Ей нужно учиться, - сказал Лебедев, - и будем считать, что ночь и весна для этого действительно не имеют никакого значения. Что у тебя нового?
Получил весточку от Скорпякова, из Красноярска.
А! Интересно. Ну, как у него кружок в мастерских, все существует?
И даже отлично. Там теперь еще и у Красикова, в фельдшерской школе, тоже очень серьезный кружок. Скорняков, положил в Красноярске хорошее начало.
Не Скорняков, а Ульянов, - поправил его Лебедев. - Скорняков организовал свой кружок именно по совету Ульянова.
Да, я знаю, - сказал Арсений. - В одном отношении красноярским товарищам хорошо - они имеют возможности встречаться, советоваться с Ульяновым. Представляешь, какие бывают схватки в таких кружках, где еще народничеством разит за версту! И как дорого получить вовремя от такого человека, как Ульянов, совет, наставление!
Знаешь, Арсений, я недавно прочел брошюру "Задачи русских социал-демократов". Какой ценный для нас труд! Там очень важная мысль о том, что сейчас теоретические воззрения социал-демократов в главных п основных своих чертах достаточно выяснены, - сказал Лебедев, слегка щурясь, припоминая формулировки Ульяно-ва) - и что наиболее животрепещущим вопросом сейчас является вопрос о практической деятельности социал-демократов. Видишь, Арсений, какая это принципиально новая ступень: от разработки вопросов теории - к применению теории в действии, к определению программы социал-демократизма, его приемов деятельности, его тактики. Это уже начало самого действия, это уже теория, которая движет, ведет за собой рабочую массу.
Надо, чтобы эта мысль захватила очень большое количество людей, - вновь отбрасывая упрямо падающие ему на глаза волосы, проговорил Арсений. - Тогда это будет сила. А сейчас пока, что же, все спорим, конечно, главным образом спорим.
Спорить проще, чем действовать, - раскрыв книгу и с шумом снова захлопнув ее, заметил Лебедев. - Таких людей, которые в революции дальше слов и не пойдут, очень много, они считают, что вся революционная деятельность заключается только в словах. Будто их речи могут облегчить положение рабочего класса!
Действие-то действие, - задумчиво сказал Арсений, ставя локти на стол и опуская подбородок на поднятые кисти рук, - а как действовать? Вот прошел в Минске съезд, вот и социал-демократическую рабочую партию в России провозгласили, а партии-то все же по-настоящему нет. Что такое партия, что она должна делать, к чему стремиться - по-прежнему ясности нет. Больше того! Сейчас у нас, в нашем кружке, - а ведь так и в других, - еще сильнее споры пошли. Каждый свою точку зрения пазывает теперь точкой зрения партии. Каждый бьет себя в грудь: "Я социал-демократ". А за кем истина? Как доказать, что он действительно социал-демократ? Как доказать, что его точка зрения действительно точка зрения партии или, наоборот, ничего общего с ней не имеет? С чем сравнивать? Где программа партии? Вот позавчера сцепились мы с Зильбертом. Я ему говорю: "Я социал-демократ, и я считаю, что все люди должны быть равными, следовательно, и рабочим должны быть предоставлены все политические права". А он мне: "Я тоже социал-демократ, и я считаю, что рабочие в политических правах и не нуждаются, им политические права сейчас просто ни к чему. Государством рабочим все равно не управлять.
Право же на хороший заработок - другое дело, заработок поднять им надо". Я говорю: "Ты сводишь все к желудку человека, а политические права человека шире, они вмещают в себя все - и право на хороший заработок. Рабочему должны принадлежать все права". А Зильберт: "Ты не социал-демократ, если так ставишь вопрос. Что тут общего у тебя с подлинным социал-демократизмом?" Я ему: "А у тебя что общего?" И пошли, и пошли… Так часа два мы сражались и расстались обозленные. И хотя я твердо теперь знаю, что Зильберт действительно ничего общего с социал-демократизмом не имеет, но он-то ведь но-прежыему заявляет, что он социал-демократ! И он со мной в одном кружке. И наш кружок называется социал-демократическим! Михаил, может ли такая неразбериха все еще продолжаться?
Должна быть единая партия, программа, организация. Без этого невозможно. - Черные глаза Лебедева заблестели. Он слегка пристукнул кулаком по столу. - И будет она!
Когда? - задал ему вопрос Арсений. Поднялся от стола. - Когда? И кто это сделает?
Лебедев помедлил с ответом:
Трудно, конечно, сказать когда. Но я уверен, что скоро. А сделать это может, по-моему… только Ульянов. Кто другой?
Ульянов? Да. Другого и я не назвал бы, - сказал Арсений. - Но Ульянов в Шушенском, а мы сейчас здесь. Скажи, что мы должны делать сегодня? Завтра? Завтра у меня кружок. Должен я идти туда и заниматься опять разговорами? Или начинать уже действовать, - но как?
Обязательно надо идти в кружок и заниматься, но не просто разговорами, как выразился ты, - горячо заговорил Лебедев, - а разбивая тех, кто хочет ограничить рабочее движение только экономической борьбой вместо борьбы за политические свободы. Для нас же политические цели должны быть определяющими и развитие экономической борьбы. Ведь конечная наша цель - свергнуть самодержавие, уничтожить гнет капитала…
Знаю, - нетерпеливо перебил Арсений, - но мне хочется убыстрения всего этого. Нельзя так тянуть.
