Чибисов вошел в пальто. Он бросил его на диван и присел в кресло. Он был в том же костюме, что и вчера на конференции, на груда блестела Золотая Звезда. Умными, проницательными глазами Чибисов пристально посмотрел в лицо Семенову. У Семенова сразу потеплело на сердце, он почувствовал: сейчас будет настоящий, хороший разговор, не то что его беседы с теми двумя…
- Поспал немного, - одобрительно сказал Чибисов. - Дело, друг, дело, по новой теории сон - лучшее лекарство от всех скорбей.
Семенов махнул рукой.
- Не до сна, Виталий Трифонович. Ноги не держали больше - свалился…
- Ну как, переживаешь? - спросил Чибисов, поглаживая ладонью колено и хмурясь. - Ладно, ладно, не отвечай, сам вижу. Такие вещи нельзя не переживать, понимаю. Ты мне скажи вот что, - он приблизил свое лицо к лицу Семенова, зорко и испытующе смотрел на него: - Что сейчас собираешься делать?
Семенов молчал. После того, что случилось с ним сегодня, ему уже страшно было признаваться в своем вчерашнем решении. Но другого решения не было, а отвечать было нужно. Он с трудом проговорил:
- А что мне остается? Буду писать в крайком и ЦК. Надеюсь на твою поддержку.
Чибисов снова погладил колено.
- Так, так. Не спорю, желание естественное. И надежда на мою поддержку естественна - я тебя рекомендовал от крайкома, я за тебя отвечаю. По форме - допустимо.
- А по существу? - спросил Семенов настораживаясь. Ему чудились в словах Чибисова нехорошие нотки.
- А по существу - нецелесообразно, - спокойно сказал Чибисов. - Постой, постой! - отмахнулся он от возмущенного Семенова. - Дай сказать; чтобы писать в ЦК, надо иметь веские основания. А их нет.
- Как нет? - гневно вскрикнул Семенов. - А то, что был тайный сговор, что Марков создал свою группку и выступил с ней на конференции, это, по-твоему, не основание? А то, что крайком рекомендует, а они заранее сговариваются плюнуть на все?.. Да я не знаю, что тебе еще нужно тогда, если этого мало!
- Мало, - подтвердил Чибисов серьезно. - Знаешь, я к тебе утром не пришел сознательно - ходил разговаривать с людьми, сам все думал. Много здесь и моей вины - прилетел я к самому открытию конференции, с людьми предварительно не побеседовал, кроме Маркова…
- С Марковым, значит, разговаривал? - заинтересовался Семенов. - А мне почему не сказал?
- А что было говорить? - возразил Чибисов. - Марков меня предупредил, что будет выступать против тебя, объяснил, почему. Ты сам не глуп, знал, как он относится. Только вот что, давай так - вопрос сложный, лучше, если мы его по порядку.
- Ну хорошо, Виталий Трифонович, пусть по порядку.
- А первое по порядку то, что выступали открыто, не стеснялись, можно было заранее многое предугадать. Помнишь, я предупреждал тебя - ты не поверил. Между прочим насчет рекомендации ты неправ. Рекомендация не обязательна, на то она и рекомендация, а не приказ - вроде так, по существу устава.
- Да ведь пойми - плюнули на рекомендацию.
- В крайкоме не боги сидят, могут и они ошибиться - дать малообоснованную рекомендацию; массы снизу их поправят, это возможно. Соглашаюсь, случай редкий, потому что думают и прежде чем дать рекомендацию, ну, а все же, повторяю, возможно. Почему не допустить, что именно такой случай и имеет место? Вполне допустимо. Это первое. Второе - чем ты докажешь наличие антипартийной группки? Обвинение серьезное, такими словами не бросаются, Василий Петрович. Думаю, нет ее. Такая характерная мелочь - нигде на низовых совещаниях Марков против тебя но выступал, сепаратных совещаний своих сторонников не проводил, да и нет этих сторонников какой-то его, особой линии. Теперь следующее, гоже вполне объяснимое…
Семенов нетерпеливо и грубо прервал его:
- Не понимаю, Виталий Трифонович, что с тобой произошло за день? Что за язык, совсем непохоже на тебя - допустимо, возможно, объяснимо!.. Да мало ли что на свете допустимо теоретически? Речь идет о практике. Вот я тебя спрашиваю - кому выгодно было меня провалить? Для кого я стал нестерпим, неудобен? Только поставь этот вопрос и сразу получишь ответ, и правильный ответ, не эти твои абстрактные "допустимо", "возможно".
Чибисов ответил не сразу - он думал, что-то вспоминал, что-то сопоставлял.
- Сперва и я так вчера ставил вопрос - от неожиданности. Не забывай, что все это происшествие и меня близко касается, так же близко, как тебя. Я рекомендовал тебя от имени крайкома. С моей рекомендацией не посчитались - тем самым выразили недоверие и мне. И первая мысль - из-за каких-то личных выгод провалили хорошего человека, в которого ты веришь, создали склоку, беспринципную и грязную, и в интересах склоки принесли в жертву твоего кандидата, кандидата крайкома.
