- Здорово! - сказал он. - И сколько человек у вас, у тебя в бригаде?
Ему захотелось посмотреть, как складывают дома из блоков, захотелось повести Сашу к себе и сразиться с ним в шахматы. Это было настоящее знакомство - самостоятельный человек, бригадир.
От шахмат Саша отказался.
- С категорниками не сажусь, - сказал он. - Категорники меня бьют. Я ведь шахматами занимаюсь не специально.
Но выяснилось, что у Сережи есть приемник "Нева", и Саша согласился зайти.
- Тогда нам обратно, - взволновался Сережа. - Мы идем совсем в другую сторону.
Они повернули и пошли обратно.
- Я хочу задать один вопрос, - сказал Сережа. - Если нельзя, можешь не отвечать. Что же оказалось тогда в милиции - личное дело или не личное?
- Давай так, - сказал Саша, подумав. - Я отвечу в двух словах. Не личное. Без подробностей, ясно?
- Понимаю, - значительно ответил Сережа. И хотя он не понимал ровно ничего, но его фантазия мгновенно сработала десяток романтических историй, и ему страшно захотелось узнать хоть немного подробностей.
- Я, - сказал Саша, - не задаю тебе вопросов.
- Я тоже мог бы ответить только в двух словах, - сказал Сережа. - Не больше.
- Ну и все, - сказал Саша.
Они подошли к серому дому старой постройки и поднялись на третий этаж. Сережа отворил дверь своим ключом, и они вошли в большую переднюю с большим красивым окном, фрамуга которого была сложена из разноцветных стекол. В передней было уже не очень светло - день кончался - и все было сдвинуто с места: и зеркало со столиком, и стоячая вешалка, и стулья с резными высокими спинками, - а посредине в сумерках танцевал полотер. Долговязый и худой, он танцевал неустанно и однообразно, его длинные ноги ритмично сгибались в коленях. При входе мальчиков он не прекратил танца, только сказал неодобрительно: "Ходи стороной" - и, танцуя, ушел за зеркало.
- Сюда! - сказал Сережа и повел Сашу по коридору. Навстречу показалась женщина в переднике.
- Я пришел! - на ходу сказал ей Сережа. - Дайте нам чаю, пожалуйста!
Коридор был устлан ковровой дорожкой. В комнатах мебель стояла в чехлах; скатанные ковры лежали у стен, как серые трубы, и вместо них по натертому паркету тоже расстелена дорожка. Видно, здесь любили чистоту и берегли ее.
- А где приемник? - спросил Саша.
- В моей комнате, - быстро ответил Сережа, который боялся, что Саше станет скучно и он уйдет. - Пошли.
Саша не собирался уходить. Ему нравился этот живой парнишка с резким блеском в черных глазах. Он развитой, и с ним интересно. У него вторая категория по шахматам, - для Саши это значило почти то же, что звание гроссмейстера. И было еще в парнишке что-то притягательное - нежное и беззащитное, при всей его видимой независимости.
В его комнате был страшный беспорядок. Везде разбросаны книги, в шкафу они стоят вразвалку или свалены кипами. На полу валяются гантели. Посреди комнаты некрасивый кухонный стол, и на нем ящики с мелкой травкой - не разберешь, с какой. Приемник, роскошный приемник "Нева", о котором мечтал Саша, был еле виден за грудами книг.
- Я не позволяю убирать в моей комнате, - сказал Сережа, подводя Сашу к письменному столу. - Они всё путают и нарушают мой порядок. После них ничего не найдешь.
С этими словами он движением руки спихнул на пол высокую стопку книг и открыл доступ к приемнику.
- Мировая штука, - сказал Саша.
Он так и не купил себе приемника: мать уговаривала одеться как следует, и он поддался на уговоры, потому что надоело ходить плохо одетым; одной обуви купили три пары, и плащ, и пальто, и костюм, и шелковые рубашки, а на "Неву" денег не осталось.
Он сел и с наслаждением стал ловить волну за волной, ни на одной не останавливаясь, радуясь самому процессу охоты за звуками, которыми полон эфир. Обрывки симфоний, песен и разноязычных речей, вперемежку с грозовыми разрядами, забушевали в комнате. Сережа отступил, смеясь и зажимая ладонями уши. Саша и не заметил этого, оглушенный и увлеченный. Собственный радиоприемник нужно иметь именно для того, чтобы хозяйской рукой шарить в эфире и поднимать такой шум. "Придется купить хоть маленький, - думал Саша, любовно клоня ухо к источнику шума. - От репродуктора никакого удовольствия".
Сережа тронул его за плечо, он выключил приемник. В дверях, улыбаясь, стояла женщина в переднике.
- Тетя Поля зовет чай пить, - сказал Сережа. - Пошли в столовую.
- Да я сыт, - сказал Саша. Он стеснялся есть в гостях.
- А чаю и сытому выпить можно, чай не еда, - радушно сказала тетя Поля.
- Пошли, пошли! - теребил Сережа.
