– Иди, инфантерия, не оглядывайся! Гордись! Пехота-матушка – царица полей! – крикнул ему вслед тот же шутник.
Мальчишка растерянно оглянулся, почесал затылок и побрел в здание.
– Только сейчас пришел? – спросил меня капитан. – Как фамилия? Пономарев? Это к четвертому столу.
За четвертым столом сидел гражданский. Я отдал ему приписное свидетельство, он быстро нашел в списке мою фамилию и, уперев в нее карандаш, спросил:
– В школе или во Дворце пионеров в каких-нибудь кружках занимались?
– В радиотехническом, – ответил я. – Только давно это было, Два года назад,
– Не имеет значения, – сказал гражданский, – Пойдете в связь. Он вывел против моей фамилии крупными буквами СВЯЗЬ, порылся в бумагах на столе и протянул сложенный вдвое листок.
– На медицинское освидетельствование. Вот ваша карточка.
– Где это? Куда идти? – спросил я.
– В помещение,
В здании было прохладно и тихо. После яркого сияния дня комнаты казались сумрачными. Только приглядевшись, можно было заметить, что здесь тоже работают, В одной из комнат на длинных столах с металлическими бортиками несколько военных чистили и смазывали винтовки, У окна рядком стояли ручные пулеметы на сошках. У самого входа – раскрытый ящик с патронами. Какой-то парень, сидя на корточках, набивал пулеметный диск. Заметив меня, он поднял голову.
– Из какой команды, приятель?
– Еще не из какой. Мне на комиссию, – сказал я.
– Направо по коридору, в самый конец, – ткнул он патроном в коридорные сумерки.
Не успел я войти в зал, где заседали медики, как меня окликнули. Это был Лева Перелыгин.
– Ларька, ты? Тоже повестка? Ну, брат, здорово; Знаешь, сколько здесь наших Восемь! Витя Денисов, Вася Строганов, Вовка Никонов, Генка Яньковский, Мишка Усков… Они там, во дворе, разве не видел? Тебя куда определили? В связь? Красота! Вместе будем, хотя все это очень условно. Давай раздевайся быстрее. Они тут пропускают, как по конвейеру.
Действительно, тут не медлили. Через десять минут, обслушанный и обстуканный со всех сторон, взвешенный и выверенный по оптическим таблицам, я уже одевался, и в графе "Заключение медицинской комиссии" на моей медицинской карточке стояло; "Годен к строевой службе".
Печальные дети, что знали мы,
Когда у больших столов
Врачи, постучав по впалой груди,
– Годен! – кричали нам, -
шутовски продекламировал Левка, и мы выкатились на зной и солнечный свет.
– Вот они!
– Привет новобранцам!
– Гвардейцам ура!
– Нет, ты на Левушку посмотри! Маршал! Генералиссимус!
– Посмотрела бы на него сейчас Галочка Щеглова!
– А Внучек-то, Внук!
– Вперед, и громче музыка играй победу!
Нас окружили ребята, задергали, затормошили. На минуту мне показалось, что мы не на призывном пункте, а во дворе нашей школы перед началом какого-нибудь большого похода в горы. У всех рюкзаки или вещевые мешки. Мишка Усков в спортивном костюме, с фляжкой на боку и с палкой в руке, У Витьки Монастырского на ногах мягкие синие тенниски.
Шумно, весело.
– Ребята, а что теперь?
– Ждать. Был приказ никуда не отлучаться. Ни на одну минуту.
– Это почему?
– Потому, что мы уже наполовину солдаты. И потому, что сегодня выходим.
– Куда?
– Черт его знает!
– Хлопцы, да мне ж отсюда рукой подать до дому! Всего две минуты.
– Попробуй, Попросись у тех, что стоят у калитки, может, выпустят. Слезу пусти, мамочку вспомни…
– Шутки шутками, ребята, а кто слышал сегодняшнюю сводку Информа? Наши оставили Георгиевск и Минеральные Воды.
– Отплюнься!
– Вот тебе и отплюнься. Официальное сообщение,
И сразу веселое настроение уносит, словно порывом холодного ветра.
– Ребята, ведь от Минвод до нас по шоссе что-то около сотни!
– Сто десять точно.
– Так какого же черта нас здесь с утра маринуют? Сразу бы оформили взводы – и айда!…
– Спроси у военкома. Он тебе все по-дружески выложит. От души.
– А кто там сейчас воюет, под Минводами?
– Тридцать седьмая армия.
– Какая тридцать седьмая? Там Девятая. Тридцать седьмая давно под Орджоникидзе.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю, и все.
– Он племянник начальника генерального штаба. Ему дядюшка все секретные сводки по дислокации частей докладывает.
