Заметив ироническую улыбку Любы, Норин спросил:
- Вам не кажется?
- Не будете же вы безвылазно сидеть в квартире. Стоит выйти на улицу, как вы очутитесь в обыкновенном рабочем поселке.
- Согласен. Но я не собираюсь безвылазно сидеть в квартире. Да и в самом Речном. Это, так сказать, этапы большого пути. На вашем бы месте я давно работал где-нибудь в министерстве и разгуливал сейчас по Москве.
- Почему именно на нашем месте? - спросила Люба. - Разве есть какая-нибудь разница?
- Существенная. У вас обоих дипломы. Но… - помолчав немного, продолжал Норин, - институт, надеюсь, при благосклонном отношении Василия Ивановича и Евгения Евгеньевича, закончу к весне. И еще событие - на днях подал заявление в партию.
- Что поздно надумали? У Василия Ивановича уже десятилетний стаж. А вы примерно одного возраста.
- Видите ли, Любушка, как-то упустил время. А потом - я ведь однажды подавал. Ровно год назад.
- Ну и в чем же дело?
- Воздержались. Ввиду неопределенности семейного положения. Как сейчас помню, один чудак на заседании парткома сказанул: "Вы что, всю жизнь будете на чужих огородах пастись?"
- Но теперь-то у вас в этом смысле ничего не изменилось, - заметил Василий.
- Э-э, нет! - поводив в воздухе указательным пальцем, возразил Норин. - Теперь обстановка другая. У меня - невеста, почти жена. Это раз. Обновился состав парткома - два. Потом не забывайте - я же растущий. На выдвижение пошел.
- И тем не менее, в партию вступают не так.
Норин вопросительно посмотрел на Василия.
- Не так, Петр Иванович. Должно быть убеждение, чувство необходимости.
- Почему вы решили, что у меня нет убеждения и чувства необходимости? Разве я вам говорил что-либо обратное? Главное - в деятельности, а я могу горы своротить и не надсажусь!
- Ух вы какой! - рассмеялся Василий. И уже серьезно, прямо глядя в глаза Норину, спросил: - А о таких требованиях к члену партии, как непримиримость к карьеризму, вы забыли?
- Как понимать карьеризм? По-моему, тот, кто отказывается подняться на ступеньку выше, - просто лодырь и трус.
- Не слишком ли на серьезную тему мы говорим? - вмешалась Люба. - Меня как женщину, естественно, больше интересует ваша невеста. Показали бы ее…
- Увидите, Любушка, увидите, - машинально пообещал Норин, все еще взволнованный вопросом Василия. - А может быть, уже и видели. Ведь вы были у Груздева?
- Была.
- Значит, видели. Она же в приемной сидит.
- Ах, эта?
- Не понравилась?
- Да нет… миловидная. Только, пожалуй, простовата. Вам не кажется?
- Жена и должна быть проще. - Норин по-доброму улыбнулся. - Потом, я еще не решил окончательно. Вот я и Василию Ивановичу сказал: поживем - увидим.
- А она согласна?
Норин вопросительно уставился на Любу немигающими круглыми глазами.
- На что согласна?
- Выйти за вас, конечно.
- Признаться, об этом я не думал. Мне кажется, все девушки только того и ждут, чтобы выйти замуж. Или я похож на Квазимодо?
- Я бы не сказала. Но учтите, - Люба погрозила пальцем. - Девушка девушке - рознь. Возьмет и откажет. У них - свой расчет и свое чутье.
- Вот так, Петр Иванович. Прислушайтесь. Это вам говорит женщина! А что, если и в самом деле откажет? Силой милому не быть. Не так ли?
- Уж не заключить ли нам пари? - тяжело откинувшись на спинку стула, заулыбался Норин. - Как это у Лермонтова: "Шесть штук шампанского!.. Пожалуй!"
- Нет уж, давайте без юнкерских замашек, - твердо возразил Василий. - Это вам не скачки. И вообще, разбирайтесь в своих делах сами.
В комнате на некоторое время стало тихо. Норин раскачивался на стуле, раздумывая, и вдруг неожиданно сказал:
- Убедили! На все сто! Отложим этот разговор.
- Вот это правильно, - сказала Люба. - Давайте-ка лучше угощу я вас черным кофе!
- В таком случае кофе сварю я, - заявил Василий, поднимаясь из-за стола. - Это по моей части.
- Вы курите? - предложил Норин. - Прекрасные сигареты!..
- С удовольствием, - ответила Люба и взяла сигарету. - Где-то совсем недавно я видела такие же. Спасибо! - сказала она, когда Норин поднес зажженную спичку. - Теперь вспомнила - у Евгения Евгеньевича Коростелева.
- Завидная наблюдательность. Он курит имение такие.
- Вы с ним часто видитесь?
- Как вам сказать? Когда соскучимся, тогда и видимся.
- Значит, вы близко знакомы?
- Точнее - приятели… Обаятельнейший человек…
- Да, пожалуй. Интересно, сколько ему лет?
- Сорок два, но разве ему дашь? Мужчина в расцвете сил.
