Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 6
Глава третья 13
Глава четвертая 17
Глава пятая 23
Глава шестая 27
Глава седьмая 33
Глава восьмая 37
Глава девятая 39
Глава десятая 46
Глава одиннадцатая 52
Глава двенадцатая 55
Глава тринадцатая 59
Глава четырнадцатая 62
Большие Поляны
События в романе "Большие Поляны" развертываются накануне исторического мартовского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС и подтверждают жизненную верность и необходимость принятых партией решений. Писатель показывает, как под влиянием исторических событий меняются люди, их отношение к труду, повышается чувство коллективизма.
Глава первая
1
Всю первую половину июля дни были теплыми, солнечными, а по ночам шли дожди - с грозами, с гулкими раскатами грома. Хлеба отцветали, наливались, колосья тяжелели, клонились к земле. Приближалась вершина лета, начало страдных работ.
В эти дни Уфимцев не слезал с мотоцикла, носился по полям и перелескам, случалось, ночевал в травяных балаганах у сенокосчиков, а то проскакивал в глубь Коневских лесов, где на вольных пастбищах пасли скот.
День ото дня подымалась рожь, закрывая собой полнеба, колыхались под ветром поля пшеницы, голубели овсы. Иногда Уфимцев забирался в середину поля, брал прохладные колосья в пригоршни. Или садился под кустом калины у широкого моря гречихи, слушал бой перепелов.
В такие минуты крутая волна радости захлестывала его, кружила голову. Но от других он старался скрыть эту радость: при встречах с людьми беспричинно хмурил белесые брови, говорил глухим грубоватым голосом, давая понять, что радоваться пока нечему. И лишь оставаясь один, давал волю чувствам - нынешний урожай должен изменить дела в колхозе "Большие Поляны".
Утро застало Уфимцева дома. Вчера он ездил на станцию, отправлял жену с детьми в город к теще на время летних каникул, вернулся домой поздно, спал плохо - было жарко, душно, в голову лезли мысли о сенокосе, которому все-таки мешают дожди, о надвигающейся уборке хлеба и нехватке техники, о деньгах для авансирования колхозников.
Встал он рано, до солнца, торопливо оделся, вышел во двор. От земли несло сыростью, темнели мокрые плетни и недвижные кусты черемухи, блестела лужица у ворот, вокруг нее прыгали, нещадно треща, воробьи.
Он обернулся на стук: возле навеса у поленницы дров стояла хозяйка квартиры тетя Маша.
- Ты куда в такую рань? - спросила она, роясь в дровах, выбирая поленья посуше. - Дождись, оладьев напеку. Успеешь, намнешь холку-то, день долгой.
Голос у тети Маши натужный, с хрипотцой. Она в больших галошах на босу ногу, в старенькой наспех надетой юбке.
- Спасибо, - ответил Уфимцев, проходя под навес к мотоциклу. - В другой раз как-нибудь.
- Что так? - удивилась тетя Маша. - Аль на брюхо осерчал?
- В лесничество надо пораньше успеть, - нехотя проговорил он.
- А-а! Сполняешь наказ своей жёнки? Тогда езжай, поспешай.
Она прошла к дому с большой ношей дров, выпятив тощий живот, отчаянно шлепая галошами.
- Давай сполняй! - крикнула она уже с крыльца и вошла в дом.
Уфимцев поморщился от досады: оказывается, знает о его вчерашней размолвке с женой.
Он вывел мотоцикл за ворота, поехал серединой улицы, разбрызгивая грязь. Улица была длинной, одна на все село, и в эту раннюю пору выглядела безлюдной. Раскисшая от дождя земля рябила частыми отпечатками раздвоенных копыт - по улице недавно прошло стадо.
Уфимцев проехал мимо большого, на четыре окна, дома, где помещалось правление колхоза, мимо потемневшего от времени, обшитого тесом клуба и, перескочив ложок, выехал к старому, знакомому с детства пятистеннику с белыми ставнями. Здесь он родился и прожил до призыва в армию на действительную службу. Сейчас тут жил его старший брат Максим. Уфимцев пристально вглядывался в окна - не увидит ли мать, но окна были пустые. Он мысленно поругал себя, что за делами так и не удосужился навестить ее. Выехав за ворота поскотины, он прибавил газу, думая выскочить с разгона на Кривой увал, пересекавший дорогу и нависавший обрывом над рекой, но на полпути застрял, слез с мотоцикла и поволок его по грязи в гору. Взобравшись на вершину, остановился перевести дух.
