Алексей Антонович сделал вид, будто не слышит: ему неприятна была развязность Маннберга. Да, пожалуй, и тех двух. Так бесцеремонно ворваться к малознакомому человеку и испортить ему тихий семейный вечер! Он еле находил слова, чтобы поддерживать непринужденный разговор.
А вы… - он замялся, затрудняясь, как ему следует назвать Лонк де Лоббеля, фамилию которого он вдобавок плохо расслышал, - вы предпринимаете дальнее путешествие?
Лонк де Лоббель легко повернулся и, отбросив фалды фрака жестом, который мужчины позволяют себе вне дамского общества, спиной прислонился к голландке.
Не столько дальнее, сколько трудное. - Он весьма чисто говорил по-русски.
Почему? - полюбопытствовал Алексей Антонович. - Иностранные путешественники в России всегда окружены вниманием.
Для этого нужно ехать в Россию через Петербург или через Одессу и затем на Кавказ, - вмешался Маннберг, - а не через Охотск в Восточную Сибирь, как это сделал мсье Лонк де Лоббель.
Да, конечно, - согласился Алексей Антонович, - на этом пути трудно рассчитывать на дорожные удобства.
О, я привык к лишениям в дороге! - грациозно повернувшись на носках возле печки и вновь к ней припадая, сказал Лонк де Лоббель. - Увы, я не имею возможности с этим считаться.
Так сказать, путешественник поневоле, - язвительно заметил Киреев.
Маннберг подошел и покачался возле них на носках.
Разумеется, - сказал он, засовывая руки в карманы. - Охотск - не Марсель, а Шиверск - не Жуанвилль.
О, Жуанвилль! - воскликнул Лонк де Лоббель.
Простите, вы француз? - осведомился Алексей Антонович.
Я родился во Франции.
Но, еще раз простите - или я ослышался? - вы, кажется, сказали, что являетесь представителем американского…
О, мсье, - счастливо вздохнул Лонк де Лоббель, - Америка богата, Америка все купит!
Все - это, так сказать, слишком смелое заявление. Что такое все? Все есть все, - пытаясь сострить, сказал Киреев, - Америка у нас купила Аляску, Америка может купить Охотск, Америка может купить вот этот так называемый Шиверск, всю движимость и недвижимость, - но меня, например, русского дворянина и офицера, Америка не купит.
Э, нет, в этом, Павел Георгиевич, позвольте мне с вами не согласиться, - возбужденно заговорил Маннберг. - Я держусь совершенно противоположного мнения. Меня, да, меня, Маннберга Густава Евгеньевича, как и мсье Лонк де Лоббеля, Америка сможет купить…
Однако! - воскликнул Киреев.
О, не поймите меня превратно! Да, за хорошую цену я пойду работать для Америки. Почему нет? Я свободен продавать свой труд тому, кто больше платит…
Вы, так сказать, весьма откровенны, - опять вмешался Киреев.
Позвольте, позвольте, - заторопился Маннберг, - это же отвлеченный разговор. Итак, допустим фигурально, меня как Маннберга Америка купит, но Россию - вы понимаете, Россию! - нет, Америке не купить, как пе купить было Садко богатств великого Новгорода.
Да? А я уже собираюсь, - довольный спором Кире-ева с Маннбергом, засмеялся Лонк де Лоббель, - я собираюсь выяснить цены и покупать постепенно у России русских людей, а у русских людей - Россию.
Вот это подлиппо французское остроумие! - восторженно сказал Маннберг. - Не в пример вам, Павел Георгиевич, - упрекнул он Киреева. - Как это: покупать у России русских людей, а у русских людей - Россию? Блестяще сказано! Вы согласны, Павел Георгиевич?
Мы не слышали мнения хозяина дома, - уклонился Киреев от ответа на вопрос Маннберга.
Мое мнение, господа, - сказал Алексей Антонович, чувствуя, что он бледнеет и кожа на лице у него начинает стягиваться, - мое мнение, господа, таково: кто продает русскую землю, тот уже не русский человек. Значит, у русских Россию купить нельзя.
Аляска! - радостно закричал Лонк де Лоббель.
Я подтверждаю свою мысль: она продана нерусскими русскими, - обдавая француза презрительным взглядом, сказал Алексей Антонович.
Отличный каламбур! - поклонился Лонк де Лоббель.
Я продолжаю: а тот, кто продает себя, не только не русский человек, но и не человек даже, ибо люди вообще не продаются, - он вовсе похолодел от внутренней неприязни к своим гостям, - следовательно, Америка купить может не все, мсье Лонк де Лоббель.
Наступила тяжелая пауза.
Это уже выходит, так сказать, за границы шуток… - начал было Киреев.
Но Маннберг, стремясь предотвратить скандал, нашелся. На этажерке он заметил колоду карт.
Восхитительно! - воскликнул он, подходя к столу и тасуя карты. - Алексей Антонович, умоляю вас, самую маленькую пулечку! Да, Павел Георгиевич, сыграем, как сегодня утром?
Против ничего не имею, - еще хмурясь, отозвался Киреев.
Я плохой преферансист, - сказал Алексей Антонович, - но ради компании…
Да, да, прошу, ради компании. Всего по четверть копеечки вист. Вы, мсье?
