Все взгляды сошлись на выступающем. Он, взмахивая рукой, чеканил отточенные мысли, по пунктам разбивая теорию старого экономиста. Смуглое лицо его с резко очерченными полными губами и слегка выдающимся подбородком было спокойно. Изогнутые, почти сходящиеся, негустые брови то поднимались, открывая большие, умные карие глаза, то вновь опускались - и тогда лицо его старело на мгновение. Но вот брови опять взлетали вверх, на губах появлялась улыбка - и он казался совсем юным.
- Шелестов Дмитрий, Митя наш, - шептал сосед Алтаева, - умница, большая умница. Подумать только: рабочий, слесарь, всего семь лет назад вечерний рабфак кончил. А теперь доцент. И смотри, как этого зубра на лопатки положил…
После этой дискуссии Алтаев внимательно следил за молодым экономистом Шелестовым. Его статьи часто печатались в журналах и газетах, а перед войной вышла большая книга, посвященная хозрасчету и экономике кооперативного хозяйства…
Вокруг командующего и члена Военного совета собрались генералы и полковники, прибывшие на заседание Военного совета.
- Кажется, все пришли, - осматриваясь, заметил Шелестов.
- Прошу садиться, товарищи, - пригласил Алтаев. - Нам нужно оценить создавшуюся обстановку и выработать новое решение. Времени мало, в двадцать два часа решение должно быть доложено командующему войсками фронта. Докладывать прошу коротко. Полковник Фролов, ваше слово.
Пока член Военного совета говорил о венграх, Фролов в глубокой задумчивости молчаливо стоял у окна. Обстановка на фронте резко изменилась, противник оправился после недавнего поражения и теперь в Будапеште сосредоточивал крупную группировку войск для контрудара. В ближайшие дни должно произойти что-то очень важное, решающее судьбу боевых действий на южном фланге советско-германского фронта. И теперь на заседании Военного совета Фролову нужно доложить о планах тех, кто находился там, за огненной линией фронта, в гитлеровских штабах и войсках.
Глядя на карту, Фролов заговорил о тех тысячах пушек и пулеметов, которые стояли против гвардейской армии, перечислял номера полков и дивизий, подсчитывал количество людей.
Склонясь над столом, Алтаев вслушивался в доклад. Его отточенный с обеих сторон карандаш плавно передвигался по карте вдоль красной линии, которая с северо-востока на юго-запад рассекала Венгрию. Начинаясь у чехословацкого города Лучинец, она круто опускалась вниз, окаймляла Будапешт с востока, пересекала Дунай и, извиваясь, ползла по равнине, подходя ровной, почти прямой линией к восточному берегу озера Балатон. От западного берега озера линия фронта тянулась к востоку, выходя на северную границу Югославии, на берег реки Драва, вновь пересекая Дунай на территории Югославии.
А рядом с этой красной линией тянулась синяя зубчатая линия, то приближаясь почти вплотную к красной, то несколько отдаляясь, но нигде не обрываясь и не уходя от нее.
Между двумя голубыми разливами озер Балатон и Веленце располагались полки, дивизии, корпуса гвардейской армии. Перед ними была сильная оборона противника. Все пространство между озерами, шириною около сорока километров, вдоль и поперек искромсали траншеи, ходы сообщения, окопы, противотанковые рвы. Они запутанным лабиринтом, как в задаче-головоломке, ползли на северо-запад, сгущаясь у города Секешфехервар и скрываясь западнее Будапешта, в отрогах лесистых гор Вертэшхедьшэг.
Слова Фролова оживляли эту застывшую многоцветную картину. Вместо едва заметных синих стрелок Алтаев видел вражеские пулеметы, сплошь усеявшие межозерное пространство; позади них вырастала стена закопанных в землю танков и противотанковых пушек, а еще дальше, в глубине вражеской обороны, стояли минометные и артиллерийские батареи, штабы, резервные батальоны, полки и целые дивизии.
Слушая доклад начальника разведки, командарм подумал о том, как трудно было собрать все эти данные. Когда первые подразделения гвардейцев подошли к оборонительному рубежу, названному гитлеровцами "линией Маргариты", они ничего не могли увидеть, кроме серых кольев проволочного заграждения на унылых, размытых дождями холмах. Только летчики снабжали командование данными о начертании траншей, выявленных огневых точках и передвижениях вражеских войск. Но воздушное наблюдение и фотографирование не могли вскрыть всей системы обороны противника. Враг умело маскировался и применял различные хитрости. То, что с воздуха казалось безобидным холмиком, на самом деле было закопанным танком; то, что имело вид кучи взрыхленной земли, - огневой точкой. Основная часть работы по выявлению системы вражеской обороны легла на плечи наземной разведки. День и ночь на сотнях наблюдательных пунктов дежурили офицеры всех родов войск, всматривались в каждый кустик и бугорок, по неуловимым признакам распознавали огневые точки, инженерные сооружения, различные заграждения противника. В кромешной тьме ненастных осенних ночей разведчики подбирались к переднему краю, заползали в тыл противника, бесшумно захватывали пленных и так же невидимо и неслышимо возвращались.
