Давлетов считал, что, как руководитель, он обязан признавать свои ошибки. Хотя, если говорить честно, ему это было очень неприятно. Но - что поделаешь? - он должен подавать подчиненным положительный пример. Вот и тогда сказал Савину:
- Я был не прав. Вы умеете заглянуть в перспективу, товарищ комсомольский секретарь...
Не хотел, ох, как не хотел Давлетов отпускать Савина из производственного отдела. Хоть и с характером, но парень добросовестный, даже лишку добросовестный. Но Ароян пристал как с ножом: отдай человека - и точка! Давлетов скрепя сердце дал согласие, а сам надеялся, что Савин откажется. Но Ароян кого хочешь уговорит.
Потом было то собрание с присутствием помощника начальника политотдела по комсомолу. Впрочем, Давлетов предчувствовал какие-нибудь выкрутасы, подспудно, еще загодя, когда Савин предложил изменить повестку дня. Но чтоб такое! На савинском месте он бы провалился со стыда. Давлетов сидел тогда в президиуме донельзя расстроенный. Но огорчение не помешало ему чуть-чуть, самую малость позлорадствовать: пусть Ароян теперь расхлебывается.
Однако замполит и не собирался расхлебываться. Через два дня, задержавшись, как и обычно, после вечерней планерки, разложил перед Давлетовым несколько исписанных листов бумаги и сказал:
- Вот что предлагает комсомол...
Давлетов прочитал. В общем-то все было по делу. Но сколько бумаг прошло за четверть века через его руки, где тоже было все в общем-то по делу! Однако от бумаги до жизни такая огромная дистанция, что Давлетову иногда казалось: бумага и есть главное дело, по которому судят о работнике.
- Посмотрим, что из этого получится, - сказал он Арояну. - Разрешения сверху, думаю, не требуется на эти мероприятия. Хотя писать фамилии на мостовых опорах...
- Моральный стимул, Халиул Давлетович.
- Понимаю. И потом - не слишком ли много демократии при определении победителей? Мальчишки могут проявить незрелость.
- Поправим. Да и в комсомольском комитете у нас два члена партии: Савин и Бабушкин.
- Самодеятельности у них много, товарищ Ароян. А Савин - выкрутасник. С тем же собранием...
- Но ведь собрание, как видите, пошло, на пользу, Халиул Давлетович. Савин совершил одну лишь ошибку: эти предложения надо было обсудить на комитете не после, а до собрания.
- Все так. Но ошибка - фактик. И Пантелеев его не упустит.
И ведь точно, не упустил Пантелеев.
На партийно-хозяйственном активе, где они с Арояном присутствовали, выступал Пантелеев. И подал "фактик" так, что Давлетов весь внутренне съежился. Умеет говорить Пантелеев: и солидно, и с юмором, чтобы расшевелить зал. Вспомнил даже, как народ кричал в клубной темноте киномеханику: "Ну, заяц, погоди!" А за всей этой разговорной легкостью - кулак: командир, его заместитель по политчасти не работают с молодыми кадрами, даже не подсказали только что избранному комсомольскому секретарю, как готовить собрание.
"Да, такие, как Пантелеев, широко шагают, - думал Давлетов. - Если, конечно, где-то не споткнутся или не остановит кто помудрее". На активе Пантелеева тоже слегка притормозили. Не успел он покинуть трибуну, как начальник политотдела Федор Иванович Грибов спросил:
- Это не тот Савин, который со своими комсомольцами указатели на дороге поставил?
- Про указатели мне неизвестно, товарищ полковник, - четко ответил Пантелеев и осуждающе покачал головой: мол, еще одна новость.
- А жаль! - сказал Грибов. - В последнюю поездку к Халиулу Давлетовичу я, например, впервые узнал, кто за какой участок дороги отвечает. Оказывается, хуже всех содержит дорогу наш передовик - капитан Коротеев. Туда ехал, как по гребенке, а обратно - как по шоссе. Вот она, сила гласности! По-моему, комсомол в этой части не дремлет...
В перерыве Пантелеев отыскал Давлетова с Арояном и укоризненно сказал:
- Информация снизу отсутствует, товарищи. Ваш секретарь комитета должен регулярно информировать меня или инструкторов о проводимых мероприятиях. Работник он, видимо, инициативный. Но партизан. Подскажите ему, Валерий Григорьевич, насчет информации в комсомольский отдел...
Давлетов сам указал на это упущение Савину. Тот лихо ответил: "Есть!" Однако Давлетов не был уверен, что готовное "Есть!" резко усилило поток "информации наверх". Зато у самого Савина информации из подразделений всегда скапливалось столько, что лучше было бы меньше.
Как-то после утреннего развода Савин заявился к нему в кабинет.
- Разрешите доложить итоги рейда "Комсомольский глаз"?
