"Лифтеру тоже нужно обедать, - подумала Юлька. - И не так уж высоко, собственно говоря".
Лестница была светлая, стены очень чистые, голубовато-белые. Шаги звучали звонко, свет лился через высокое окно плотным золотым столбом, и в нем блестели пылинки.
"Безобразие, - подумала Юлька, - кто-то уже оцарапал стену. Должно быть, когда вносили мебель. Как им не стыдно!"
Она знала, что квартира номер четырнадцать на седьмом этаже, но невольно взглядывала на все двери, мимо которых проходила, и читала все номера. На двери четвертой квартиры была прибита пожелтевшая эмалевая дощечка с черной надписью: "Николай Николаевичъ Залъсскiй" - по старому правописанию, с твердым знаком, ятем и десятеричным "и".
"Как странно! - подумала Юлька. - В молодежном доме дали квартиру какому-то дореволюционному зубру. Этому Николаю Николаевичу, наверно, сто лет".
Когда она ступила на площадку между шестым и седьмым этажами, наверху щелкнул замок, и Андрей, срываясь через три ступеньки, сбежал ей навстречу.
- Я услышал твои шаги, - сказал он, отбирая у нее сумки. - Молодчина, что пришла раньше. Я тоже пришел раньше.
- Я истратила массу денег, - сказала она.
- Ну, смотри, - торжественно сказал он, вводя ее в квартиру. - Это передняя.
Стены передней тоже были девственно чисты, а на полу следы мела. В двух углах стояло по велосипеду.
- Чей второй велосипед? - спросила Юлька.
- Не бойся, это соседский. Ну как?
- Знаешь - надо другую лампочку.
- Темновато?
- Ну конечно. Сколько тут свечей? Надо сорок.
- Придется купить. Это соседи вкрутили. И вот наша комната.
- Андрюша, знаешь - прелестная комната!
- Да? Ничего?
- Андрюша, я тебе скажу, - просто чудная комната! - Юлька подошла к окну. - Андрюша, какой вид!
С высоты седьмого этажа далеко был виден загородный простор, огромное голубое небо и полоска леса на горизонте. Слева сверкала река, мост висел ажурной черной аркой, по мосту шел поезд, и там, где он проходил, повисали небольшие белые облачка.
- Когда я была маленькая, - сказала Юлька мечтательно, - у меня была игра, головоломка, дощечка нарезана разными фигурками и из фигурок складывалась картинка, так совершенно, совершенно такая была картинка.
Андрей стоял рядом, гордо выпрямившись, и уголки его длинных губ заворачивались вверх от довольной улыбки.
- Но я истратила феноменальные деньги, - тем же мечтательным тоном продолжала Юлька. - Мне страшно сказать, сколько у меня осталось.
- Ну, покажи, что купила, - сказал Андрей.
Вдвоем они стали вынимать пакеты из сумки.
- Скатерть. Занавеси.
- Ух, ты!..
- Тебе нравится?
- Очень.
- Тут чайник. Первая вещь, тетя Фаля говорит… Чудная кастрюля, правда?
- Чудная.
- Если чистить, она всегда будет такая новая. И понимаешь, каждая вещь недорого, а в результате истратила массу.
- Ерунда, - сказал Андрей. - Ведь для этого и копили. Зайдем в сберкассу, заберем все, что есть, и сразу в мебельный магазин, чтобы покончить с этим делом.
- Учти, - сказала Юлька, - что у меня будет только стипендия, и то с осени, а до тех пор мы будем жить исключительно на твою зарплату. Теперь ты понимаешь, почему я не давала тебе тратить на глупости? - Она взглянула на него с материнской заботливостью. - Письменный столик я свой возьму, и кровать, а тахту купим. Да, но где что станет, надо посмотреть. Я принесла сантиметр.
- А какой прок в сантиметре, - спросил Андрей, - если мы все равно не знаем габаритов всех этих штук? Ты знаешь, какие у них габариты?
- Приблизительно, - сказала Юлька.
Они обмерили стены и определили, где станут шкафы, кровать и тахта. Стол и стулья - посредине, а письменный к окну.
- На тахте буду я, - сказал Андрей.
- Ничего подобного, - сказала Юлька. - Она как раз вполовину короче, чем ты. Тебе надо хорошенько высыпаться после работы. А я все равно сплю клубочком.
- Ты поместишься и без клубочка, - сказал Андрей. - Ты маленькая.
Ему очень захотелось ее обнять, но он подумал, не сочтет ли она это бестактным, и не обнял.
- А ты что - сказала тете? - спросил он.
- Да.
- И как она реагирует?
- Она реагирует хорошо.
- Маме и папе надо сказать сразу, как только мама приедет, - сказал Андрей. - Вообще говоря, следовало предупредить их заранее, а не накануне.
- Вообще говоря, следовало, - сказала Юлька, сидя на корточках с сантиметром. - Но они будут против.
- Ну почему обязательно против?
- Я же слышу, что они говорят, когда кто-нибудь молодой женится. Они говорят, что это непроверенное чувство.
- Действительно! - сказал Андрей. - Это у нас-то непроверенное чувство.
