- Один вопрос, прапорщик, - сказал Калугин. - Кому вы служите?
- Я помощник слудского коменданта по уголовным делам.
- Бывший, - поправил Калугин.
- Это неважно. Занимаясь расследованием убийства Свечникова, я исполняю мои прямые служебные обязанности.
- Помощь большевикам тоже входит в ваши обязанности?
- Если правосудие находится в преступных руках, то да. Я даже не мог арестовать Якубова. