- Волпредисподком Борщий!..
И улыбнулся, и в этой улыбке было больше угрозы, чем в его окрике.
Борщий отступил на один шаг и выпрямился. В глазах его сверкнули острые огоньки.
- Товарищ Бадьин!.. Кампании будут проведены… Я сделаю все… Но это будет мясорубка, товарищ Бадьин…
- Не плачь. Получишь в помощь Салтанова, начальника окружной милиции.
И сел, отвернувшись от Борщия. А он, вояка "чертовой сотни", укрощенный, пытался что-то крикнуть Бадьину, но безнадежно махнул рукой и быстро вышел из комнаты. Бадьин опять уткнулся в шерстистые руки.
- В чем дело, товарищ? Говорите короче.
- Рабочему человеку пробраться к вам, товарищ предисполком, так же трудно, как взять Перекоп.
- Говорите конкретно.
Холодная неподвижность предисполкома давила Глеба. Но он упрямо и как будто нарочно медленно продолжал:
- В другой раз я этого вашего идола выброшу в окно. Такое генеральство нам - не к лицу.
Всматриваясь в глаза Глеба, Бадьин сказал бесстрастно:
- А я вот сейчас отправлю вас под арест. Кто вы такой?
Опираясь руками на стол, он встал и взглянул на дверь. Глеб с грохотом отодвинул стул и рявкнул:
- Товарищ предисполком, с вами говорит рабочий завода! Будьте любезны сесть! Вы не имеете права гнать рабочих из своего кабинета.
Бадьин дернул щекою, из-под толстых губ блеснули зубы в улыбке. Он сел, вынул из кармана пачку папирос, закурил и подвинул Глебу.
- Я слушаю. Говорите толком и сразу, что вы хотите. Как ваша фамилии?
Сел и Глеб. Он вынул свою красноармейскую трубку и стал набивать табаком.
- По постановлению ячейки и общего собрания рабочих мы решили доставлять дрова из-за перевала с помощью бремсберга. Вопрос этот уже согласован с окружкомом и совпрофом. Два-три воскресника по профсоюзам - и мы спустим к вагонам горы дров. Дровяная повинность - ерунда: мужики разбегутся в бандиты. А на баржах побережья не взять: баржи погнили и разбиты волнами. Вот. Моя фамилия - Чумалов, слесарь завода, военком полка.
Бадьин протянул ему руку и опять дернул щекою, блеснув зубами в улыбке.
- Вот это - серьезное дело. Первоочередная проблема. Даша Чумалова - ваша жена?
Глеб, занятый трубкой, не обратил внимания на последние слова Бадьина.
- Этот вопрос - только часть большого вопроса, товарищ. Я имею в виду и другое. Что вы думаете, например, о пуске завода, если возникнет необходимость коснуться этого в скором времени?
Бадьин немигающим взглядом смотрел на Глеба. Он отвалился на спинку кресла и внимательно изучал лицо и движения этого неожиданного человека.
…Глеб Чумалов, без вести пропавший муж. Даша, которая не похожа на других женщин, - Даша, к которой однажды протянулась его рука. Не было женщины, которая не подчинилась бы ему покорно и желанно, а тут была стальная пружина. И оттого, что эта женщина, поводырь городских пролетарок, сама утверждала свое место среди мужчин, предисполком Бадьин не в силах был подойти к ней так, как подходил к другим женщинам. И он каждый день думал, с какой стороны подойти к Даше и как сломить ее неподатливость.
- О заводе пока помолчим, товарищ Чумалов. Пустить его не в нашей власти. А вопрос о сооружении бремсберга я поставлю на ближайшем заседании экосо.
Глеб в изумлении опустил трубку и встретил глаза предисполкома. Он все острее и острее ощущал беспричинную ненависть к Бадьину. Эту ненависть он почувствовал в первые же минуты.
- То есть как это - не в нашей власти? Ведь это - позор: завод не освещает даже своих закоулков, не говорю о квартирах рабочих. Всюду - разлом: ни дверей, ни окон, а если есть двери, так вместо замков - простая веревка или проволока. Как же вы хотите, чтобы завод не грабили? Кто плодит такую разруху, вы или рабочие? На завод идут наряды жидкого топлива. А где эти наряды? Скажем, перемол клинкера. Несметное богатство прежней разработки сырья… А лабазы - пустые, но клепок - горы. Вы кричите о лодырях и бездельниках, но сами размножаете дармоедов и волынщиков. Плох ревтрибунал, если он не карает за бесхозяйственность и саботаж. Я так ставлю вопрос, товарищ предисполком.
- Товарищ Чумалов, мы умеем ставить вопросы не хуже вас Надо исходить из конкретной обстановки. Помимо Госплана мы не можем решать вопросов, имеющих общегосударственное значение.
- Я и говорю об общегосударственном значении, товарищ предисполком.
- Придет время, поставим и этот вопрос, товарищ Чумалов Все зависит от перспектив новой экономической политики. Этот момент - не за горами…
- Я думаю так, товарищ предисполком: мы, коммунисты, не только должны быть точными исполнителями директив и предписаний, но и… самое главное… орудовать инициативой и творчеством.
Бадьин завертел ручкой телефона.