В штабах, забыв, когда кончается день и начинается ночь, беспрерывно трудились офицеры-оперативники, разведчики, танкисты, летчики, артиллеристы, инженеры, связисты, снабженцы.
С разных концов в штабы непрерывным потоком текли сведения о противнике. Часто одни данные противоречили другим, и нужно было выявить истину, отбросив все ложное, ошибочное и второстепенное.
Труд многих сотен людей был заложен в тех данных, которые докладывал сейчас полковник Фролов.
Алтаев на секунду оторвался от карты и взглянул на начальника разведки.
Полное, розовощекое лицо Фролова стало почти бурым, на лоб спадала прядь поседевших волос, глаза сурово смотрели то на карту обстановки, то на командующего, то куда-то в раскрытое окно.
Малоподвижный, внешне нерасторопный и рассеянный, полковник Фролов почти двадцать лет прослужил в армии. Он командовал взводом, ротой, батальоном. И массивные очки в роговой оправе, и одутловатое лицо с ярким румянцем, и особенно походка - неторопливая, вразвалку - делали его похожим не на кадрового военного, а на научного работника, всю жизнь просидевшего в тиши кабинетов.
Однако это впечатление было ошибочным. За неторопливостью и рассеянностью Фролова скрывались глубокомысленное раздумье и постоянное отыскивание ответов на сложнейшие вопросы, которых у начальника разведки армии всегда бывали сотни.
- Самой главной и серьезной особенностью обстановки, - заканчивал Фролов, - является то, что противник сосредоточивает в районе Будапешта крупную группировку пехотных и танковых дивизий. Эта группировка имеет задачу нанести удар вдоль Дуная на юг, отрезать и разгромить наши войска в районе озер Балатон и Веленце. Наступление намечено на двадцать первое декабря…
Взгляд командующего потянулся по карте к Будапешту. Большой город, разбросанный по правому и левому берегам Дуная, был в сорока километрах северо-восточнее гвардейской армии. Вся западная часть города, пригороды и леса вокруг него сплошь синели кружками и овалами районов сосредоточения немецко-фашистских дивизий и полков. На мгновение Алтаеву показалось, что эта лавина двинулась на юг, все сметая на своем пути. Она катилась вдоль Дуная, отрезая гвардейскую армию и ее соседей от тыловых баз снабжения и окружая на равнинах между Будапештом, югославско-венгерской границей и озером Балатон.
- Но какую же цель преследует командование противника, подготавливая удар из района Будапешта? - тихо спросил член Военного совета и подошел к Фролову.
- Разгромить наши войска на дунайском плацдарме и таким образом устранить угрозу Будапешту с юга и с запада, - не задумываясь, ответил Фролов.
- Это непосредственная задача, а какова оперативно-стратегическая цель удара? - спросил Алтаев.
- Удержать в своих руках Венгрию как последнего союзника и как важную базу стратегического сырья, - ответил Фролов.
- Мне кажется, - заговорил Дубравенко, - что цели этого наступления значительно шире. Удержать Венгрию - это лишь частная задача. Едва ли Гитлер для этого стал бы отвлекать крупные силы с других направлений. Венгерская нефть и бокситы его сейчас не спасут. Поздно! Чтобы добыть и переработать сырье, нужно время. А времени у него нет. Главную цель Гитлер, вероятно, видит в том, чтобы измотать и обескровить наши войска на южном фланге, заставить их отказаться от дальнейшего наступления, а затем свои главные силы перебросить против наших центральных фронтов, которые сейчас приостановили наступление.
Военный совет выслушал выступления командующего артиллерией, армейского инженера, начальника политотдела. Все предлагали одно: в целях срыва контрудара противника из района Будапешта главными силами гвардейской армии перейти в наступление и прорвать вражескую оборону. Однако при подсчете реальных возможностей оказалось, что наличных сил гвардейской армии для решения этой задачи явно недостаточно. Не хватало главным образом артиллерии и танков.
Для всех было ясно, что наносить удар вполсилы нельзя, если уж бить, то бить превосходящими силами, а по количеству войск гвардейская армия и стоявший перед ней противник были почти равны. А если противник перебросит часть войск из Будапешта, то он сможет создать превосходство в силах и средствах, особенно в танках. Нужно было меньшими силами разгромить большие.