- Спасибо, что вас не слышат наши дети.
- Не беспокойтесь, ваши дети знают, что им делать. Они не будут, как вы, гонять по Москве из театра в театр, из кино в телецентр, оттуда в издательство, из издательства в Росконцерт, потом в командировку, в ночь-полночь строчить пьесы, рецензии, разучивать роли. Не понимаю, зачем вам все это надо?
- Это работа, Семеон, работа!
- Работа - не волк.
- Вот именно. Волк - это вы, голодный и одинокий.
- Меня это устраивает больше, чем ваша беготня. Интересно, куда вы деваете деньги?
- Не отвлекайтесь, мужчины! - сказала Валерия. - Пора накрывать на стол.
Владислав вынул из ящика поблескивающий маломерный самовар.
- Такой маленький! - удивилась Магда. - И, конечно, без воды?
- Это бутафория, - пояснил Леонидов. - Чай - в обычном чайнике. А может, для начала выпьем сухого вина? Владислав, вы согласны?
Владислав вяло ответил:
- Я к этому равнодушен.
- А надо быть неравнодушным, - возразил Семен. - Лично я не пью совсем. И вам не советую.
- Вы что, в самом деле не хотите выпить за наших дам?
- За них - всегда! Но предпочел бы чай!
- Бережете здоровье? - спросил Леонидов. - А вот я не думаю о здоровье, но, запомните, все равно проживу дольше вас.
- Слава богу, живите и приносите свою пользу, - откусывая от большого куска торта, пробурчал Семен.
- И все же вы хитрите, - сказал Леонидов. Он отошел от стола и скоро вернулся с пакетом свечей, положил их на стол. - Хитрость, она вездесуща. Кто место себе выгадывает, кто козни против другого строит, чтобы изловчиться и ухватить кусок поболе. Но, заметьте, самая мерзопакостная - это жадючая хитрость, когда, с позволения сказать, человек думает только о себе, существует только для себя. И, как вы изволили выразиться, живет в свое удовольствие. Вся жизнь его посвящена этому, до минутки. Мы работаем - он хитрит. Нас с его помощью оттеснили в тень, он - на солнышке. Потому что совести в нем - ни на грош, той самой совести, о которой мы с вами говорили. Не то чтобы он о ней не имел никакого понятия, она ему просто не нужна. С ней он не преуспеет.
- Пусть себе выгадывает кто хочет, - сказала Валерия. - Мне как-то все равно. Ну и лопнет он рано или поздно, как пузырь.
- А Сеня слушает да ест, - ухмыльнулся Леонидов.
- У него сегодня праздник, - сказал Александр. - Картина Сени попала на выставку.
- И вы молчали? - удивилась Магда.
- Одна за всю жизнь! - резюмировал Леонидов. - Ра-бо-тать надо, Семеон, работать!
На лужайку опустился ночной мрак, острее запахло скошенным сеном, из низины вместе с токами теплого воздуха доносился густой аромат болотных трав. На какую-то минуту стало так тихо, что сделалось отчетливо слышным кваканье лягушек. Из уснувшего леса долетел приглушенный крик потревоженной кем-то птицы.
- Совсем как в деревне, - сказала Валерия. - Траву-то надо бы поворошить да завтра еще стожок поставить. Пропадает сено, а кому-то корову кормить нечем.
- Касьян печалится об этом же, а вот в деревню возвращаться не хочет. Я с ним не единожды беседовал. Да вон он, - кивнул Леонидов, - обходит владенья свои.
На краю поляны и впрямь затемнела фигура человека. Она двигалась вдоль забора. Касьян шел, то и дело останавливаясь и, видимо, прислушиваясь к голосам.
- А мы ему сейчас посветим! - весело сказал Семен.
Он схватил охапку сена и понес к собранным в кучу хворостинам. Так же быстро Семен чиркнул спичкой и бросил ее на сухую траву. Пламя костра тотчас раздвинуло темноту, заплясало оранжевым светом на лицах, к небу потянулся сизый дым.
- И дым отечества мне сладок и приятен! - торжественно продекламировал Семен.
- А мне, - осуждающе сказала Валерия, - он ест глаза! Ну зачем вы жжете сено?!
- Сами же сказали, что оно здесь пропадает зря. Имеем мы, в конце концов, право отдохнуть? Предположим, я и Евгений Семенович - свободные, художники, но ведь у вас-то отпуск раз в году!
- А у нас - никогда, - уточнил Леонидов. - И Валерия права, не кощунствуйте, это все равно что жечь хлеб.
- Пожалуйста, - уступил Семен. - Не хотите света, пусть тлеют головешки.
- Пусть. Зажжем лучше свечи! - сказал Леонидов. Он разорвал бумажный пакет, высвободил свечи и зажег их одну за другой.
На столешнице встал ровный ряд горящих свечей, и все окружили их, завороженно глядя на мерцающее пламя.
- Красиво, - глядя на свечи, тихо сказала Магда. - Такой вечер, видно, уж не повторится никогда. Настоящий праздник души…
- Это все Евгений Семенович, - так же тихо отозвалась Шурочка. - Я очень благодарна, что он пригласил меня сюда.