Только в качестве зрителя и вашего клерка, - под-
сел тот к столу.
Началась игра. Алексей Антонович объявлял масть осторожно, почти все время передавая игру партнерам. Маннберг торговался упрямо, жадно, часто спасаясь только выгодным прикупом, и то и дело писал ремиз. Киреев, положив ладонь на карты, объявлял:
Втемную, раз.
Два, - немедленно отвечал Маннберг.
Три, - скучно произносил Алексей Антонович.
Четыре, - не отнимая ладони, говорил Киреев.
Партнеры продолжали торговаться. Киреев не отступал. Первым сдавался Алексей Антонович. Маннберг бился до последней крайности и отказывался только в совершенно безнадежном положении.
Не дрогнув ни единым мускулом в лице, Киреев брал прикуп, объявлял мизер. И выигрывал. Ему везло невероятно. В четверть часа он закрыл у себя пульку и стал помогать Маннбергу. Лонк де Лоббель сорвался со своего места и мелкими шажками стал бегать вокруг стола, восклицая:
Вы - олицетворение счастья!..
Да, вам дьявольски везет, Павел Георгиевич, - не выдержал и Маннберг, сдавая карты, - я в жизни еще не видывал такого везения.
Втемную, раз, - хлопнул по картам Киреев. - А вам, Густав Евгеньевич, так сказать, везет, вероятно, в любви?
О, это очень интересно! - подлетел Лонк де Лоббель. - Расскажите!
Пас, - торопясь, но в свою очередь сказал Алексей Антонович.
Трефы, - с сомнением покачивая головой, ответил Маннберг. - Представьте себе, до сих пор не везло.
Те-те-те! Не верю… Втемную, бубны… Вы же недавно подобрали девушку на дороге, Густав Евгеньевич, а в благодарность за это она должна непременно влюбиться. Так следует по законам рыцарских романов.
Совершенно верно, - подтвердил Лонк де Лоббель, - иначе на рыцаря может пасть подозрение, - и сам первый засмеялся.
Червы, - пальцем подсчитывая возможные взятки и косясь на прикуп, сказал Маннберг. - В Сибири эти законы не действуют.
К сожалению, это и общее несчастье русских женщин, - разочарованно заметил Лонк де Лоббель.
Кого это вы нашли, Густав Евгеньевич, и где? - полюбопытствовал Алексей Антонович.
Без козыря.
Семь пик, - морщась от настойчивости, с какой торговался Киреев, сказал Маннберг. - Да я ведь и не нашел ее, собственно. Просто, возвращаясь из города к себе на участок в страшный буран, нагнал по дороге. Закоченела донельзя, а все бредет. Посадил к себе в сани…
Семь пик, - невозмутимо ответил Киреев.
Играйте, - с досадой бросил карты Маннберг. - Так вот, настолько закоченела, что едва даже добился, как ее зовут. Работу, оказывается, искать ко мне на участок пошла. А куда мне бабу на земляные работы, когда у меня мужиков хоть отбавляй? Оставил ее у себя щи варить. Все же молодая, хорошенькая, соблюдены все пропорции, и в лице какая-то томная грусть, приятно от такой взять тарелку…
Начало интригующее! - издали крикнул Лонк де Лоббель, - Здесь развязка должна быть непременно одна…
Ну, и как же ее зовут? - рассеянно спросил Алексей Антонович.
Елизаветой. А фамилия… кажется, что-то вроде Ко-ронатовой.
Коронотова! - воскликнул Алексей Антонович, непроизвольным движением откладывая карты в сторону. Небезразличной ему была судьба этой перенесшей много горя женщины.
- Да. А вы ее знаете? - спросил Маннберг. "Начнутся расспросы", - подумал Алексей Антонович
и вслух сказал:
Нет. Не знаю. Фамилию слышал.
Раз, втемную. - Киреев по своей привычке жандарма уловил в замешательстве Алексея Антоновича стремление что-то скрыть.
Он внимательно посмотрел на него. Алексея Антоновича покоробило это долгое, бесцеремонное разглядывание, и, не сдержав себя, он ответил Кирееву колкостью:
Вы, Павел Георгиевич, чемпион темных…
- Дел - хотите вы сказать?
- Что вы? - овладевая собой, сказал Алексей Анто-
нович. - Темных… ну, как их иначе назвать?., партий, что
ли…
Эге, гм.. - крякнул Киреев и обратился к Маннбергу: - Так у вас, значит, с этой Елизаветой пока, так сказать, еще безнадежно?
Представьте себе, Павел Георгиевич. Да, кстати, коль разговор об этом: а чем у вас дело закончилось, Алексей Антонович, с этой хорошенькой горничной Ивана Максимовича? У вас, кажется, довольно определенный роман завязывался?
Эге-ге! - шаловливо поиграл пальцами Лонк де Лоббель.
Что вы имеете в виду? - медленно, чтобы выиграть время, и не зная, что сказать, спросил Алексей Антонович. Он чувствовал, что кровь приливает у него к лицу, а руки становятся деревянными.
Боже мой! - воскликнул Маннберг. - Не самый финал, конечно. Не можете же вы на ней жениться!
Ничем, совершенно ничем, - стараясь тоже быть развязным и думая этим закончить разговор, сказал Алексей Антонович. - Втемную, раз.