Пока он дописывал материал, а Чернышева заканчивала верстку газеты, наступил полдень.
На улице было уныло. За ночь небо покрылось облаками, и сейчас беспрерывно сыпал мелкий дождик.
Сергей смотрел в окно и не заметил, как вошла Чернышева. Она была радостная и намного смущенная.
- А красивая получилась газетка, Сергей Сергеевич!
Чернышева положила на стол большие мокрые листы бумаги, на которых были оттиснуты первая и вторая страницы газеты.
Газета выглядела веселой, интересной.
- Ничего! - бодро ответил Сергей, а когда наборщица ушла, забарабанил пальцами по столу и запел: - Ай да я, ай да я, шуба не моя!
Какая "шуба", он и сам не знал.
Вечером Важенин привез новый шатун и стал печатать газету. И вот тут-то начались настоящие муки Сергея.
"Американка" печатала плохо. На одной и той же полосе были светлые пятна, с едва заметными буквами, и черные, где буквы забивало краской и трудно было отличить "о" от "а".
- Всегда так, - сказал Важенин.
- Так дальше нельзя. Это черт знает что, а не работа! А ну-ка настройте машину по-настоящему!
- Да я уж и так… Я ж говорю, что она совсем старая.
Сергей с сожалением подумал, что никогда не интересовался печатными машинами. Все "американки", какие ему приходилось видеть, работали нормально. Но все же надо было что-то делать. Сергей осмотрел машину и сказал:
- Валики плохие.
- Недавно переливал.
- Не умеете переливать. Ямы да бугры. И хотите, чтобы печать была ровная. Завтра же займитесь валиками. Ясно? А сейчас черную краску замените на темно-синюю.
- Газету печатают только черной.
- На такой машине и с таким работником, как вы, печатают только синей. Добавьте в синюю немного черной краски.
Пока печатник настраивался, Сергей стал еще раз просматривать газетную полосу. Подумал: "Название газеты выглядит очень бледно. Надо будет городским художникам заказать…"
- Линейки косят, выправьте, - сказал Сергей и побледнел. - Апрель! Что за черт! Почему апрель?! Надо май. Мы же в мае выпускаем газету.
- Ну вот, опять переделывать, - мрачно проговорил Важенин. - Мука одна…
"А дрянной же ты человечишка", - мысленно обругал Важенина Сергей.
4
Рано утром газету увезли на почту. Вскоре после этого Сергей выехал на попутной машине в колхозы района. Ездил три дня. Смотрел, делал записи для очерков и корреспонденции. Прочитал в клубе лекцию о текущем моменте. Уже перед самым возвращением домой он вспомнил, что жена просила купить поросенка. Поморщился: не с этого надо начинать свою жизнь в селе.
Поросенка он все же купил. Старуха колхозница вместе с поросенком продала ему мешок. Сергей по совету старухи проделал в мешке дыру, чтобы поросенок не задохнулся. Попутных машин не было, и он прошел около двадцати километров пешком, взвалив мешок с поросенком на спину. Просить у председателя колхоза подводу Сергей постеснялся.
Возле районного центра поросенок от жары и духоты совсем размяк и перестал хрюкать. Боясь, чтобы он не подох, Сергей сунул его мордой в ручей. Поросенок попил, полежал, а потом снова стал похрюкивать на спине Сергея.
Домой Сергей пришел усталый и злой. Поднимаясь по ступенькам крыльца, он думал: "Черт меня дернул купить этого поросенка. И куда я его дену? Пусть сама, голубушка, занимается с ним".
Но "голубушки" в редакции не было. Алексеенко сказал, что Сергею дали комнату в коммунальном доме.
Пришлось снова плестись по улице с мешком и поросенком.
Валя купила у кого-то старую кровать, стол, табуретку, повесила шторы, расстелила у двери половичок. Она встретила мужа с улыбкой.
- К зиме нам отдельный домик дадут. Сам председатель райисполкома обещал.
Сергей вынул из мешка поросенка.
- На. Только имей в воду, что я больше не буду заниматься этим свинством.
Он присел на корточки, поцарапал ногтем спинку поросенка. Поросенок лег, подставив брюшко. Сергей осторожно поцарапал брюшко, поросенок захрюкал от удовольствия.
- И нравится тебе? - усмехнулась Валя.
- Аха, - кивнул Сергей и встал. - Я в редакцию…
- Ты что, смеешься, что ли? Надо же хотя бы мало-мальски устроиться. И потом я хотела поговорить с тобой о работе. Я не собираюсь быть домашней хозяйкой.
- Я на минутку, Валюша. На одну минутку. Надо же узнать, как там…
Но дел в редакции оказалось много, и Сергей, вздохнув, сел за стол.
- Звонили из обкома партии, - сообщил Алексеенко, - просили… Что бы вы думали? Организовать местное радиовещание.
- Мне еще в городе говорили, что редакции районных газет должны организовать радиовещание. От этой работы, брат, никуда не уйдешь. А когда предлагают начать передачи?
- Да как можно быстрее.
