5
Только появляясь на полях, Кузьма забывал всё, что его тревожило и мучило. Здесь он себя чувствовал хорошо, здесь все было на виду - просто и ясно.
Измеряя двухметровкой сделанную работу, Кузьма остановился возле Лапушкиной.
Она работала зло, чуть присогнув правую ногу, и так часто взмахивала лопатой, что казалось, будто она выплескивает воду, а не копает землю. Между кофтой и юбкой проглядывало растянутым полумесяцем сухое загорелое тело. Завидя Кузьму, Лапушкина стала еще старательнее копать. Чем больше проходило времени, чем лучше она работала, тем стыднее ей становилось за свой поступок, тем совестнее было перед председателем.
Вот уже пять раз занимала она на прополке и рыхлении первое место, унося домой с поля красный флажок. Но вчера Марфа Клинова чуть не опередила ее. Добро бы кто из сестер Хромовых, пусть даже Дуняшка Сидорова, но чтобы Марфа… Этого никто не ожидал. Обойди весь колхоз, каждому расскажи, не поверит: "Ну да, какая Марфа работница!" А вот на тебе! Ровно кто подменил бабу. Работает так, что отдай, да и мало! Всего на полметра отстала на рыхленье. Вчера еще было хорошо. Мария назначила каждой по пять борозд. Сразу видно, кто кого обгоняет. А вот сейчас на рытье канавы попробуй узнай! Все в одну линейку выстроились, у каждой по пятьдесят метров. Только к концу дня и выяснится, кто впереди идет. А тогда уж поздно будет, тогда уж не нажмешь, не наверстаешь.
- Сколько Марфа сделала? - спросила Лапушкина.
- Перегоняет тебя, - ответил Кузьма.
- Да что она, сорвалась, что ли? Вот уж, прости меня господи, непонятная-то баба. И откуда у ней только ярость такая?.. - И Лапушкина, переложив лопату в левую руку, принялась еще быстрее выкидывать землю. Ей не хотелось уступать первенства Марфе.
Кузьма улыбнулся и, легко шагая, прошел на соседний участок к Марфе. По всему было видно, что не хотелось отставать в первенстве и Марфе Клиновой. Вначале она смотрела на соревнование, как на веселую игру. "Ровно ребятишки, на перегонки", - улыбалась она. Но вскоре у нее появилось другое: азарт. Уж коли работать, так работать. А вчерашний день даже расстроил ее. Всего-то на полметра отстала. Ну, уж теперь этого не будет. И, не оглядываясь, не думая, кто как работает, она безостановочно вонзала лопату в землю. Со стороны можно было подумать, что земля сама вылетает вверх, а Марфа только делает вид, что работает.
- На много ль Лапушкина ушла вперед? - спросила Марфа.
- Ты на полметра обогнала ее.
- Ладно! - И она еще яростнее стала выкидывать землю. Кузьма в душе порадовался, как споро идет у нее работа.
Дул легкий ветер. Он освежал разгоряченное лицо. День выдался на редкость ясный. На конце поля, на тонком шесте алел вымпел. Он развевался, словно радуясь, что вот из-за него идет такая дружная, горячая работа.
Кузьма был доволен, что соревнование прочно вошло в жизнь людей колхоза. В каждой работе светился этот замечательный огонек. Он вносил ту живость в работу, когда человек полностью раскрывает свои возможности. Тут все включено в борьбу; и самолюбие, и изобретательность, и честность, и дружба, и желание быть всегда впереди.
Всех больше волновалась Полинка. Даже Никандр так не волновался, как она. Еще бы, сколько можно терпеть, чтобы вымпел ночевал не у комсомольцев? Как день кончается, смотришь, то Лапушкина несет его домой, то Дуняша, а вчера чуть было Марфа Клинова не забрала. Вечером в избе Никандра было столько шума, что стекла дребезжали. Все злились, только один Костя радовался.
Когда Полинка узнала, что она позади всех, она даже лопату бросила от досады.
- Марфа потому обгоняет, что всю зиму на печи валялась, - крикнула она.
- Да, плохо твое дело, - сочувственно сказал Кузьма, - прямо сказать, плохо. Никак не ожидал.
- Ничего не плохо. Еще до вечера далеко…
- Да нет уж, если вначале упустила, так в конце трудно наверстывать, - подзадорил Кузьма и направился к Никандру.
- А вот и нет! - донеслось до него.
Кузьма еле сдержал смех. Уж больно занятно Полинка горячилась.
Никандр был в одних трусах, от солнца спина у него стала красной, как кирпич, правая нога была обута в стоптанный ботинок.
- Не видать нам вымпела, Кузьма Иваныч, - грустно сказал он. - Задание очень уж большое.
Кузьма улыбнулся.
- Ничего, Никандр, мне мало радости будет, если вымпел возьмешь ты или Николай. Вот если Марфа возьмет, тогда другое дело.
- Да ведь, Кузьма Иваныч, сколько дней у нас уж вымпела нет. Мне, как секретарю комсомольской организации, стыдно.
