Но поднимитесь по лестнице…
Интерьер двух комнат Союза архитекторов выполнен все в той же современной эстонской манере-Мебель - светлая. Под тонкой полировкой отчетливо видна текстура дерева. (А если здесь и стоят покупные чехословацкие торшеры, то, значит, невозможно достать других. Нынче плохо дело с торшерами!)
- Подожди нас в прихожей, - сказал Петр Ильич Вике. - Садись-ка на подоконник. Вот так… И жди. Веди себя прилично, матушка. (Он сдвинул брови и сделал грозное выражение лица.) Мы скоро вернемся. А чтобы не скучно было, можешь рассматривать эти портреты.
Когда улыбавшийся Петр Ильич и его свита - Зина Вирлас и дежурный по Союзу архитекторов, который вышел проводить гостей, - спускались вниз по достопримечательной лестнице, Вика сидела все на том же месте - на подоконнике. Рядом с ней стоял какой-то старик.
Седая грива его густых волос была острижена скобкой. Отложной воротник рубахи подхватывался бантом. Все это производило впечатление в высшей степени старомодное и причудливое.
- О, - говорил он захлебываясь, низко-низко наклонясь к лицу Вики и как бы ее пугая, - значит, вам еще не известно, что в этом доме водятся привидения? (Его глаза смеялись.) Когда-то, очень давно, я был молод, я был хорош собой, мне было лет сорок, не больше, и я, понимаете, руководил театром. (Актрисы не из последних… Последних я не ангажировал в театр!) А в те давние времена этот дом не был, само собой разумеется, Домом архитекторов. Он был частной собственностью. И вот хозяин дома, грязный капиталист - а? - предупредил: "В моем доме водятся привидения. Хотите - снимайте, хотите - нет". Я обрадовался. Я, разумеется, захотел… Видите ли, иногда привидения бывают прелестны! (Несмешливая и вместе лукавая улыбка порхала у губ рассказчика.) Так вот! Я решил: привидения? Прекрасно.
- Не слушайте его! Товарищ Керд, пожалейте девушку, - сказал молодой архитектор, провожавший Петра Ильича и Вирлас. - О, это страшный человек, он любит пугать детей. Познакомьтесь: это наш известный искусствовед Алекс Керд.
- Не бойтесь испугать мою дочь, - улыбнувшись, сказал Петр Ильич. - Она дитя из "Кентервильского привидения". Сама запугает кого угодно. Ваш рассказ прелестен, но моя дочка - человек в высшей степени современный. Не тратьте на нее воображения и жара сердца. Девочка, как ни интересен ваш разговор, но пора двигаться. Мой коллега, товарищ Райк, любезно вызвался нам показать Таллин. Сейчас мы за ним заедем в Эстонпроект.
Вика, Зина и Петр Ильич вышли на улицу.
Искусствовед, однако, не отставал.
- Простите, пожалуйста, - тихо сказала Вирлас. - Я ничего не слышала. Вы, кажется, говорили о привидениях?
Они шли по улице Лай. Зной становился палящим. Таллинцы, не привыкшие к такой жаре, шагали по узким тротуарам, толкая друг друга локтями и забывая извиняться.
То и дело снимая фетровую измятую шляпу и раскланиваясь со знакомыми, Керд как бы дразнил Петра Ильича.
- О!.. Прекрасные дамы! А вы думали - так это просто?! Древний город и вдруг без единого приви-дения? А?
- У-у-ужас! - вздохнула Вирлас.
- Да полноте, - сказал Петр Ильич, - моя сотрудница человек впечатлительный. Она станет бояться ходить вечерами одна по улицам.
- Ничего. Она найдет себе спутника, - невозмутимо ответил искусствовед.
- А какие они, привидения?.. Ну, хоть приблизительно? - спросила Вика.