- Ну, добро. Подготовим первую передачу к воскресенью. Включим в нее последние известия, ну и… выступление какое-нибудь. Лучше всего председателя райисполкома вытащить к микрофону. Пусть расскажет, как идет сев. Где хорошо, где плохо. Вообще это дело очень интересное.
- Интересное-то интересное… А вот кто, например, диктором будет?
- Диктором? Поищем. Если никого не найдем, сам буду читать. Только я окаю здорово.
- Газету пора выпускать, Сергей Сергеевич.
- Да, да. Давайте набросаем план следующего номера. Передовую надо написать о трудовой дисциплине в колхозах. Подготовим обстоятельный материал о работе конторы уполминзага. За то и другое отвечаю я. На первой полосе дадим материал о севе. Хорошо бы организовать рейд проверки качества сева. Как вы думаете? Поручим это вам…
- Побойтесь бога, Сергей Сергеевич. Когда я успею?
- Поднатужьтесь, Илья Федорович. Я привез корреспонденцию секретаря парторганизации колхоза имени Калинина об агитаторе. Дадим и ее.
- Надо выделить место для статьи о сплаве леса.
- Хорошо. Ну, пожалуй, и хватит. В нашем распоряжении два дня. В субботу надо отпечатать газету.
- Э, совсем забыл!.. У печатной машины, лешак ее дери, опять сломался шатун.
- Что?
Сергей схватил телефонную трубку.
- Что вы хотите делать? - приподнялся с дивана Алексеенко.
- Надо немедленно вызвать из области механика.
С городом Сергею удалось поговорить только под вечер. Работники Полиграфиздата обещали завтра же направить механика, а в конце мая отгрузить плоскопечатную машину.
Сергей положил трубку и снова поднял. Звонил секретарь райисполкома.
- Привет, товарищ Матвеев! Который раз собираюсь поговорить с вами, но все не удается. Статейка о депутатах сельсовета добрая получилась. И вообще газету будто с головы на ноги, поставили. Вы меня слышите?..
- Можно? - В дверях стоял старик в грязных сапогах. - Я из колхоза "Искра". Счетоводом там… О механизаторах бы наших написать, которые на севе… У нас особенно здорово Ветер работает.
- Какой ветер?
- Фамилия такая.
- Пожалуйста, садитесь, пишите.
- Да у меня плохо получается.
- Ничего, как выйдет.
- Да, говорю, плохо…
- А вы напишите своими словами, так, как вы рассказывали бы знакомому.
- Или уж ладно… Потом как-нибудь.
- Погодите! - крикнул Сергей и сам испугался своего голоса. - Садитесь рядом со мной. Напишем вместе.
Пока Сергей помогал счетоводу писать заметку, ему позвонили из райкома партии и с почты.
Не успел выйти из кабинета счетовод, очень довольный, что заметка была наконец написана, как в дверях показалась женщина.
- У меня к вам важное дело, товарищ редактор. Пропесочить тут надо одного. Покрепче.
Сергей уже понял, что до вечера ему из редакции не уйти. "Ничего, ничего", - пробормотал он и, свертывая цигарку, спросил:
- Так кого, говорите, надо пропесочить покрепче?..
КАТАЛОВ И МУРАВЬЕВ
Николай Кузьмич пришел на разбегу в начале девятого. В последние дни у него было скверное настроение. То и дело появлялись неприятности по работе, он возвращался домой с больной головой, без всякой охоты ужинал и вскоре ложился спать. Ночью часто просыпался, ворочался с боку на бок, вздыхал, вставал на рассвете и до времени шел на службу.
Сегодня ожидался трудный денек. Надо было подготовиться к выступлению, подобрать кое-какие факты, цифры. Завтра сессия городского Совета. Николай Кузьмич выступал на всех сессиях, совещаниях, да и везде, где только было можно. Говорил он звучным, уверенным голосом. Часто использовал пословицы, поговорки, любил немного пошутить на трибуне, так сказать для разрядки.
Он заранее писал тексты выступлений и отпечатывал их на машинке. Так лучше. А то вылезешь на трибуну, скажешь что-нибудь не то, а потом оправдывайся. Николай Кузьмич считал, что выступления приносят ему неоценимую пользу. Выступающего все видят и все слушают. Значит, его запоминают. А это уже само по себе хорошо. На трибуне человек может показать свои знания, наблюдательность, проявить нетерпимость к недостаткам. Часто выступающий человек производит впечатление деятельного. Трибуна страшна только умственно убогим. А Николай Кузьмич чувствовал себя на трибуне легко, уверенно.
Сегодня о многом надо было подумать. А главное - о Каталове. Директоре кинотеатра Каталове. Пора было полным голосом сказать о его недостатках. Но все дело в том, как лучше сказать? С чего начать?
Неожиданно громко зазвонил телефон. В трубке послышался басок председателя горисполкома. "Чего это он сегодня так рано пришел?" - подумал Николай Кузьмич, но, посмотрев на часы, убедился, что был уже десятый час.