- Я с вами согласна. И вы знаете, мне почему-то казалось, что главный инженер должен выглядеть каким-то не от мира сего, бирюком. А тут - пожалуйста, интеллигентный, внимательный человек. Никак не предполагала встретить такого на отдаленной стройке. Любопытно, чем занимается его жена? Ее что, устраивает эта периферийная жизнь?
На этот вопрос Норин ответить не успел: вошел Василий с двумя чашками дымящегося кофе.
- Вот вам - не какой-нибудь турецкий, а костровский. Пейте и смакуйте. Так на чем мы остановились? Вернее - на чем вы остановились? Я, кажется, помешал разговору?
- Нашему разговору? - спросил Норин. - Действительно, на чем мы остановились? А-а! На семейном положении Коростелева. Могу доложить, что он вдовец с незапамятных времен. Кроме старушки матери, которая стережет московскую квартиру, у него давным-давно никого нет.
- Иметь квартиру в Москве и жить здесь?! - сказала Люба.
Василий пожал плечами и, облокотившись на стол, пристально посмотрел на жену.
- Меня лично жизнь в Речном устраивает. И стройка, и этот лес, - сказал он, вставая и подходя к балконной двери. - Давайте-ка пройдемся по нашей Елинской улице! Как, Петр Иванович?
- Почему бы и не пройтись? - с живостью ответил Норин. Он отодвинул пустую чашку, поблагодарил Любу и вместе с Василием Ивановичем помог ей убрать со стола.
Они спускались вниз по Елинской, к синевшему вдалеке разливу реки, вдоль новых пятиэтажных домов. Притихший на жаре и безветрии лес на другой стороне улицы наполнял воздух густым запахом хвои. Вскоре лес начал редеть, и между стволами деревьев зажелтел, побежал зигзагами штакетник забора. Показались коттеджи. Василий посмотрел на них и сказал с завистью:
- В таких домиках не жизнь, а рай! Это вам не какая-нибудь пробензиненная Неглинка.
- Коростелев толк знает, - заключил Норин. - Кстати, не заглянуть ли нам к Евгению Евгеньевичу?
- Я лично с ним не знаком.
- Вот и хорошо! Будет случай познакомиться! Любушка!
- Не знаю. По-моему, не совсем удобно. - Она одернула платье, провела руками по волосам. - Как-нибудь в следующий раз.
- Зачем откладывать? Вполне удобно! Я вам говорю!
Василий в нерешительности стоял у кромки тротуара, покусывая травинку.
- Вася, может быть, зайдем? Положимся на Петра Ивановича.
- Мне все равно, - помедлив, ответил Василий.
- Вот и лады! - воскликнул Петр. - Полный вперед!
Глава девятая
СВАДЬБА
День свадьбы Кати и Бориса пришелся на последнюю субботу августа. Подруги Кати, помня о том, как рано наступают сумерки, договорились закончить все хлопоты пораньше, чтобы в полдень начать праздничное застолье.
Свадьбу решили сыграть на берегу реки, чуть выше того крутояра, с которого накренилась к воде старая касаткинская береза. Так пожелала Катя. Уже ранним утром потянулись гуськом по надбережной тропке парни и девчата. Они тащили пустые ящики, чтобы соорудить из них стол, корзины с пивом и минеральной водой; потом набрали сушняка для костров.
К двенадцати часам, когда "Волга" с женихом и невестой, дав изрядный крюк по лесной дороге, вывернула на обрывистый берег, стол светился скатертями, был уставлен бутылками и всевозможной снедью.
Гости обступили машину, и как только открылась дверца, пятеро баянистов рванули мехи. Над лесом торжественно зазвучал марш. К ногам Кати и Бориса полетели цветы. Невеста широко улыбнулась, обвела всех счастливым взглядом и низко, по-русски, поклонилась.
Вслед за молодыми из машины вышли Лена и Норин. Лена выглядела просто, в сравнении со своей подругой, одетой в длинное белое платье, с двумя красными розами в пышно взбитых волосах. Но улыбка Лены, чуть сдержанная, и весело смотревшие большие серые глаза светились той торжественностью, которая охватила всех.
Норин держался с достоинством и в то же время старался быстрее сойтись с теми, кого мало знал или с кем не был знаком вовсе. Он охотно пожимал руки, называл имя и отчество, нередко высказывая предположения: "Да мы, в общем-то, кажется, знакомы. Наверное, виделись в управлении". При этом он поправлял розовый бант из атласной ленты, приколотый к лацкану пиджака, и не без гордости напоминал: "Вот видите, тоже попал в шаферы".
Смолкли баяны, и в наступившей тишине зазвучал голос первого дружки:
- Дорогой жених Борис свет Сергеевич и дорогая невеста Екатерина свет Леонидовна! Весь мир славит ваше супружество, желает многих лет счастья и согласия! - Он подошел к Борису и Кате, чинно взял их под руки и повел к тому концу стола, где стояли рядом два стула. - Дорогие гости! Милости прошу занять места за свадебным столом, налить чарки и приготовиться к тосту.
Борис, которого вся эта церемония приводила в смущение, отодвинул стул, усадил Катю и присел сам, неловко, в пол-оборота к ней.