Так это ты же и тянешь. Действуй энергичнее. Неужели я должен тебе подсказывать, когда и что нужио делать!
Они помолчали. Потом Лебедев сказал раздумчиво:
Надо, чтобы повсюду рабочие были подготовлены к борьбе. Я очень люблю Сибирь, это моя родина, в Томске я учился. И знаешь, Арсений, я решил поехать в Сибирь п хочу с тобой посоветоваться. Там сейчас заканчивается строительство железной дороги, появляется много рабочих, а ведь там еще глухо по-прежнему, очень глухо. Революционная мысль к рабочим там почти еще не проникла. Ну ты подумай сам: вот в Красноярске только в прошлом году первый рабочий кружок появился. Так это все же Красноярск! Ну, в Томске кружок Игнатова. С Игнатовым я переписываюсь, Буткин там… А где-нибудь по линии железной дороги, вроде Шиверска, или на самом строительстве, я почти уверен, до сих пор нет еще ни одного кружка. Важно начать их правильно.
Ты хочешь поехать туда, Михаил?
А почему бы нет? Думаю, что я должен это сделать. Надо и там организовать кружки.
Тебя в Сибири знают.
Ну, не везде. В Томск я не поеду, а в других местах мне даже не надо прятаться. А так как я поеду еще и с чужим паспортом, то смогу работать достаточно спокойно.
Ив Петербург ты уже не вернешься?
Как это можно, Арсений! Не возвращаться в Петербург! Ведь вся и цель моя - не разрывать, а наоборот, прочнее связать Сибирь с Петербургом.
Мие нравится то, что ты сказал, - натягивая сползшую с плеч тужурку, проговорил Арсений. - Надо будет тебе посоветоваться со всеми товарищами.
- Безусловно! Вот я и начал… Лебедев не закончил - в дверь постучали.
Анна, - сказал Арсений, - я узнаю по стуку.
Он открыл дверь. Действительно, вошла Анюта. Утомленная, с землистым оттенком под глазами, но все с тем же смешливым взглядом.
Михаил Иванович! - обрадованно воскликнула она, и лицо у нее сразу засветилось. - Вот не думала вас встретить сегодня!.. Ну, здравствуйте!
Здравствуйте, - сказал Лебедев, пожимая Анютину РУку. - А я вас встретить думал, Анна Макаровна. Правда, тоже не сегодня и не здесь.
Зачем я вам понадобилась? - Анюта опустилась на стул. - Ой, как я устала!
В средине лета я собираюсь ехать в Сибирь. Хотел с вами поговорить об этом.
В Сибирь? - удивленно спросила Анюта. - И надолго?
Возможно, что надолго.
Да? Привезли меня сюда, а теперь бросить одну собираетесь, - шутливо сказала Анюта, но тень неподдельного огорчения промелькнула у нее на лице.
Ты можешь снова последовать за ним, - заметил Арсений. - Пожалуйста.
Анюта покачала головой. Ответила так, словно Арсений говорил серьезно:
Сюда я ехала учиться. А туда зачем я поеду?
Вот это здорово! - всплеснул руками Арсений. - Там же у тебя жених!
Арсений, не надо смеяться, - строго остановила его Анюта, - для меня эти слова самые дорогие.
Не буду. Прости, сорвалось. Сам знаешь, я безразличен к таким вещам, но я не циник.
Алешу я люблю, - настойчиво сказала Анюта, как бы боясь, что ее ответ может быть истолкован иначе. - Но поехать сейчас- это значит бросить все! И насовсем.
Наступило короткое молчание. Анюта сидела, уставившись в одну точку и зябко поводя плечами. На ней была надета легкая суконная кофта. Арсений отошел к столу, взялся перелистывать учебник геометрии. Лебедев стоял, засунув руки в карманы пиджака и чуть наклонив голову, будто к чему-то прислушиваясь.
Ну, не сейчас… - начал было Арсений, но Лебедев сердито посмотрел на него, и Арсений умолк. Потом заговорил другим тоном: - Садись сюда, Анна, будем заниматься делом.
Ой, Арсений, как я сегодня устала! - виновато отозвалась Анюта, вставая и переходя к столу. - Наверно, ничего не пойму. Прошлую ночь совсем не спала.
Садись, - неумолимо сказал Арсений. Дождался, когда она сядет, раскроет тетрадь. И только потом спросил. - Почему не спала?
Роман читала.
Всю ночь!
Всю ночь. Не могла оторваться.
Ну, это черт знает что такое! - заключил Арсений_Надо учиться, образование закончить, а она романы читает!
А что вы читали, Анна Макаровна? - спросил Лебедев.
- Тургенева, "Рудин".
Ты сейчас, Михаил, не мешай нам, - потребовал Арсений, пододвигая Анюте учебник геометрии. - Ну вот, Анна, смотри, в чем твоя ошибка: ты берешь за исходную точку пересечение линий…
Лебедев перебил его: