяде, - многозначительно произнес Павел.
- Отчасти да, - в тон ему ответил Сергей. - Ты, к примеру, знаешь, с кем он время проводит?
- Знаю. С Ириной Снеговой. Красивая деваха, не со всяким пойдет.
- А говорил он тебе, что жениться на ней хочет?