Отсюда, с увала, было широко и далеко видно: и оранжевое, еще неяркое солнце, катившееся по степи; и село возле пруда, с тополиными садками, с разноцветными крышами; и река Санара, упрятанная в тальники, петляющая по полям колхоза от самых Коневских лесов; и леса эти, синими уступами уходящие к горизонту, сливающиеся с небом на западе; и у кромки леса сиреневые дымки из труб деревни Шалаши - второй бригады колхоза; и поля, поля по обе стороны Санары, желтое море хлебов, изрезанное лесными гривками.
Когда-то, по рассказам стариков, село Большие Поляны, давшее свое имя колхозу, находилось в окружении дремучих лесов. Теперь вблизи него остались редкие осиновые перелески да заросшие березнячком овраги. И чтобы достать леса на застройку, надо ехать в лесничество, за два десятка километров от села.
Уфимцев обтер травой заляпанный грязью мотоцикл, завел его и поехал правой обочиной дороги, по росшему тут конотопу, между двух стен ржи, на колосьях которой вспыхивали голубыми огоньками еще непросохшие капли дождя. Дальше дорога шла под уклон, было легче и суше.
Но не проехал и трех километров, как невдалеке от дороги у неглубокого овражка увидел бревна и около них шесть большеполянских мужиков. Тут же стояли мотоцикл и две лошади - одна запряженная в ходок, другая - в хомуте и седелке привязанная к телеге.
"Ток начали строить", - догадался Уфимцев.
Как ни спешил он попасть в лесничество пораньше, тут не удержался, подвернул к току.
2
Подле ходка курил, поставив ногу на подножку, высокий, круглолицый Кобельков, бригадир первой бригады; он в длинной шинели, которую донашивал после демобилизации из армии. Рядом с Кобельковым навалился на облучок светлоусый Герасим Семечкин, бригадир строительной бригады - узкоплечий дядька уже не первой молодости, но страшный модник: зимой и летом носил шляпу, не выходил на работу без галстука. Вот и сейчас на нем соломенный брыль, черная рубаха и белый галстук.
Уфимцев заметил и брата Максима. Тот сидел на бревне, повернув непокрытую, начинающую лысеть голову к плотнику Микешину - председателю ревизионной комиссии колхоза - и о чем-то с увлечением говорил. Микешин бессменно находился на должностях плотника и председателя ревкомиссии, и Уфимцев с малых лет так и запомнил его то с топором в руках, то со счетами под мышкой.
Поставив мотоцикл, Уфимцев подошел к колхозникам, поздоровался.
- Видал, Егор Арсентьевич, - хохотнул Кобельков и оттолкнулся от ходка. - Не дают нам нынче спать колхозники, вперед начальства подымаются. Как петухи!
- А то! - отозвался Максим, вставая с бревна; он покрутился на одной ноге, натянул кепку на голову. - Нынче день год кормит. Проспишь - шиш получишь.
- Вот-вот! - смеялся Кобельков, показывая зажатой в руке папироской на прихрамывающего Максима, шедшего к распряженной лошади. - Все он, твой братан! На свету́ ко мне примчал, умыться не дал, все в ставень колотил.
Уфимцев посмотрел на брата, снимавшего хомут с лошади. Он знал характер Максима. Отцовский был у него характер, такой же беспокойный, вспыльчивый, крикливый. И внешне он походил на отца, первого председателя колхоза "Большие Поляны", - темноглазый, черноусый.
Егор Уфимцев не походил ни на брата, ни на сестер, - все они были чернявые, невысокие, а он - большой, русоголовый, в мать. "Ты последушек у меня, - говаривала Евдокия Ивановна. - И не думала, не гадала, на сороковом году родила. Как раз в тот год в колхоз взошли".
- Спать подолгу нам никак нельзя, - степенно проговорил Семечкин, вытаскивая рулетку из брезентовой сумки. - Строитель - народ понимающий. Он ответственность свою завсегда сознает.
Семечкин махнул рукой одному из плотников, подал конец рулетки, и они начали разметку. Кобельков пошел было за ними, но Уфимцев остановил его.
- Ты вот что, бригадир, подбрось-ка завтра сюда людей с лопатами, пусть дерн снимут. Чтобы ток был как ток, - он тряхнул сжатым кулаком, давая понять, каким ему хочется видеть ток.
- Слушаюсь, - подтянулся Кобельков. - А если цементом залить, как у центральных амбаров?
- Цементом? Где же его взять? - ответил Уфимцев. - А ты полей ток водой да каток привези, прикатай как следует, вот тебе и цемент.
- Будет сделано, - ответил Кобельков.
Уфимцев с удовольствием смотрел на Кобелькова: нравился ему молодой бригадир своей исполнительностью, солдатской готовностью.
- А ехать все же сюда тебе не следовало, - помолчав, заметил он ему. - Дал бы чертеж Семечкину, и пусть работает, на то и бригадир по строительству. Что, у тебя других дел нет?