- Как я рассуждаю, такому бы человеку и цены не найти, первое место ему. Ты не подумай: дочь свою защищаю. По справедливости говорю. А приехала она с курсов, в отдел кадров подалась. Там - пожалуйста, специалисты нужны. На работу приняли, оформили, все как полагается, к инженеру направили, а он ей: "Дела твоего пока нет. Поработай на чем придется". Валя в обиде. А ей опять: "Без работы не ходишь, чего тебе еще?" Ну ладно. Так день, второй, да и неделю. Потом в другую бригаду перевели. Опять на какую попало работу назначили. Валя - в отдел кадров, а за себя постоять не умеет, ей там наговорили, наговорили всякого, да и отправили опять девчонку. Ну, как же так? Я ей говорю: "Ты училась, ты мастер, что тебя на затычки всякие толкают? Иди к большому начальству. Доказывай". Послала к самому Игорю Яковлевичу. - Марина вздохнула.
- И что же тот?
- Занятый он больно, - с раздражением сказала Марина, - разговаривал с Валей, так даже глаз не поднял на нее, бумаги подписывал. Она ему про специальность свою повторяет, обиды высказывает, а он только одно: "Тебе деньги платят? Платят. И не твое дело нам указывать. Куда надо, туда и поставили". Ты понимаешь: будто она и на курсах вовсе не училась, будто землекоп простой. Ты поставь человека на ту работу, на какую он учился, чтобы от него всем польза большая была.
- Да почему же, в самом-то деле, не по специальности дочь твою ставят? Это же возмутительно!
- Ну… будто бы работы такой мало, а мастера еще есть. Жди, мол, пока занадобишься. А когда? Может, полгода пройдет. Не зря же человека учили, специалиста из него делали!
- Все это правильно ты говоришь, тетя Мариша, - сказала Катя, - но я, именно я, чем тебе могу помочь?
- Да как же! - воскликнула Марина. - Ты этого… дирижера нашего вон как отчитала. Как береста на огне, завертелся.
- Это, тетя Мариша, совсем другое дело. А если я к Игорю Яковлевичу пойду…
- И послушает, - убежденно сказала Марина. - Все-таки ты партийная, у тебя вон как каждое слово весит.
- Да я-то ведь… - Катюша запнулась. Признаться в том, что она беспартийная, сейчас было ей так же трудно, как если бы нужно было выговорить: "Меня твои дела, тетя Марина, совсем не касаются". Прежде над словами "партийная", "беспартийная" Катюша как-то не задумывалась. Теперь они предстали в новом для нее качестве, и глово "партийная" звучало как определение высшего доверия к человеку. Катюша молчала, не зная, что сказать, а Марина сидела с ней рядом и выжидающе смотрела на нее.
- Ну, как знаешь, - медленно проговорила Марина, - я тебя не неволю. Не хочешь с Игорем Яковлевичем поговорить - тебе виднее; стало быть, на его стороне правда, а мы с Валей от глупого ума, значит, рассудили. Ты уж извини, что я тебя попусту задержала…
Она сухо попрощалась и ушла. Все это произошло очень быстро, и Катюша не успела ни возразить, ни сделать попытку удержать ее.
Катюшу редко посещало плохое настроение. Дурное настроение - это следствие неудовлетворенности окружающим, когда кажется, что складывается все не так, все не по-твоему, и ты бессилен что-либо изменить. У Катюши обычно все складывалось так, как она хотела. Это давалось не легко - в борьбе, в преодолении препятствий, но с самого начала всякого нового дела она твердо верила в успешное его завершение, и эта уверенность всегда приводила к намеченной цели. Радость победы рождалась из трудностей борьбы, и потому сама борьба становилась радостной. С чего же было появляться дурному настроению? Но если тем не менее иногда оно и возникало, так только от неудовлетворенности собой. Не оттого, что посторонние обстоятельства сложились как-то не так, а оттого, что сама она сделала что-то не так. Не оттого, что встретилось на пути препятствие, а оттого, что не нашла решения, как одолеть его.
Недавний разговор в клубе разволновал Катюшу. Песоцкий в конце концов убежал от спора, - значит, не хватило у нее силы убеждения, чтобы заставить его признать свою ошибку, значит, что-то она сделала не так. Ушла Марина, не почувствовав поддержки, хотя Катюша была целиком на ее стороне. И значит, опять она сделала что-то не так. Все это омрачило то радостное настроение, с каким Катюша пришла на клубный вечер. Она чувствовала, что сейчас ни с кем не могла бы разговаривать спокойно.
В таком состоянии неудовлетворенности собой и отыскала ее Клавденька. Поигрывая бровями и щуря глазки, она стала торопливо оправдываться:
- Это я вам все напортила, Екатерина Федоровна.
- Напортила? - Катюша посмотрела на нее изумленно: как могла Клавденька догадаться?
- Позвала вас сюда на одни неприятности только.
- Пустяки, пустяки, Клавденька! Ничего…
- Ладно бы, если пустяки, - девушка досадливо сморщилась. - А он, Игорь Яковлевич, сами знаете, злопамятный какой. Будет вам теперь палки в колеса ставить.
- Что ты говоришь, Клавденька? Ничего я не пойму. Какие палки в колеса? Почему? При чем здесь Игорь Яковлевич?