– Ну и дурак!
– А ты круглый, да еще в квадрате,
– Хватит, мальчишки! Мы не в классе, а на военной службе. Стыдно!
Это Витя Денисов. Тихий, миролюбивый Витька по прозвищу Голубчик. Комсорг нашего класса. Он и в школе всегда призывал к благоразумию и гасил самые горячие споры. Вот и сейчас после его слов мы сбиваемся в кучку и бредем к забору, в жидкую тень акаций. Плюхаемся в траву. Отдуваемся.
Ну и денек выдался сегодня! Как в Африке.
– Закурим, что ли? – предлагает Вася Строганов. – У меня есть "Пушка".
Мне почему-то не хочется курить. Да и не курю я по-серьезному. Просто балуюсь. После первой же затяжки у меня начинает кружиться голова и горло схватывает тошнота.
Я лежу на траве, привалившись спиной к забору, и думаю.
Если немцы заняли Минводы и Георгиевск, то теперь понятно, почему нас досрочно забирают в армию. Ведь почти всем ребятам нашего класса, как и мне, еще не исполнилось восемнадцати. Кто не дотянул месяца, кто двух или трех. Нас или бросят на оборону города, или, наоборот, выведут из города куда-нибудь подальше. Вероятнее всего последнее, потому что в городе есть гарнизон, а мы еще ни на что непригодны. Мы даже не знаем, как действовать в обороне или во время боя. Мы только умеем стрелять да чистить винтовки… Немцы будут наступать на город по двум самым удобным дорогам. Не дураки они, чтобы сунуться в горы. Из Георгиевска они пойдут, конечно, на Ново-Павловскую, а из Минвод на Пятигорск и на Баксан. За нашими спинами только одна удобная дорога – на Старый Лескен, Оттуда по шоссе можно добраться до Эльхотова или лесами пройти на Чиколу. А там прямой путь через Ардон на Орджоникидзе. Нет никакого сомнения, что в Орджоникидзе стоят наши части для обороны Крестового перевала. Наверное, к ним нас и припишут. Хотя… Странно, для чего нас распределяют по командам – кого в связь, а кого в пехоту? Наверное, правильно сказал Левка, что это условно. Нет, все-таки нас эвакуируют из города куда-нибудь и будут учить. Какие из нас солдаты без знания тактики и без всякого военного опыта?
Я высказываю свои соображения ребятам.
– Конечно эвакуируют. Ни шиша мы не стоим без обучения, – говорит Лева Перелыгин.
– Учить могут прямо в части, – предполагает Витя Денисов.
– А уведут, наверное, в Орджоникидзе. Там есть пехотное училище.
– Так тебя сразу в училище и определили. Держи карман!…
– Конечно в Орджоникидзе! На север пути нет, там везде фрицы, – говорит Миша Усков,
– А добровольцы, наверное, уже все под Ростовом солдатами стали. Не то что мы…
– Братцы, а на чем они нас повезут? – спрашивает вдруг маленький Гена Яньковский,
Гена очень не любит ходить пешком. Даже в школу, которая находится на той же улице, где он живет, он всегда приезжал на велосипеде,
– Мы поедем в голубых туристских автобусах с желтыми кожаными сиденьями. Если не веришь, сходи посмотри. Они стоят за туалетом. Четыре новенькие машины, – говорит Вова Никонов,
– Ребя, я уже два раза ходил и ничего не видел, – удивляется Генка. – Может, их перегнали в другое место?
– Сходи еще разок, может, увидишь.
Мы хохочем.
Все знают, что несколько дней назад Девятая армия, проходившая через город, реквизировала весь транспорт для перевозки раненых. Осталась только полуразбитая "эмка", принадлежащая горисполкому.
– Ребята, сколько от нас до Старого Лескена?
– Километров шестьдесят,
– А до Орджоникидзе?
– Напрямую сто тридцать пять,
– Если по тридцать километров в день, это будет четыре с половиной дня… – подсчитывает Вася Строганов,
– Ты что – по тридцать! Да у тебя через пятнадцать километров язык через плечо висеть будет!
– Под Старым Лескеном леса очень красивые, буковые! – мечтательно говорит Витя Денисов. – Мы с братом туда ходили. На Аргудан, Такие чащобы…
– Это на Аргудане-то буковые леса? Сплошной терн! Буком там и не пахло, – возражает Витя Монастырский.
– Ни буков там, ни терна, самый простой лес, вроде как у нас за Хасаньей, – лениво говорит Лева Перелыгин.
– Вот на Череке леса… – начинает Вова Никонов, но спорить никому не хочется, и все соглашаются, что на Череке лучшие леса в мире.