На редкость жестокими эксплуататорами оказались помещики Базилевские (были они Василенки, но чтоб сильнее несло от них шляхтой, сменили свою фамилию на Базилевских). Кроме барщины на поле, должны были турбаевцы выполнять бесплатно и другие тяжелые работы. Обжигали кирпич на панских заводах, вымачивали до самых морозов коноплю, рубили лес, ткали полотна… "Не то пряли нашi жiнки - пряли й нашi дiтки", - пелось в тоскливой турбаевской песне тех времен.
Между тем мечта о возврате казацких вольностей ни на мгновение не покидала вольнолюбивых турбаевцев. Их тайные ходоки добрались из Хорола до самого Петербурга, высуживая себе казачество. В Сенат был подан иск на Базилевских. Несколько лет тянулось дело. Наконец иск турбаевцев увенчался успехом: за ними была признана их казачья природа и казацкие права.
Вскоре в Турбаи выехал с воинской командой Голтвянский нижний земский суд. Судебные чиновники поселились в доме Базилевских, пили с ними и гуляли и в конце концов приняли решение, что в Турбаях, дескать, выявлено всего с полтора десятка казацких родов, а остальные - все мужики, посполитые, больше того - среди них якобы есть даже беглые крепостные с Курщины, которые самовольно именуют себя казаками.
Приговор был оглашен под вечер. Выслушав на площади решение пьяного суда, крестьяне в один голос заявили:
- Неправда! Мы все без исключения - казаки!
Заволновалась площадь, зашумели турбаевцы, грозно обступив своих обидчиков.
Как раз во время перепалки с судебными чиновниками на площадь прибежало несколько встревоженных сельских пастушков:
- Караул! Стадо угоняют…
- Кто? Где?
- Есаулы Базилевских!!!
Это была искра, упавшая в пороховницу. Налетев на воинскую команду, турбаевцы мгновенно обезоружили и связали ее. Кинувшись в другую сторону, разгромили помещение суда и, до беспамятства отлупцевав панских прихвостней - судей и подсудков, двинулись всем селом к усадьбе Базилевских.
Задрожало панское отродье, увидев, как надвигается на него с угрожающим гулом и клекотом многолюдная разгневанная толпа, как среди цепов и кольев поблескивают турбаевскис косы, пики и сабли! Казацкое, в боях с чужеземцами освященное, оружие лежало в тайниках, ожидая своего часа. И вот он настал, этот час, и, как бы выросли из-под земли, оружие засверкало в воздухе мстительной сталью, играя над растревоженным валом грозной толпы, блестя и кровавясь под лучами вечернего солнца - последнего солнца для Базилевских!
Со звоном посыпались стекла из окон, кольями высадили двери, темная волна турбаевского гнева ринулась в панские покои. На месте были растерзаны палачи-сотники, вытащили турбаевские молодицы и волчицу Марьянушу из-под перины…
Ой, у тоi Марьянушi та й у косах стрiчка,
Куди тягли-волочили - кривавая рiчка!
Запылали в ту ночь на взгорье хоромы Базилевских. На всю Украину легли отблески непокоримого турбаевского пламени. Заметалось панство в близких и далеких поместьях, заволновались Кринички, Остапье, Сухорабовка…
- Мы тоже не родились крепостными! Мы тоже хотим воли!
Расправившись с Базилевскими, турбаевцы избрали самоуправление, определили кордоны, выставили вооруженную стражу на шляхах, чтоб никто не мог въехать в село без их ведома. Правительство со своей стороны выставило на кордонах всего Голтвянского уезда усиленную стражу против турбаевских бунтарей. Правда, пикетчики, стоявшие в карауле, сочувствуя турбаевцам, часто удирали со своих постов, но, так или иначе, село жило в осаде, с пиками на страже своих нелегких вольностей.
Тем временем царица вела переписку по поводу Турбаев с князем Григорием Потемкиным, генерал-губернатором харьковским, екатеринославским и таврическим. Переписка эта была полна тревоги. Как их прибрать к рукам без особого шума? Двинуть против них войска? Но не получатся ли хуже, не раздуют ли подобные действия новую Пугачевщину? К тому же, Польша под боком гудит от недовольства, во Франции - революция…
Решено было, откупив турбаевцев в казну, переселить их с Хорола на свободные, незаселенные земли юга. Высочайшим указом дело это было поручено вести правителю екатеринославского наместничества генерал-майору Каховскому.
