- Что ж, пожалуй, вы правы, надо открыть. - Ромашов откатил ворот реглана. - Кого поставите на вахту? Ах, Серина! Не возражаю. Это мой лучший радист.
Ромашов добавил, что к вечеру покажется остров Ледяной. Там кораблю надлежит обеспечивать торпедные стрельбы подводных лодок. А позже "Гордый" вольется в отряд противолодочных кораблей "красных". Поэтому связь с берегом должна быть устойчивой. Тяжело будет.
- Это меня не пугает, - улыбнулся Грачев. - Если надо, то сам сяду за радиоприемник. Кстати, где ваш командир боевой части?
Ромашов нахмурился, глядя на черное, свинцовое море, оно дымилось, белогривые волны глухо ударяли в борт корабля, ветер подхватывал брызги и бросал их на палубу.
- Пришлось списать с корабля...
Ромашов признался, что ему не везет с командиром боевой части службы наблюдения и связи. В начале года прислали старшего лейтенанта. Тот раньше плавал на малом охотнике. Но на "Гордом" не справился со своими обязанностями. Дважды корабль, находясь в океане, терял связь. Хуже того: связист был слаб к спиртному.
- Мне такие "герои" не нужны, - в голосе Ромашова прозвучало раздражение. Он посмотрел в сторону судна, появившегося на горизонте, и неожиданно спросил Грачева: - Может, вы переведетесь к нам?
Грачеву так и хотелось спросить, чего это он, Ромашов, командир передового корабля переманивает к себе офицеров с "Бодрого"? То Кесарева просил к себе, то начальника радиотехнической службы Котапова. Негоже так поступать. Но он лишь сухо, не глядя на Ромашова, сказал:
- Мне на "Бодром" неплохо. - И, помолчав, добавил: - У меня с именем этого корабля многое связано... Нет, мне и на "Бодром" неплохо.
- А у нас, может, будет еще лучше. - Ромашов стряхнул с реглана капли воды. - Есть ветер в парусах? Идите ко мне, не пожалеете. Послужите год-два - на учебу поедете. Или продвижение по службе получите. Бывший мой старпом - ныне слушатель академии, а штурман недавно принял в бригаде новый корабль. У меня все растут. Сколько вы уже на "Бодром", лет пять?
- Кажется, пять.
- Учиться пора. - Ромашов свел брови к переносью, о чем-то задумался, потом поднес к глазам бинокль. На горизонте показался остров. Глядя на него, Ромашов сказал, что придется пробыть здесь несколько дней. - А пока разрешаю вам поспать. Всю ночь из радиорубки не выходили.
- Пришлось... Рябов, ваш радист, слабо натренирован.
Передав приказание мичману открыть дополнительную вахту, Грачев пошел в каюту. Несмотря на усталость, ему не спалось. Вспомнилась Ира. Будто наяву Петр увидел яркий, солнечный день, заснеженные горы Севера, лыжников. Ира тогда раскраснелась на ресницах повисли снежинки; неожиданно для себя Петр обнял ее и поцеловал. "Не надо, Петя, - тихо сказала она. - Не надо спешить..."
За бортом угрюмо плескалось море. Хрипло стучал вентилятор, нагнетая в каюту свежий воздух. Петр уже дремал, когда вдруг заголосили корабельные звонки:
- Боевая тревога!..
Петр схватил шинель и побежал на мостик. Лил густой дождь, и косые струи стегали по спине. Неподалеку от корабля всплыла подводная лодка.
- Дайте мне связь с лодкой, - сказал Ромашов.
Грачев включил аппаратуру, мигом сделал настройку и, вызвав на переговоры командира, подал Ромашову микрофон. Тот взял:
- "Орел", я - "Чайка". Когда начнете?
Щелкнула трубка, и Ромашов услышал басовитый голос:
- "Чайка", я - "Орел". Ухожу на глубину...
Подводная лодка погрузилась, и там, где скрылась ее рубка, буруном кипела вода.
- Теперь глядеть в оба, - сказал старпому Ромашов.
А море бесилось и рычало. Небо закрыто тучами, и Ромашов боялся, что если не распогодится, то нелегко будет обнаружить торпеды. Но, к счастью, дождь вскоре перестал, и лодка произвела атаку по кораблю. Одна торпеда прошла под днищем и всплыла, а две другие торпеды промелькнули в стороне от "Гордого" и где-то затерялись.
Корабль сделал несколько галсов, но торпед не обнаружили.
Ромашов решил искать у острова - возможно, их отнесло течением.
...Поиск длился уже сутки. Ромашов не выпускал из рук бинокля, страшно переживал, но старался не выдавать себя. Служба научила его быть сдержанным, не терять бодрости духа в любой обстановке. Когда показался остров, он приказал усилить наблюдение.
- Сектор поиска круговой...
Грачев, заступивший вахтенным офицером, так и не отдохнул: старпом приказал ему принять вахту вместо начальника радиотехнической службы. "Ему искать торпеды, так что пусть настраивает свою аппаратуру", - сказал старпом, когда Грачев попытался было возразить. Тогда Грачев обратился к Ромашову. Тот удивился:
- Да вы что, голубчик? Нам надо найти торпеды, если даже придется неделю бороздить море. Нет, нет, офицер вы опытный и, я надеюсь, править службой умеете не хуже моих орлов.