- Ты не знаешь их психологии. Они смотрят на нас как на детей. Они думают, что мы совершенно не знаем жизни.
- Старики обожают давать советы, это верно, - сказал Андрей. - Ну что ж, это их право и даже, если хочешь, обязанность. У них ведь и на самом деле как-никак больше опыта. И, по-моему, ничего нет обидного, если старик или старушка дает совет. Можно же, в конце концов, не послушаться.
- Да, они прекрасно знают, как мы должны жить! - сказала Юлька. - А каких ошибок они наделали в собственной жизни? Как, например, мама буквально своими руками погубила Геньку!
- Да это не мама, - сказал Андрей. - Просто он уж такой… неудачный.
- Просто неудачные не бывают. Все зависит от воспитания. Почитай Макаренко. - Юлька нахмурилась, у нее всегда портилось настроение, когда разговор заходил о Геннадии. - И разве только эта ошибка! Между нами говоря, у мамы с папой есть одна такая вещь, что я даже тебе никогда не скажу.
Она имела в виду безумное начало их любви. Мать как-то рассказывала об этом ей и Ларисе. Она рассказывала с удовольствием, блестя глазами. И отец слушал с удовольствием и подсказывал подробности, забытые ею, и словно молодел в это время. Юлька любовалась ими обоими и любила их, и живо представляла себе цветущий луг, на котором стояла мама, молоденькая и прелестная, с играющим на ветерке колечком волос, и представляла отца на паровозе, тоже молодого и красивого ("почти такой красивый был, как Геня", - сказала мама и на минуточку затуманилась). Но Юльке трудно было представить себе отца пристающим к незнакомой девушке на станции, а маму, свою маму, - кокетничающей в ответ ("до чего они оба были некультурные!"). И уж вовсе дико было - как это мама уехала с человеком, который представлялся ей привычным обольстителем ("какая пошлость!") и о котором она ничего не знала ("а вдруг бы оказалось, что он замаскированный диверсант?"). Тут был вопиющий пример того самого непроверенного чувства, против которого старики предостерегали молодых, - какую цену имели для Юльки их предостережения.
- В общем, бог знает как они жили, когда были молодые, - вздохнув, заключила она и встала. - А посуду, Андрюша, будем держать в кухне, в шкафчике. Буфет некуда, и он кошмарно дорого. Покажи кухню.
В кухне молодая женщина, в платочке и калошках на босу ногу, стояла на подоконнике и мыла окно.
- Здравствуйте, - сказала Юлька.
- Здравствуйте, - ответила женщина с подоконника.
- Она будет вашей соседкой, - сказал Андрей.
- Понятное дело, - сказала женщина веселым певучим голосом. - Как получил комнату, так и невесты налетели.
- Нет, она у меня давно, - сказал Андрей. - Она была в девятом классе, когда мы решили.
- Вы одна все убрали, - сказала справедливая Юлька. - Следующий раз буду убирать я.
- Да уж это как водится, - сказала женщина. - Главное, знаете, горячая вода во всякое время, и в кухне, и в ванной, вот удобство! И не захочешь, а лишний раз помоешь пол, поскольку воду греть не надо!
Заплакал ребенок. Женщина скинула калошки, спрыгнула с подоконника и убежала.
- И малыш есть, какая прелесть, - сказала Юлька и, открыв кран, подставила под него руку. - Не горячая, чуть-чуть теплая… Нет, постой, пошла горячей. - Она стояла с серьезным, задумчивым лицом, держа руку под струей, а он смотрел на нее с обожанием, и все сильнее ему хотелось поцеловать ее. Но он был воспитан ею в строгих правилах.
Глава тринадцатая
ЖИЗНЬ КОРОТКА
Дорофея возвращается из Сочи шоколадно-загорелая, довольная, с большой корзиной фруктов. Ее отличное настроение не испорчено тем, что Геннадий ее не встретил: "Добрый признак - значит, работает".
- Девочки, ох! Если бы вы только знали, как там хорошо, - еще лучше, Ленечка, чем было!
Она ходит по дому, разбирает свой чемодан, на ходу обрывает с бегонии засохший листок и смотрится в зеркало.
- В бабки пора записываться, а я надумала наряды шить - видела на курорте костюмчик один, больно понравился, вот посмотрите. - Она берет карандаш и клочок бумаги и рисует костюмчик.
- До чего странно, Юлька - студентка, как время пролетело, ты подумай, Леня!.. А мы с тобой давай не поддаваться времени.
- А мы и не поддаемся, - замечает Леонид Никитич.
- Ни за что давай не поддаваться. Пусть им великолепно, а нам чтоб еще лучше. Я в бабки к вашим детям не пойду. Не надейтесь.
Она подошла к Ларисе и Юльке, стоявшим рядом у стола, обняла обеих сразу и повторила, притянув к себе обе головки, светлую и темно-русую:
- Не думайте, девочки, сами будете ребятишек растить, я не бабка, я еще работник!
Лариса и Юлька вынимали фрукты из корзины и выкладывали на блюда. Стол был покрыт виноградом и большими сливами, темно-синими и желтыми, как янтарь.
- Красота! - сказала Лариса. - Даже жалко есть.