Обед заканчивался, после десерта и фруктов, среди которых выделялись огромные, сочные, янтарно-желтые груши, «из сада матушки», как похвалился подавший вазу Чарли, настал черед кофе. Потягивая дымящийся ароматный напиток, мистер Марсден окинул задумчивым взглядом сидящего слева от него Хорнблоуэра. Взор его на миг задержался на потертом обшлаге единственного парадного мундира капитана, отчего тому нестерпимо захотелось немедленно убрать руку под стол, и только усилием воли он удержал себя от этого недостойного порыва. Но у мистера Марсдена очевидная бедность гардероба капитана вызвала не очень свойственный этому джентльмену приступ щедрости, в конечном итоге позволившей сохранить тощий капитанский кошелек от существенного кровопускания. Порывшись во внутреннем кармане сюртука, Первый Секретарь достал бланк с уже проставленной печатью и подал его Хорнблоуэру.
— Возьмите, капитан, — сказал он. — Это подорожная, дающая право на проезд в почтовой карете. Свое имя и время отъезда, а также место назначения, впишете сами. Она позволит вам сэкономить время и деньги на поездку в Плимут. Такой же бланк получите в конторе порта на обратный путь. Я распоряжусь. Там же вы сможете получить капитанское жалованье за три месяца вперед, считая со вчерашнего дня. Вот ордер. — Он протянул Хорнблоуэру еще одну официального вида бумагу.
— Благодарю вас, сэр, — с чувством сказал Хорнблоуэр, которого великодушный жест мистера Марсдена в самом деле избавлял разом от множества мелких и не очень мелких проблем, связанных с безденежьем. Теперь он сможет купить Марии достойный подарок, безбедно прожить дарованный ему месяц отпуска и даже оставить жене приличную сумму до следующей выплаты жалованья. Одновременно, правда, в голове у него мелькнула крамольная мысль, что столичное начальство относится к деньгам налогоплательщиков с куда меньшим почтением, чем провинциальное. Он вспомнил прочитанную Фостером «Дредноутом» лекцию о желающих прокатиться за казенный счет, и на миг им овладело желание отказаться, но в кармане оставалось всего лишь около двадцати гиней — как раз на дорогу до Плимута. (О пятидесяти фунтах, врученных м-ром Барроу, Хорнблоуэр помнил, но еще не свыкся с мыслью считать эти деньги своими, поэтому в расчет их как бы не принимал.) Да, щедрость Адмиралтейства оказалась очень кстати. С половинным жалованьем за прошлые месяцы, ждавшим его в кассе портовой конторы, и полным капитанским за будущие три месяца и теми деньгами, что имеются у него сейчас, Хорнблоуэр внезапно ощутил себя Крезом, Лукуллом, Мидасом и бароном Ротшильдом[41] одновременно. Такой суммы у него еще никогда не было!
— Не стоит благодарности, — небрежно ответил мистер Марсден. — Желаю вам приятного отдыха. Кто знает…
Он не закончил фразу, но и так было понятно, что имелось в виду. Кто знает, когда еще придется отдыхать, да и придется ли вообще. Тень гарроты черным облаком в очередной раз затуманила взор Хорнблоуэра.
Пришла пора распроститься. Напоследок мистер Марсден порекомендовал Хорнблоуэру на досуге заняться испанским языком, а также фехтованием и стрельбой из пистолета.
— Может пригодиться, капитан, — пояснил он, — а о расходах на учителей не беспокойтесь. Отправьте счета в Плимутскую контору, там их оплатят.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Хорнблоуэр и с тоской подумал, что будущий отпуск может оказаться далеко не таким уж и безмятежным.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Плимут встретил Хорнблоуэра чудесной солнечной погодой и устойчивым норд-вестом, принесшим на своих крыльях антициклон и позволившим всем судам, готовым к выходу в море, не задерживаться на рейде ни одного лишнего часа. Мария встретила мужа с такой бурной радостью, что ему на миг стало стыдно за собственную холодность, граничащую с равнодушием.