"Ну и хитер!" - подумал о Ромашове Грачев. Он неотступно всматривался в черное кипящее море. "Гордый", весь содрогаясь, грудью резал упругие серо-зеленые валы.
"А хорошо, что приехала Надя, видно, сильно любит Гончара", - неожиданно подумал Петр.
- На румбе! - послышался зычный голос Ромашова.
- Сто десять!
- Так держать!..
Снова пошел дождь, но теперь со снегом. Небо будто опустилось, вода почернела, белые гребешки волн светились узорчатым кружевом.
- Где тут заметишь торпеду? - пробурчал старпом. - Корабли и те не разглядишь.
Ромашов покосился на него:
- Обязаны найти, Федор Андреевич.
Старпом неловко взялся за околыш фуражки.
- Пашем море без толку, надо бы сообщить в штаб, - предложил он.
- Да, сообщить, пожалуй, надо, - согласился Ромашов.
Ответ пришел быстро. Адмирал приказывал продолжать поиски. В телеграмме были такие слова:
"Искать, среди торпед есть одна экспериментальная".
- Полный ход! - Ромашов спрятал радиограмму в карман.
Грачев до боли в глазах всматривался в белесую пелену моря. Корабль изменил галс, и теперь ветер дул в лицо. У Петра стали слезиться глаза. Он вытер их платком и снова взял бинокль. И вдруг... Что это? На волне замельтешила красная головка торпеды. Нырнула, потом опять появилась на гребне волны.
- Торпеда! Вижу торпеду!.. - почти закричал Грачев.
Корабль резко изменил курс.
Когда торпеду выловили, Ромашов повеселел.
- A y вас, Петр Васильевич, глаз зоркий, - сказал он, стряхивая с фуражки капли воды. - Видите, на теле торпеды черный треугольник? Это значит - экспериментальная.
- Мне повезло, - улыбнулся Грачев.
Прошли еще сутки.
Корабль утюжил зыбкое море.
Грачев, сидя в рубке за радиоприемником, принял прогноз погоды. Ветер усилился до восьми баллов. "Тряхнет нас крепко", - подумал он, делая запись в журнале. Зазвонил корабельный телефон, и в трубке послышался голос Ромашова:
- Прошу вас на мостик!
"Видно, что-то стряслось", - подумал Петр.
Он вышел на палубу. Шторм не ослабевал. Держась за стальные леера, с трудом пробирался на мостик. Ночь - темная, ни единой звездочки на небе, все вокруг затянуло тучами. У полубака белопенная волна накрыла Грачева, завертела и потянула за собой. Чудом успел ухватиться за железную стойку трапа.
Поднялся на мостик весь мокрый. В лице - ни кровинки. Ромашов даже испугался:
- Что с вами?
- Малость ушибло...
- Вот что, милейший... - шутливым тоном заговорил Ромашов, но тут же посерьезнел: - Час назад я должен был получить условный сигнал. А что, эфир пуст?
- В наш адрес пока ничего нет...
Ромашов недоумевал: в чем же дело? Если в план учения внесены поправки, то ему, командиру, дали бы знать. Он предупредил Грачева: радиограмма очень важная.
- Вы глядите там...
Недобро заныло сердце у Грачева. Вернувшись в радиорубку, он взял со стола кипу радиограмм и стал снова просматривать их. Вот донесение от самолета-разведчика, вот - от надводного ракетоносца, вот - от противолодочного крейсера, который находится где-то в Атлантике, а вот - от берегового поста.
- А вот - от подводной лодки, - вахтенный радист протянул ему листок. - Только принял, но с большими пропусками.
Радиограмма номер один. Не о ней ли говорил сейчас Ромашов?
- Как же вы, а? - спросил Грачев радиста.
Матрос сказал, что как только лодка вызвала "Гордый" на связь, на той же волне заработала какая-то станция и создала сильные помехи.
Грачев задумался. Лодка вела передачу, а кто-то пытался помешать ей. Но кто? И почему радиограмма помечена учебной? Не в целях ли маскировки?
- Вот позывные, я успел их записать, - добавил матрос.
Петр, глянув в журнал, понял: радиограмма адресовалась "Гордому". Запрашивать лодку было бесполезно, поскольку для радиопередачи она подвсплыла, а теперь находится где-то на большой глубине..
- Как обстановка, нет ли радиограммы? - вновь запросил Ромашов.
- Есть, товарищ командир!..
Грачев доложил, что старшина не смог записать весь текст - очень большие пропуски. Ромашов попросил Грачева что-нибудь предпринять.
- Вы же специалист, думайте...
Запросы на другие корабли ничего не дали, и Грачев ходил по рубке, покусывая губы.
Раздался пронзительный звонок. Это снова Ромашов:
- Не получается? Надо, чтоб получилось. Поймите, это не то, что "Бодрый" не выставил мины. Мы сорвем всю операцию! Вы слышите?
"Бодрый"! И как Петр раньше не подумал о своем корабле. Он включил передатчик, нажал ключ, и чуткие стрелки приборов заплясали на своих шкалах. Петр передал текст, который гласил:
"Бодрый", прошу срочно отрепетовать радиограмму номер один..."