- Вот что, Шрамм: зайди-ка сейчас ко мне на минутку.
Он прищурил один глаз и с холодной насмешкой проследил за трубкой Глеба. Глеб тоже прищурился, и оба они поняли, что с этого часа они никогда не будут друзьями.
- Всякий хозяйственник, товарищ Чумалов, тем ценнее, чем больше и крепче он нажимает на то, что у него горит под пяткой. Правило: не целое, а - часть; не сказка, а - кусок хлеба. Вы знаете, что нам угрожают бандиты? Они окружили нас, как волки. Борьба с ними требует затраты тех сил, которые нужны для восстановления хозяйства. Нужен новый метод борьбы с ними, новая стратегия. Ваш проект о немедленном пуске завода - нелеп: вы не учитываете хозяйственной конъюнктуры. Но если вы сумеете сейчас обеспечить снабжение города топливом, вы совершите настоящий героический подвиг.
Глеб в упор посмотрел на Бадьина. Несомненно, этот черномазый - умен и знает не хуже Глеба, как надо держать курс настоящего дня, но он ведет линию высокого дипломата или, как оппортунист и деляга, не желает стать выше злободневного факта.
- Вы, товарищ предисполком, гоняетесь с молотком за блохами. Красная Армия била по целым антантам во имя большой идеи - социализма. Только этим был жив человек, на этом он рос и ковался заново. А ваши кусочки плодят дармоедов и потребителей. Что вы конкретно сделали для восстановления производства Ничего. Чем вы воодушевляли народ? Ничем. А ведь к этому мы подошли вплотную.
- И это я знаю не хуже вас, товарищ Чумалов. Мы об этом говорили на каждой партконференции, на съездах Советов и профсоюзов: производственные силы, экономический подъем республики, электрификация, кооперация и прочее. А где у нас реальные возможности?
- Такой вопрос, товарищ Бадьин, может задать только аполитичный спец, а не вы… За годы войны мы вытоптали все поля, а теперь их надо пахать. Пока не задымят трубы, мужик будет бандитом, а рабочий - босяком.
Бадьин усмехнулся, и глаза его похолодели от скуки.
- Подождем, товарищ Чумалов, что решит десятый съезд партии.
Этот рабочий настолько же упрям, насколько наивен и близорук Это - те демагоги, которые мешают нормальному ходу сложной работы по управлению краем. Одержимые мечтатели, они из образов будущего создают трескучую романтику настоящего, изъеденного разрухой.
Вошел высокий человек с портфелем, весь в желтой коже, от картуза до ботфорт, с рыхлым лицом скопца, с золотым пенсне на бабьем носу. Не здороваясь, он сел у стола, лицом к лицу с Глебом, и застыл в позе напряженного спокойствия. Он был похож на восковую фигуру из паноптикума: все подделано под живое, а сам - чучело.
- Слушай, Шрамм: что может предпринять совнархоз, если на днях будет поставлен вопрос о частичном пуске завода?
Медленно, бесстрастно, без всякого выражения, Шрамм механически сообщил:
- Совнархоз учел и сохранил все государственное имущество - от сложных машин до старой подковы. Мы не можем предпринимать ничего и нигде, если нет соответствующих предписаний. Но нашему аппарату приходится тратить дорогое время на борьбу со всякими проектами и предложениями, исходящими от разных предприятий и частных лиц. Люди не понимают, что совнархоз - не похоронное бюро.
- Согласен, Шрамм, но совнархозу предстоит заработать в ударном порядке. Из похоронного бюро он должен превратиться в предприимчивого хозяина.
На Шрамма слова Бадьина не произвели никакого впечатления.
- Совнархоз получает всякие задания и планы только от промбюро.
Бадьин откинулся на спинку стула и, оглядывая Шрамма с пренебрежительной усмешкой, повысил свой гулкий голос:
- Ты прячешься за спину промбюро, чтобы охолостить совнархоз. Из писаных твоих докладов видно, что ты развернул свою работу по линии учета и переучета. У тебя - бесчисленное множество отделов, и штаты - до двухсот человек, а творческой работы - нет. Какие у совнархоза предложения на ближайшее будущее относительно мастерских, заводов и предприятий?
Шрамм по-прежнему механически ответил:
- Совнархоз стоит на той точке зрения, что нужно прежде всего сохранить народное достояние и не допускать никаких сомнительных предприятий.
- Как у тебя работает райлес?
- Это меня не касается или, вернее, имеет косвенное касательство. Там есть свой аппарат, который находится только под моим контролем.
- Какие же у тебя есть данные о работе райлеса?
- Идут плановые заготовки в лесосеках.
- Доставка топлива на места?
- Совнархоз здесь ни при чем: это дело крайтопа.
- Ну, так вот что, Шрамм. Город, предместья и транспорт должны быть насыщены топливом до зимы. Необходимо немедленно пустить электростанцию завода и соорудить бремсберг на перевал.
- Это дело не мое, а промбюро. Прикажет промбюро - приступим к выполнению.
- Это дело наше, а не промбюро, и мы его выполним без санкции промбюро.
Впервые по лицу Шрамма легкой тенью прошла судорога, но глаза по-прежнему оставались стеклянными.