- Это другой разговор. Но почему должен ты или Николай забирать вымпел? Пусть Полинка возьмет. У нее задание такое же, как у Марфы и Лапушкиной.
Солнце хоть и стояло высоко, но чувствовалось, что полдень уже остался позади, что еще немного - и оно покатится, словно с горы, к далекому лесу. Освеженная дождем, весело зеленела принявшаяся рассада на капустном участке. Легкий ветер овевал ее, она сверкала листьями. Ближе к дороге работала Мария. В другое время Кузьма подошел бы к ней, поговорил, любуясь всходами, но теперь он только издали посмотрел на нее и, коротко вздохнув, направился к Пелагее Семеновне. Он решил отпустить ее в Ярославскую.
6
У школы толпились колхозники. Слышались шутки, смех. Никандр ревниво прислушивался к разговорам: он всегда немного волновался, вывешивая газету. Особенное оживление вызвала карикатура на Павла Клинова. Здоровенный мужик с громадными кулаками стоял посреди огорода и хитро улыбался. А внизу была подпись: "Хорошо быть больному, когда не болеешь".
- Смех смехом, бабыньки, - сказал Алексей Егоров, - а огород он все же разделал. Вот те и лентяй. Знать, ленив, да не ко всему.
- И что это наши мужики смотрят на него? - в сердцах сказала Пелагея Семеновна. - Давно бы пора гнать из колхоза. Валандаются, валандаются…
- Нет, дорогие мои, - вмешалась в разговор Лапушкина, - это вам всем легко говорить, потому что у вас семьи в целости. А каково ее разбить-то? Что ж, Павла выгонишь, а Костя за что пострадает? Деток, ох как, надо оберегать! - Она замолчала, увидя подходивших Клиновых.
Впереди шла Марфа. Она была принаряжена, чисто вымыта. Павел что-то говорил ей, но она нетерпеливо вздергивала головой, отрывисто отвечая ему. Ей было досадно: вымпел опять достался Лапушкиной. "И чего это они все веселятся?" - неприязненно подумала Марфа. Успех Лапушкиной она принимала, как личную обиду.
Павел Клинов, напустив на себя серьезность, коротко поклонился всем и пошел к стенгазете.
Как-то в одном из номеров был нарисован Иван Сидоров в пьяном виде, и Павел долго смеялся, потешаясь над рисунком. Может, что и теперь есть смешного?
Он не любил читать длинные статьи, поэтому сразу начал с правого края. "Ага, рисуночек", - улыбнулся он и тут же нахмурился. За спиной у него раздался смех. Павел побагровел. Что-что, но шуток он над собой не допустит.
Он повернулся и увидел сына. Костя стоял бледный и пристально, исподлобья смотрел на отца.
- Ха! - вздернул плечом Клинов. - Завидки берут на мой огород. - И быстро отошел к крыльцу.
- Чего там? - спросила Марфа.
- Глупости всякие. Пошли на собранье…
Марфа встревоженно посмотрела на сына. Костя отвернулся и быстро отошел в сторону.
- За такие шутки, ежели председатель узнает, - сказал Павел Клинов, - не похвалит того, который рисовал…
- А тебе, Марфа, не след разглядывать, - торопливо добавил он.
Не слушая его, Марфа подошла к стене.
Солнце село, но было еще светло, как бывает только на Карельском перешейке в июне, в полосу белых ночей. Ветер шевелил край газеты. Нарисованный мужик, хитро улыбаясь, словно ожил. Господи, сколько насмешек пришлось ей перенести за свою жизнь! Что же это, до каких это пор будут смеяться над ними люди? Разве не видят, как работает Костя, как старается она? У нее закипело в сердце. Но чтобы никто не видел, как ей нехорошо, она продолжала смотреть на газету, перебегая глазами с заметки на заметку.
"…За последний месяц, - читала она, - в числе лучших членов нашей артели…" - Сколько же еще придется терпеть, пока перестанут насмехаться над ними? Или уж так и повелось, как дадут прозвище, так и умрешь с ним? - "…появились новые люди. И прежде всего хочется назвать…" - Нетрудно высмеять-то! Ишь, веселятся…
У нее навернулись на глаза слезы. Понемногу шум и смех за спиной затихли. Люди уходили в школу. А Марфа все стояла, будучи не в силах отойти от газеты.
- Ну, чего уставилась? Стоит и стоит, ровно невидаль какую увидала, - глухо проговорил Павел, подходя к ней.
- Уйди, - тихо сказала Марфа.
- Эка дура… ну, и пускай смеются…
Марфа обернулась.
- Пускай? Нет, не пускай! - И, оттолкнув Павла, вдруг выкрикнула: - Других хвалят, другим почет, а мы, как были, так и есть, самые последние… Ох, глаза бы мои не видели тебя! Уйди! Уйди, за ради бога…
Павел не стал перечить, аккуратно оправил рубаху и нравоучительно заметил:
- А на собранье не след опаздывать.