Давлетову страшно не нравился этот "глаз" своим названием. Но дело в конце концов не в названии. "Глаз" высмотрел, что в роте у Коротеева неисправны одиннадцать самосвалов, что у Синицына без движения лежат больше двадцати кулей цемента, а мостовой взвод на Рыжем ключе бедствует без цемента. Буровзрывники "доедают" остатки аммонита. Командир же хозвзвода "заначил" на чердаке сорок листов оргалита, а клубную сцену отделывать нечем...
- По сводке, товарищ Савин, у Коротеева не работают шесть самосвалов.
- Шесть было на прошлой неделе.
- Хорошо, я разберусь. Только мне не понятно, почему же ваши всевидящие комсомольцы так плохо относятся к технике?
- Если будут запчасти, все самосвалы восстановим в выходной день. Капитан Сверяба согласен возглавить бригаду добровольцев.
- Что еще? - устало спросил Давлетов.
- У меня просьба: включите в список на вечерние планерки, чтобы в курсе суточных заданий быть.
Давлетов стал приглашать Савина на планерки. И не пожалел, что сделал это.
В тот же вечер, когда собрались командиры ближних подразделений, он сказал, перед тем как подвести итоги за день:
- Прапорщик Купцов! Передайте оргалит с чердака начальнику клуба.
Тот вытаращил глаза, открыл и закрыл рот, пожал плечами, что могло означать: нет, мол, у меня никакого оргалита. А вслух произнес:
- Есть.
- Капитан Синицын! Пятнадцать кулей цемента передайте мостовикам на Рыжий ключ.
- А где я его возьму, товарищ подполковник? - сняв очки, спокойно спросил командир роты.
- Если не смогли спрятать от "Комсомольского глава", то найдете.
Синицын взглянул на Савина, укоризненно покачал головой, вздохнул и ответил:
- Ладна, пусть приезжают...
А с Коротеевым, у которого был самый дальний карьер, Давлетов разговаривал по радио. Тот кричал:
- Почему Савин лезет в производство? Его дело - протоколы сочинять! Я разыщу у себя этот "глаз" и вырву, чтобы не мешал давать план!
- Товарищ Коротеев! - прервал его Давлетов. - Доложите по двум пунктам: почему даете липовые сводки и когда восстановите одиннадцать самосвалов?
Связь на этом прервалась, а скорее всего, прервал сам Коротеев. Давлетов представил, как тот кипятится сейчас. Как кличет верного помощника Хурцилаву, посылает его в ночь к ближним и дальним соседям: "Если не найдешь запчастей, значит, ты - не Хурцилава!"
Не любил Давлетов такое "доставание", но некуда было от него деться. Он и сам посылал Сверябу по соседям на промысел. Хорошо, хоть было, что предложить в обмен. Какой-то дуролом-снабженец заслал в адрес части целый вагон резины для ЗИЛов и уазиков, а их было раз-два и обчелся...
Иногда Давлетов думал, что его замполит был все-таки прав, определив Савина в комсомольские работники. Может, так и надо, чтобы комсомол возглавлял человек, знающий производство. Инженерная мысль с опорой на общественность скорее пробьет дорогу. В наше время мало агитации словами - нужна агитация мыслью и делом. Мыслей у Савина хватало. Только вот между мыслью, словом и поступком у него почти не было дистанции. Отсюда и вся его неуправляемость. Это беспокоило Давлетова, вызывало за Савина опасение... А за Савина ли? Может, больше за себя?..
Да, молодым всегда тесно, всегда норовят выскочить из колеи и - напрямки, забыв, что без дороги можно завязнуть... А если напрямки - короче?..
Давлетов убедился, что короче. И распадок был, и прямая, почти идеальная, соединяла основания подковы. Верно Савин заметил: подкова. Поначалу он хотел остановить мальчишку - кому и зачем нужно его предложение, хотя понимал, кому и зачем. Лично ему, Давлетову, оно было не нужно. Он предполагал, что вся затея вызовет немало осложнений, тех самых, которых он всегда старался избегать. Потому что тут замешаны Гипротранс, который дружен с заказчиком, месячный план, а значит, и непосредственное начальство. Савину заботы нет, а ему придется упираться лбом, доказывать и, уж тут никуда не денешься, перечить. Кому?.. Он вдруг как-то разом понял, что не принадлежит сам себе, что им управляют события. И еще осознал, что от него зависит судьба Савина, а если и не судьба, то служба на каком-то отрезке офицерской биографии. Как когда-то на его, давлетовскую, службу повлиял Прокопчук. Осознал он также, и это укололо его в самое сердце, что нету у Савина надежной защиты, что весь он на виду, что такие, как Дрыхлин (а их он всегда чувствовал интуитивно), его сомнут, обломают. И если он, Давлетов, не поддержит этого непутевого мальчишку, то и уважать уже себя не сможет. И, значит, все равно рухнет так нелегко добытый жизненный покой.
Такие вот мысли и воспоминания царапали Давлетова, когда он летел на вертолете с Эльги. Они же копошились в голове, когда Савин ожидающе сидел перед ним. И он повторил глухо, подводя черту и под своими сомнениями:
- Вы правы, товарищ Савин.