- Правильно! - воскликнул Семенов. - Вот это ты правильно говоришь, Виталий Трифонович! А раз так, надо дать по рукам всем тем, кто разводит склоку, чтобы впредь не повадно было.
Чибисов, невесело усмехаясь, покачал головой.
- Я же сказал тебе, Василий Петрович, это первая мысль была, самая горячая. А если трезво судить - все личное надо отбросить, посмотреть на дело с принципиальной стороны. Поэтому я и разъезжал сегодня, беседовал с людьми. И вывод мой таков: не в склоке дело, не в личных твоих дрязгах с Марковым. Конечно, все это сыграло какую-то роль, но суть в другом, в более глубоких причинах - масса партийная тебя провалила. Сейчас мне совершенно ясно, что ты оторвался от партийных масс, не вожак им, пошел против них. Ты вот все на группку Маркова валишь, а дело в самом тебе. И я прямо говорю - большой своей виной, виной крайкома считаю, что не заметили мы этого всего раньше и своей рекомендацией тоже в какой-то степени пошли против масс.
Семенов сидел подавленный. Он хорошо знал Чибисова - тот слов на ветер не бросал. Если сейчас он отказывается от своей рекомендации, значит, он искренно верит, что это правильно. И дело было не в трудностях борьбы, которую хотел начать Семенов и поддержать которую Чибисов отказывался, - Чибисов трудностей не боялся, это Семенов тоже знал, - а в том, что он считал эту борьбу неправильной. Горечь и возмущение охватили Семенова, он с гневом бросил Чибисову в лицо:
- Значит, и ты отвертываешься, Виталий Трифонович? Стоило десятку карьеристов и прихлебателей Маркова кинуть в меня камень, как все пугаются и кричат: "Семенов переменился, Семенов негоден!" А, может, это вы переменились, а не я? Вчера ты меня расписывал - энергичный, исполнительный, решительный, много всякого наговорил. А сегодня - оторвался от масс, не вожак. А я и вчера и сегодня все тот же - вот гляди, ничего не изменилось. Откуда же у тебя такая перемена?
- Знал, что задашь этот вопрос, - спокойно возразил Чибисов. - Знал потому, что сам этот вопрос себе задавал. И ответ на него имею. Почти все, что относится к твоим личным качествам - энергия, настойчивость, исполнительность и прочее, - все это правильно было мною указано, не откажусь и сейчас. Больше скажу - среди других наших секретарей ты именно и выделяешься своей энергией и исполнительностью, все директивы крайкома ты выполнял. Но наш взгляд на тебя - это взгляд сверху, а он бывает иногда односторонний. Если смотреть сверху, вид у тебя хороший. А вот низы видят многое иначе, и это мы узнали только сейчас, что, конечно, нам в заслугу поставить нельзя. Знаешь, как тебя характеризуют люди в частном разговоре? Глушитель инициативы, вельможа, грубиян, не умеет обращаться с людьми. Отзывы неважные, сам понимаешь.
Семенов вскочил с кресла, как ужаленный.
- Это я-то не умею работать с людьми? - закричал он, ожесточенно защищая себя. - Это я бюрократ и вельможа? А я тебя спрошу - есть ли другой партийный работник здесь, в Рудном, который так знал бы всех людей, как знаю их я? Есть ли другой человек, который так умел бы поднять людей, вдохнуть в них энергию, повести в бой за план, за директивы, за решения партии? И разве вы в крайкоме не отмечали это всегда? Что же ты молчишь, Виталий Трифонович? Или сегодня, после моего провала, признавать это уже неудобно? Не подходит под ярлычок, который на меня наклеиваешь?
Он с вызовом, с гневом ждал ответа. Он видел, что Чибисов смущен и не находит слов для возражений, и в самом деле, слова Чибисова, когда он, наконец, заговорил, выдавали растерянность:
- Сложное ты, Василий Петрович, явление, меньше всего под ярлычки подходишь. Все, что ты сказал, правда - так мне и раньше всегда казалось, так и сегодня кажется. Но не верить всем людям, с которыми беседовал, не имею права. Многое еще мне самому не ясно, до конца разобраться пока не сумел. Слишком все это неожиданно, требуется время, чтоб осмыслить. Но главное понимаю ясно и снова повторю - от масс партийных ты оторвался, в этом корень зла - не улавливаешь ты их новых стремлений и требований.
Семенов сердито отвернулся от Чибисова. Он терял интерес к разговору. Он знал, что все слова теперь напрасны - Чибисов своего нового мнения не изменит. Чибисов, угадывая его состояние, проговорил более мягко:
- Шел к тебе выкладывать всякие неприятности - анализировать, доискиваться причин. Много неприятного уже высказал. А сейчас не в укор тебе, а просто так - мыслями своими хочу поделиться. Ведь такая же история, что с тобой случилась, и со мной происходила.
Семенов с недоумением посмотрел на него.