- А при том: Песоцкий сейчас сидит себе в комнате отдыха с Игорем Яковлевичем да все про вас ему наговаривает.
У Катюши на лбу собрались мелкие морщины.
- Ах, вон что! Хорошо…
Она отстранила Клавденьку и быстрыми шагами направилась в комнату отдыха.
За шахматным столиком, не играя, сидели Песоцкий, председатель постройкома Терентьев - худой, жилистый мужчина, не снявший еще после демобилизации нашивок о ранении, и между ними Игорь Яковлевич, начальник отдела кадров стройки, грузный, тяжелый, с крючковато загнутым носом.
- Можно мне с вами? - Катюша, не дожидаясь ответа, села на свободный стул.
- Да, вот именно, Игорь Яковлевич, весь вопрос в публичности нанесенного… - оборвав незаконченную фразу, сказал Песоцкий и слегка подвинулся, давая Катюше место.
Игорь Яковлевич начальственно протянул Катюше руку.
- Приветствую вас, - сказал он, снисходительно улыбаясь. - Обидчица…
Катюша будто мимо ушей пропустила его слова.
- Игорь Яковлевич, - сказала она, - почему вы Валентину Кузьмину не хотите поставить на работу по специальности?
Улыбка погасла на лице Игоря Яковлевича.
- Во-первых, кто такая Кузьмина? Во-вторых, вам какое до этого дело?
- На первый вопрос: Кузьмина - молодой электромонтер, окончившая курсы в Томске, она была у вас. На второй вопрос отвечу так: почему я не могу с вами разговаривать об этом? - Катюша старалась говорить спокойно, глядя прямо в глаза собеседнику.
- Марина всем о своей дочери рассказывает, - глядя поверх Катюши, проговорил Песоцкий. - Всем жалуется. Весь Н-ск скоро будет знать.
- Вы где в штате числитесь: на стройке или в горздраве? - спросил Игорь Яковлевич. - В чужой монастырь, как это говорят, со своим уставом не ходят.
- Монастыри вспоминать нечего, - резко сказала Катюша, - а устав у нас один: о человеке думать прежде всего.
- Так… - нижняя губа Игоря Яковлевича судорожно дернулась. - Вы не депутат?
- Нет…
- Для этого не обязательно быть депутатом, - вмешался в разговор Терентьев, - а коли речь зашла о Кузьминой, я тоже повторю свое требование: надо Кузьмину поставить на работу по специальности. Прекрасный, дисциплинированный товарищ.
- Членские взносы в профсоюз платит аккуратно?
Песоцкий вежливо подхихикнул Игорю Яковлевичу:
- Пляшет она превосходно, Игорь Яковлевич.
- Это качество.
- Не смейте оскорблять человека! Бесстыжие… - гневно выкрикнула Катюша и сама удивилась, как неожиданно сорвались у нее эти слова.
В их сторону разом повернулись несколько любопытных.
- Ну вот что, товарищ медицина, - вставая, глухо сказал Игорь Яковлевич, - вы мне здесь истерику не разводите и научитесь выбирать тон для разговоров. Я вам не мальчишка. А от нервов советую лечиться. Не сможете сами составить рецепт - обратитесь к врачу.
- Худоногова права: у вас нет оснований, Игорь Яковлевич… - начал было Терентьев, тоже поднимаясь.
Начальник отдела кадров его оборвал:
- Потрудитесь, товарищ Терентьев, завтра зайти ко мне в служебный кабинет. Здесь не место для объяснений, - он проследовал между столиками, прямой, замороженный, посиневший от злости.
- Я вас буду ждать завтра у себя в постройкоме! - крикнул ему вслед Терентьев.
С этого и завертелось колесо.
Через день Катюшу вызвали в горздрав. Заведующий горздравом встретил ее дружелюбной улыбкой:
- Ну, знаете, Екатерина Федоровна, могу вас порадовать. Состоялось. Вот приказ о переводе вас в медпункт лесозавода. И…
Катюша, колеблясь, взяла протянутую ей выписку из приказа.
- Спасибо, Иосиф Львович, - вяло сказала она.
- …и устное к нему дополнение, - не замечая замешательства Катюши, продолжал Иосиф Львович. - Я связался с Иркутском и добился разрешения сохранить за вами прежнюю ставку заработной платы.
- Спасибо, Иосиф Львович, - опять сказала Катюша.
- Не все, не все! - жестикулируя, воскликнул заведующий горздравом. - Я получил принципиальное согласие Иркутска, как только будет отстроено на лесозаводе новое помещение медпункта, - но это только между нами, Екатерина Федоровна! - назначить вас… заведующей медпунктом!.. - Он вышел из-за стола и, победно шагая, прошелся по кабинету.
- Я не буду переходить на лесозавод, Иосиф Львович.
Заведующий горздравом остановился как вкопанный, даже рука у него повисла в воздухе.
- То есть как это?.. Почему?
- Не могу, Иосиф Львович.
- Вы, конечно, шутите…
- Серьезно, Иосиф Львович.
Заведующий горздравом внимательно посмотрел на нее:
- Что случилось?
- Так…
- "Так" - неубедительная причина. Объясните.
- Уйти сейчас с постройки гордость мне не позволит.