- Цветов на вечер запаси, - велела докторша. - А больше ничего не готовь. Вступительную речь не вздумай подготавливать, смилуйся. А тебе, агроном, наверно, в поле пора.
Она выпроводила обоих за дверь. Лазоревый "газик" победно гуднул за окном и помчал Симу-Серафиму в клуб, Рому-агронома - в шестую бригаду.
- Уф! - сказала докторша. - Уф и денек!
- Стоило прискакать из Москвы, - ответил дед.
- Как же не стоило! - воскликнула Клавдия. - Увиделись, узнали. Жили - не знали, не зная и прожили бы и не встретились бы, не случись случая… - Она всхлипнула.
- Слезлива ты, партизанка! - удивилась докторша.
Дед прошелся по комнате, рассеянный и погруженный в мысли.
- Варвара, завтра утром в Москву, - сказал дед.
- Завтра? Людмил, вместе? Ура! Завтра, вместе. Ты рад?
Он покачал головой. Варя набрала в рот воздуха и… задохнулась. Что он? Что он? Пусть бы он скрыл, пусть бы хоть не при всех!
- Людмил! Ты не рад?
- Рад.
- Ты говоришь "нет".
- Я говорю "да".
- Как же "да", когда "нет". Где же "да"? Головой качаешь, что нет.
Людмил, не понимая, оглянулся на мать. Она залилась смехом. Она так же легко смеялась, как плакала.
- Варя! Милка моя! - счастливо заливалась она. - Это и есть по-болгарски "да", что головой покачал. Покачал - значит, согласен. Я, бывало, тоже запутаюсь… А он рад, как же не рад?
- Идем в сад, Варя! - позвал Людмил, чуть смущенный.
Варя надела пальтишко. Солнце светило вовсю, но было не жарко. Варя оделась не потому, что не жарко. Ей нравилось ее голубое пальтишко и желтое платье с оборочками. Она мельком глянула в зеркало и увидела праздничную и нарядную девочку.
"Кто это такая красивая? - удивленно и радостно мелькнуло у Вари. - Неужели я такая красивая?"
Она побежала в сад, обгоняя Людмила.
Сад был белый, как утром. Тоненько звенели пчелы. Тихими басами гудели шмели. Нехотя, словно в раздумье, опадали с яблонь лепестки. Земля под яблонями была усыпана лепестками. Они плавно и медленно слетали и, как маленькие паранпотики, опускались на землю. Кажется, они тоже звенели.
- Слышишь? - спросила Варя.
Людмил догнал ее и шел сзади узенькой дорожкой между яблонями. Утром они сделали круг. Они вышли по этой дорожке из сада на лужайку. Потом шли вдоль Оки до мостков. Поднялись в село и на лазоревом "газике" вернулись домой. Сейчас они опять у начала круга. Варе хотелось оглянуться на Людмила, но она медлила. Ей было весело и чуточку страшно и ново. Она оглянулась и встретилась с его черными, как черносливины, глазами.
- Идем на Оку, - сказал Людмил. - Снова туда, где мостки.
- Понравилась тебе наша Ока? У вас есть такие реки в Болгарии? - спросила Варя.
- Есть велика Марица. По дороге в Россию проезжаешь Дунай. Бистор, прозрачен Дунай.
- А сестры-братья у тебя есть? - спросила Варя. - Нет? У меня тоже нет. А у вас дружат в классе ребята? У нас ничего, дружат, а девчонки… то водой не разольешь, то отворачиваются… У меня, правда, есть две верные подруги, две вернейшие… и второстепенные есть… А отец где у тебя работает? Да что я! Ведь он в Долине Роз работает. Ты тоже собираешься разводить розы?
- Слишком это тихая работа.
- Ага, - понимающе кивнула Варя, - хочешь бурной жизни?
- Не хочу сидеть на месте.
- Ага, мечтаешь быть капитаном? Или летчиком на реактивном? У нас почти все мальчишки мечтают быть реактивниками. Или физиками. Или в крайнем случае чемпионами спорта. Все мальчишки хотят бурной жизни.
- А ты?
- Вот не знаю. Плохи дела; не знаю, чего я хочу.
- Смешная! - сказал Людмил. - Смешная, смешная, - повторял он и улыбался.
- Смотри-ка, - сказала Варя, не находя, что ответить. - Смотри, где солнце! Половину неба обогнуло.
- Тогда скорее идем, - заторопил Людмил, беря Варину руку.
Ого, большая у него рука! С такими ручищами можно заделаться капитаном дальнего плавания! У них в Болгарии ходят в дальние плавания? А то, если хочет, пусть приезжает к нам. У нас можно плыть в Арктику. Плыви куда хочешь, во все океаны.
- Ты приедешь к нам еще когда-нибудь, Людмил?
- Наверно, да! Ты говоришь, бурная жизнь… У поэтов бурная жизнь?
- Вот что! Ты хочешь быть поэтом! - удивилась Варя. - Ни одного поэта не знаю… Ты первый!
- Нет. Просто люблю стихи. Слушай, какие стихи написал один болгарский писатель:
Есть розы красные -
Они напоминают цвет живой раны,
И каждый их цветной лепесток
Похож на кровавое пятно…
Есть розы белые, белые, как луна.
Это розы грустной одинокой мечты…
Тебе нравится?
- Да. Немного странно. Грустно немного. Снова про розы… Чувствуется, что ты из той Долины… Должно быть, у вас красиво! Розы и горы, горы и розы… Знаешь что? - вдруг перебила она себя. - Подожди немного, я проведаю деда.