- У них полностью отсутствуют черты современности, - вздохнув и прикрывая глаза, ответил Керд. - Это с одной стороны… А с другой… Одним словом, это зависит от фантазии привидения… Иногда оно является в шпорах (он глянул на Вирлас), но чаще всего одевается со вкусом, но скромно: в простыни. После смерти, как и при жизни, люди, так сказать, ушиблены отсутствием воображения.
Зина и Вика остановились посредине мостовой.
- Папа! (Вика держала отца за руку.) Значит, если мы, например, умрем, мы тоже можем превратиться в привидения?
- Барышне такая опасность не грозит, - любезно ответил Керд. - Спортсмены, имеющие разряд, в привидения не превращаются.
- А откуда вы знаете, что у меня разряд?
- Интуиция.
- Ага!.. Поняла, - прищурившись, сказала Вика. - Привидение - это вы.
- Не скрою, дитя мое. Частично это именно так. Тот, кому не дано было полностью осуществиться, ну, скажем, в труде, в науке, в искусстве, в любви, тот становится оборотнем, превращается в привидение. Ибо жизнь у человека - одна. И не осуществить ее, не отдать себя полностью - грех. Не отдать себя полностью этой земле, прекрасной земле, цветущей земле…
- Да, да. В любви. Это очень верно, - мечтательно подхватила Зина.
- Тот, кто жил хорошо и щедро, - продолжал Керд, как бы не соизволя расслышать ее, - тот спокойно лежит в земле. Ну, а привидения, должно быть, это тени деревьев, домов, тени от старого фонаря.
- Что? - спросил Петр Ильич.
- Когда свет - они пропадают. Они ночные. И беспокойные. Но вашему отцу, любезная барышня, ему не грозит, как бы это… Он, пожалуй, не превратится в тень. Ибо так же, как вы, в высшей степени современен.
- Кто современен?! Папа?
- Вот именно. Ваш отец… Первый архитектор, приехавший на завод к Гроттэ, чтоб изучить процесс производства. Инициативен, молод. Такие люди, дитя мое, в привидения не превращаются.
Вика вздохнула.
- Ну уж если мой папа молод!.. Нет, дело не в этом. Он просто все угадывает наперед: во время войны - пошел в ополчение. Потом - раз-два! - попал в окружение. Потом - раз-два! - на передовую. Ну, а нынче профессия архитектора - самая что ни на есть современная… И папа - раз-два! - давным-давно уже архитектор! Это, не смейтесь, очень модно - быть архитектором. Все нынче только об архитектуре и говорят… Кто-то из наших ребят объявил, что каблук-гвоздик - выражение современной архитектуры. Да, так и сказал: "Посмотришь, мол, на женскую ступню - и похолодеешь… Архитектоника! Экая нагрузка падает на каблук!"
Керд искоса поглядел на Вику, потом - на Петра Ильича, взмахнул рукой и захохотал.
- Простите! - ворвалась Зина. - Мне помнится, вы сказали, что надо осуществиться еще и в любви?! Ведь так? Ужасно страшно! А вдруг Петр Ильич превратится в тень от старого фонаря?..
- Такси-и! - сказал Петр Ильич.
Машина подъехала к тротуару.
- Разрешите вас подвезти? - вежливо предложил Петр Ильич Керду.
- О!.. Что вы! Такой прелестный день… А от этих машин - сумятица. Предали, предали пешехода. Нехорошо! Пешеходами были Маркс, Шопен, Рильке… Машины на узких улицах - как динамит, который бросают пачками под ноги пешеходу. Сколько еще на свете бесчеловечных архитекторов, не любящих пешехода!
- Таллин - город средневековья, - рассмеявшись, сказал Петр Ильич. - В то время, надобно полагать, не слышали о такси. Но я готов держать ответ за свою корпорацию. От ваших зодчих я не открещиваюсь.
- Да?! Ну так не забывайте же, Петр Ильич, что жажда вечной жизни выражается именно в архитектуре. И только в архитектуре!.. До свиданья. Надеюсь, мы еще встретимся. Таллин не так велик.
- Буду рад, - сказал Петр Ильич и крепко пожал протянутую руку говоруна.