Леонидов, как будто не слыша этих слов, прохаживался вокруг стола. В его руках поблескивал фотоаппарат, и он время от времени нажимал спуск.
- Неужели у вас что-нибудь получится? - спросила Валерия. - Тьма, хоть глаз коли.
- Объектив - не глаз, - самоуверенно ответил Леонидов, - тем более, когда заряжена сверхчувствительная пленка. Магда, - попросил он, - поверните лицо к Александру. - И снова щелкнул затвором.
Потом он направился к Валерии и вполголоса запел:
И будет нам вечно Валерия сниться,
Будут сниться с этих пор…
Следующие слова песни подхватили все:
Остроконечных елей ресницы
Над голубыми глазами озер…
Наступившую тишину вновь нарушил Леонидов:
- Пройдет какая-нибудь неделя, и все мы вернемся к своим хлопотным делам. Давайте поклянемся будущим летом снова встретиться здесь!
- Приезжайте лучше к нам на Белые камни, - сказала Магда. - У нас там ничуть не хуже.
- Это непременно! Но здесь родилась наша дружба, а такую родину мы обязаны чтить. Вы только посмотрите на звезды, на эту красоту вокруг! Если подумать да вспомнить, то мы ведь далеко не часто остаемся с мирозданием наедине, хотя все в мире едино. Так же, как и вы на своей реке только считанные разы катались в лодке при сиянии луны. Причем, учтите, за всю вашу долгую жизнь! Так и наше сегодняшнее свидание со звездами - редчайший случай, несмотря на то, что мы с ними, по сути, не разлучаемся ни на миг. Лично я оставался с мирозданием один на один всего лишь столько раз, сколько пальцев на моей руке. Редко мы вглядываемся в звезды, слушаем глубину небесного океана, шорохи и звуки земли - тоже. А надо бы чаще. Потом ничего этого не будет!
- Все надо чаще! - возразил Семен.
- Каждый о своем, - не выходя из состояния задумчивости, усмехнулся Леонидов. Он широко раскинул руки:
- Во всяком случае, постараемся запомнить эту ночь. Я просто вас об этом прошу.
* * *
На четвертый день Владиславу предоставили место в институте. В это ясное солнечное утро прощаться с Валерией и Владиславом было особенно грустно. Они укладывали вещи в чемоданы и не могли скрыть озабоченности. Один Леонидов не терял присущей ему, по крайней мере на людях, бодрости и, казалось, пребывал в отличном расположении духа. Он охотно вызвался отвезти Валерию и Владислава на своей машине в Москву. У него накопилось там много неотложных дел, и вот он хлопотал теперь у своего потрепанного "москвичонка", беспечно насвистывая одному ему известную мелодию. Наконец вещи были уложены, Валерия и Владислав сели в машину, Леонидов включил зажигание. Ирину он оставлял на попечение Магды и Александра и обещал вернуться к вечеру.
Весь этот день Магда испытывала тревогу за брата. Она понимала, что больных с периферии на консультацию в Москву просто так не направляют. "Лишь бы не случилось самого страшного", - думала Магда.
Владислав любил жизнь. И очень любил своих пятилетних двойняшек Олю и Лену. Об этой любви он никогда не говорил и редко проявлял ее внешне, но Магда знала, какой силы нежность таится за его молчаливым спокойствием.
Валерия была другой. Всегда восторженная, живая, мало задумывающаяся над сложностями жизни, не вникающая в них, Валерия шла поверху событий и четко разграничивала работу, которую выполняла азартно, взахлеб, и отдых, когда она не стеснялась в проявлении своих желаний.
Она легко сходилась с людьми. За четыре дня пребывания в пансионате Валерия успела узнать гораздо больше об его обитателях, чем Магда и Александр за полторы недели. Ей было просто любопытно уточнить: почему, например, Леонидов жил в пансионате с дочкой, но без жены? И она узнала об этом на другой же день от Шурочки. На вопрос Магды она ответила с полной осведомленностью:
- Обычный развод в актерской жизни.
- Разве есть какая-нибудь разница между жизнью актеров и жизнью вообще? - спросила Магда.
- Еще какая! У них все по-другому. И женятся без конца, и расстаются без слез и упреков. Притом - в одном коллективе, на виду у всех. Сегодня она ему - жена, завтра - добрая знакомая, как будто и не прожил с ней несколько лет. Самое интересное, - оживилась Валерия, - разрыв произошел в нашем городе, когда они были на гастролях! Евгений Семенович приехал чуть позже, потому что был на съемках. Ну, помнишь этот фильм про женитьбу гусара? А когда приехал к нам, ему говорят, что у Фани роман с начинавшим тогда в театре Никитиным. Первое, что он сказал: "Лучше Никитин, чем какая-нибудь сволочь!" Но потом, конечно, сделал выводы, как и следовало. Со своей Фаничкой тут же порвал и с каким-то доктором, большим поклонником его таланта, укатил на Белые камни. Само собой, не один. Была с ним одна девчушка, по уши влюбленная в Леонидова. Он ведь тогда был Аполлон! Не то, что сейчас.
Магда заметила, что и теперь Леонидов представляется ей достойнейшим из мужчин, и поинтересовалась, чем же, в конце концов, кончилась эта история.