Она побежала домой. Отчего-то ей захотелось непременно проведать деда. Сию минуту!
Она вбежала в палисадник и через изгородь увидела уходящую вдали по дороге Клавдию. Накинув шарфик, Клавдия поспешно куда-то шагала. Может быть, в клуб - поглядеть, что за клуб такой, где ей придется выступать сегодня вечером. Может, она захотела повидаться с кем-нибудь из "девчат", кто еще не успел ее навестить; поглядеть, как идет у них работа в колхозе. Ведь до войны Клавдия колхозу была не чужой. Докторша тоже ушла принимать больных. Окна в избе были распахнуты, свежий ветерок веял из палисадника. Черный скворец свистел под окном на рябине, на крылечке скворечни. Кот бесшумно следил за скворцом с подоконника своим зеленым загадочным взглядом.
Дед был дома. Он лежал на атласной кушетке, на спине, закинув под голову руки. Издали лицо его казалось серым и очень худым. Варя приложила к губам палец и в беспокойстве глядела на него, не решаясь подойти. Дед услышал:
- Ты?
"Дед! Я тебя люблю. Я прибежала, потому что люблю. Мне хорошо, необычно. Хочу, чтоб тебе тоже было хорошо, необычно" - так стучало Варино сердце.
Но у них с дедом не приняты были нежности. И она сунулась в рюкзак, будто что-то ища в полупустом рюкзаке, приговаривая вполголоса:
- Вот вернулась на минутку… Где она, эта вещь, непонятно…
- Подойди, - позвал дед.
Она удивилась и, бросив рюкзак, подошла.
- Что ты, дед?
- Прилег, - сказал он, как бы извинясь. - Знаешь что? Надо мне торопиться. Напрасно я сюда приехал. Нельзя тратить дни. Надо спешить. Понимаешь идею? Две великие войны… Год семнадцатый. Год сорок первый. Записать факты, свидетелем которых и участником был. На Шипке не был, но имею я право счет подвигов народа начать с "сидения" русского войска на Шипке? Там были мои мать и отец, твои прадеды. Как нужны мне Записки! Шипкинские записки. Понимаешь, как они мне нужны! Не повезло, ничего не поделаешь! С возу упало - пропало. Скорее в Москву, за письменный стол, надо успеть!
- Успеешь, дед.
- Не уверен…
- Дед! Должно быть, ты сошел с ума, - дрогнув, ответила Варя.
- Не совсем. Когда человеку перевалит сильно за семьдесят…
- Дед, не надо! Пожалуйста…
Он приподнялся на локте, поглядел на ее сморщенный нос и выпяченную нижнюю губу и поспешно, с виноватой ноткой ответил:
- Есть не надо! Ложная тревога. Иди гуляй с Людмилом Хадживасилевым.
- Вот что, не пойду я гулять, - сказала Варя, поднимаясь с корточек и сбрасывая голубое пальто. - Останусь с тобой.
Дед сел. Спустил ноги с кушетки. Посидел, словно примериваясь с силами, и встал, несгорбленный, как обычно.
- Смир-р-рна! - отдал команду, начиная привычную Варе с малых лет игру. - Смир-р-р-на-а! - повторил, раскатываясь басом на "эр-р-р" и певуче протягивая: "а-а-а". - Приказываю: на про-гул-ку! Круго-ом… Стоп!
Он поглядел на часы.
- Восемь тридцать вернуться. Пойдем в клуб слушать Клавдию.
- Есть восемь тридцать вернуться! - крикнула Варя, как от живой воды оживая от его бодрого голоса, веря игре и любя этот мир, где есть родной, неулыбчивый дед с его строгим ежиком и нахмуренным лбом.
- Стоп! - скомандовал он, видя, что она уже подхватила с лавки голубое пальтишко. - А время как ты узнаешь?
- Погляжу на солнце и узнаю.
- Ненадежно. Заговоритесь с Людмилом… Не знаю, как он, а девчонки любят разговоры. Любят длиннейшие вести разговоры. - Он снял с руки часы. - Получай до вечера. Итак, восемь тридцать. Можете прийти прямо в клуб, к девяти. Желаю веселой прогулки. Приказываю: чудесно провести день в Привольном! Итак?
- Есть чудесно провести день в Привольном!
Варя выскочила из дома.
- Людмил! Эй, Людмил?!
В саду его не было. Варя выбежала из сада на зеленый лужок, покато спускавшийся к Оке. Там у Оки, у голубой воды, виднелась тонкая фигурка Людмила в черном свитере.
- Людмил! Людмил!
Она распахнула руки и побежала вниз, к реке.
"Тик-так-так! - бежали часы у Вари в кармане. - Тик-так-так!" Она подбежала к Людмилу и, вынув часы, приложила к уху.
"Тик-так-так! - стучали часы. - Какая тебе свалилась удача! Вчера ты еще не знала, ты ничего не знала, что будет. Вчера ты не знала Людмила. А что велел дед? Дед велел чудесно провести день в Привольном!"
"Да, правда, вы правду стучите", - подумала Варя и протянула Людмилу часы:
- На. Прислал дед до вечера. Чтоб нам с тобой не опоздать в клуб. Бери, бери, надевай! Дедовы часы, марки "Победа". Носи до вечера!
Она сорвалась и помчалась вдоль берега и слышала, что Людмил бежит сзади, слышала его дыхание у себя за плечами.
Они подбежали к мосткам.