Долго отказываться тоже было неловко; подумают, что ломаешься. Саша встал нехотя… И вдруг новое впечатление, неожиданное и могучее, ударило его: прямо на него, смеясь, смотрели черные блестящие глаза, похожие на Сережины, но полные радости и счастья. На уровне Сашиного лица, над столом, небрежно приколотый кнопками к стене, висел портрет. Саша только что его увидел. Это было прекрасное лицо, юное, гордое и открытое, должно быть, смуглое, должно быть, румяное, - смуглость и румяность угадывались даже на фотографии, лишенной красок. Пятнышки света лежали на щеках и на смеющихся губах, - лицо сияло. Все черты выражали силу: и горделиво выгнутая округлая, стройная шея, и длинные узенькие ноздри, и распахнутые брови, густые у переносья и тонкие у висков… Саша спросил:
- Это кто?
Он спросил нечаянно, он не думал спрашивать.
- Моя сестра Катя, - ответил Сережа. - Вон еще ее карточка. Она чемпион города по метанию диска.
Другая карточка была маленькая и висела пониже первой. На ней был снят во весь рост дискобол в момент броска. Лицо нельзя было рассмотреть; на сером поле выделялась тонкая фигура с длинными ногами и откинутой рукой. Фигура была темная, только на диске белело солнце. На дискоболе были трусики, майка и ленточка в волосах; и больше ничего; и так как это был не какой-то дискобол, а Сережина сестра Катя, смотревшая с верхней фотографии горячими глазами, то Саше стало стыдно разглядывать. Он отвернулся и стал слушать, что говорит Сережа.
- …Причем любопытно, - говорил тот, - что вместо живых организмов они довольствуются крутым белком из куриного яйца, я их кормлю. Великолепно развиваются! Вот посмотри в лупу. - Саша посмотрел в лупу на паршивенькую травку, растущую в ящике, и увидел что-то красное и мохнатое. - Настоящие кровожадные хищники, с ними не шути. Но что самое любопытное, это некоторые свойства, которые связаны с проблемой клетки, ты можешь себе представить - Дарвин этого не знал.
- Чай стынет, профессор, - сказала тетя Поля.
- Да, пошли. И вот, как видишь, - сказал Сережа, - я и вожусь с ними, пока ее нет.
- Кого? - спросил Саша.
- Да Кати, это же ее росянки.
Так Катя не здесь! Неизвестно почему, Саша почувствовал неимоверное облегчение. Как будто большая опасность пронеслась мимо. Нет, ему совсем не надо было, чтобы из какой-нибудь комнаты этой незнакомой квартиры вышла Катя.
Но тут же он пожалел, что невнимательно слушал о травке, которая, оказывается, принадлежит Кате. Он не понял, что за травка и для чего нужна Кате.
А Сережа, решив, что росянки гостю неинтересны, завел разговор о Волго-Донском канале, потом перешел на батисферу и говорящих рыб. Он все читал, и до всего ему было дело. Саша разговаривал и пил чай с клубничным вареньем и в то же время вспоминал: "Ну да, в газете было, ну да, точно, первое место по метанию диска заняла Екатерина Борташевич". (Метанием диска Саша до сих пор не интересовался и сообщение это прочел когда-то мельком, между прочим, но сейчас вспомнил.) "Екатерина Борташевич, вот она, значит, кто, - Катя, Сережина сестра…" И все показалось ему удивительным: и то, что он помнит эти мельком прочитанные газетные строчки, и то, что чемпионка Екатерина Борташевич - сестра мальчика, с которым он случайно познакомился, и то, что она живет в этих комнатах и сидит за этим столом…
Громкий властный звонок прервал его мысли.
- Папа! - воскликнул Сережа, срываясь со стула. Он было сделал шаг, но смутился своего порыва ("что за детство!") и уселся снова, говоря:
- Тетя Поля пошла отворять.
Было слышно, как отворили дверь и мужской голос спросил: "Сергей дома?", а голос тети Поли ответил: "Дома, дома". И другой мужской голос что-то сказал, и мужчины засмеялись.
- Кирилл Матвеич, если не ошибаюсь, - сказал Сережа, вслушиваясь, но не двигаясь с места.
Плотный человек хорошего роста, с веселым лицом и седыми висками, широким шагом вошел в столовую. Он поцеловал Сережу, сказал Саше: "Сидите, сидите", бросил на буфет легкий плоский портфель, снял свой светло-серый пиджак и повесил его на спинку стула. Движения у него были уверенные, хозяйские. Лицо выражало доброту и важность.
- Поля, - сказал он, - быстренько - приготовьте Кириллу Матвеичу душ. А может, ванну тебе, Кирилл? - крикнул он.
- Полюшка, - стонущим голосом сказал Чуркин, входя и тоже стягивая пиджак, - что хотите, душ, ванну, грязному все едино. Все мои Нины разъехались, в квартире ремонт, пожалейте хоть вы.
- А пока она приготовит, давай чайку выпьем, - сказал Борташевич.
- Я лучше потом пивца холодного, - сказал Чуркин. - Будет пиво, Поля?.. А сейчас я бы побрился. Хочу быть красивым.
- Знакомьтесь, - сказал Сережа. - Это мой новый знакомый, бригадир Любимов.
- Ну-ну, - сказал Чуркин. - Здравствуйте. Я вас где-то видел. Видел, а? На постройке. А на какой?
Тетя Поля налила в чашку горячей воды и увела его бриться. Видимо, председатель горисполкома был в этой семье близким человеком.