Но никто не имел права заставить его рисковать принять смерть от гарроты, даже в том случае, когда судьба всей нации висела на волоске.
Судьба нации… Напоминание об ужасной ситуации, в которой оказалась Англия, заставило капитана вдруг посмотреть на вещи по-иному. Внезапно нахлынувшие чувства переполнили его душу, заслонив все прочие соображения, кроме одного: его родина в опасности. Разве не он сам недавно рассуждал в стенах этого кабинета о жизненной важности победы английского флота? Разве не он указывал на ничтожность требуемой цены по сравнению с возможными выгодами, если предложенный им план удастся осуществить? Так почему же он колеблется и сомневается теперь, когда оказывается, что ценой победы может стать его собственная голова? А кому другому мог бы он сам доверить проведение операции? В голове у него зароились непрошеные мысли, каждая из которых так или иначе относилась к предстоящему делу. Мысленно он уже старался как-то улучшить и дополнить первоначальный вариант. Хорнблоуэр осознал наконец, что не сможет отказаться, а если откажется, то будет потом всю жизнь мучиться. Ему ничего не оставалось как сказать «да».
— Капитан, — снова заговорил Марсден, — мы не забыли рекомендации адмирала Корнуоллиса относительно вашего производства.
Слова Марсдена настолько не соответствовали вихрю мыслей и эмоций, бушевавшему в мозгу Хорнблоуэра, что он даже не нашелся с ответом, изумленно воззрившись на Первого Секретаря.
— Заметьте, капитан, — вмешался Барроу, быстро переглянувшись с Марсденом, — нам даже нет необходимости подыскивать для вас подходящее судно. Вы получите должность в Береговой Охране в соответствии с вашим чином. Затем мы позаботимся, чтобы вас отозвали в наше распоряжение.
Разговор принял совершенно неожиданный и пока еще чуждый Хорнблоуэру оборот. Сейчас речь шла именно о том, о чем он размышлял, направляясь в Адмиралтейство. Производство в капитанский чин означало, что он будет наконец удостоен чести быть внесенным в заветный Реестр Капитанов. Тем самым он перестанет быть простым коммандером, называемым капитаном лишь из вежливости. Теперь он станет настоящим капитаном, то есть, достигнет предела мечтаний каждого военного моряка от коммандера до последнего Королевского Воспитанника. Отныне лишь суд Военного Трибунала или смерть могут остановить его продвижение к еще более заветному чину — адмиральскому. А ведь он в ходе разговора совсем забыл о своем производстве и твердой решимости всеми силами добиться выполнения обещаний. И совсем уже неудивительно, что он забыл о Береговой Охране, состоящей из резервистов, могущих в любой момент быть призванными на военную службу. Там числились лодочники, паромщики, рыбаки и другие связанные с морем люди, которых держали про запас на случай попытки вторжения. Вся территория Англии была разбита на округа для организации и начальной Подготовки этих людей. Во главе каждого округа стоял один из реестровых капитанов.
— Что скажете, капитан? — спросил Марсден.
— Я сделаю это, — ответил Хорнблоуэр.
Его собеседники снова переглянулись. На их лицах явственно читалось облегчение и удовлетворение таким исходом событий. Они, должно быть, мысленно поздравляли друг друга с тем, что предложенная «взятка» сыграла свою решающую роль. Он готов уже был вспылить, вскочить с места и закричать, что их предложение для него ничего не значит… Но он только покрепче сжал зубы, вовремя вспомнив мудрое изречение древнего философа, сказавшего когда-то, что он не раз имел возможность сожалеть о сказанном, но еще ни разу не пожалел о том, что промолчал. Несколько секунд молчания — случайная пауза — добыли ему капитанский чин; неосторожная фраза вполне могла послужить причиной его потери.