С наследниками Базилевских Каховский договорился без особых затруднений, помещики уже и сами рады были избавиться от беспокойных Турбаев, быстрее перепродать их в казну. Наследники шли даже на то, чтобы вместо денег получить плату натурой, "солью таврической", за каждую турбаевскую душу. Но с самими турбаевцами Каховскому не удалось так легко и полюбовно сговориться. Оказалось, что никуда переселяться они не хотят, что без пана им и в Турбаях хорошо.
"К переходу в степи не имеем желания, - писали они Каховскому, - да так, что хотя бы и смертью пострадать в Турбаях готовы".
От старых казаков, побывавших в Крымских походах, турбаевцы немало слыхали о южных безводных степях, знали, чем они могут встретить крестьянина…
Решили держаться до последнего, не сдаваться ни на угрозы, ни на уговоры.
Тогда, с согласия царицы, Каховский снарядил против турбаевцев карательную экспедицию.
Не в открытом бою, - хитростью были взяты славные Турбаи, по коварному плану, заранее разработанному Каховским. Цель похода даже от самих солдат держалась в полнейшей тайне. Им говорилось, что совершают, мол, они переход в город Гадяч, что останавливаются под Турбаями лишь для того, чтоб починить обозы и напечь хлеба. Под вечер, когда турбаевцы, доверчиво пустив войска на постой, сами принялись помогать им варить ужин и чинить обозы, была дана команда: хватать старого и малого, сгонять, запирать в амбары.
Утром приехал из Гадяча суд, наехали палачи со своими инструментами.
Зверскими были царицын суд и расправа! Вожаков - к смертной казни, других - кого под батоги, кого под плети, но всех подряд - взрослых и детей, женщин и стариков. Покраснел от крови турбаевский майдан. Тем, которые должны бы умереть под батогами, но благодаря крепкому здоровью не умерли, - повырывали ноздри, повыжигали железом на лбу В, на щеках - О и Р - и в Сибирь на пожизненную каторгу, остальных - в степи на поселение, что равнялось самой тяжелой ссылке.
Всего нужно было переселить более двух тысяч душ. Разделили турбаевцев, как невольников, на партии: часть конвоиры повели за Буг, к Днестру, другую - в безводные степи Присивашья…
В мае офицер на коне вывел турбаевцев на черную дорогу… Опустели их хаты, обезлюдели сады и огороды над родным Хоролом…
Тяжелой была дорога на юг. С каждым днем таяли на возах запасы пищи и воды. Падал непоеный скот, черные, как земля, плелись люди, обессилевшие, разбитые невиданной жарой, высматривая на горизонте спасительные озера… Дорожили каждой каплей, искали на рассвете росу на травах, но и росы в этих краях не было… Дети, один за другим, умирали в дороге, угасая на руках у иссохших, измученных жаждой матерей. Весь скорбный путь с Полтавщины до Присивашья был обозначен холмиками - могилками турбаевских детей…
- Колодцев здесь и сейчас мало, а в то время их и совсем не было, - рассказывал Мануйло. - Однажды, уже в глубокой степи, наткнулись турбаевцы на озерко… Сами, может, и не заметили б, да птицы помогли… Среди огромных равнин лежала чуть заметная впадина, заросшая буйными травами. Разные птицы летали над ней, цапли стояли в траве… Подошли поближе, смотрят: понизу - среди травы - водичка светится! Осталась тут, видимо, еще от снега, с весны… Турбаевцы так и назвали это место Чаплями, а всю впадину - Чаплинским подом… Вода в степи! Какая ни есть, а все-таки вода… Хотели уже и селиться на этом поду вокруг озерка…
- Оно было ничье? - спросил Данько, напряженно слушая.
- Ничье, как это небо… Вольно было кругом… Но не разрешили турбаевцам селиться возле воды пошали дальше. Потому что для поселения им были отведены другие моста: то на безводном Каланчаке, то по Перекопскому тракту - на месте теперешней Чаплинки… Хоть село свое назвали Чаплинкой в память о тех цаплях, которые первыми встретились им в степи и порадовали было водой… В Чаплинке паны тоже не забывали турбаевцев: прежде всего поселенцам было запрещено копать колодцы, чтоб не переманили чумаков от казенных платных водопоев. Это была кара из кар. Переселенцы вынуждены были бочками - за сорок верст - возить воду из Днепра, должны были лед заготовлять зимой в погреба… С мыслью о воде ложились и вставали, и так - всю жизнь… Потом стали тайком по ночам рыть в сараях колодцы. Свежую землю мешками выносили далеко за село, пригоршнями развеивали по степи, чтоб не видели следов приставленные для присмотра должностные лица… Кто знает: может, оттуда, из этой колодезной земли, ночами рассеянной в полях, как раз и родилось наше марево, вечно текущее, светлое и чистое, как реки слез…
- А Чапли те, с озерком… кому отошли?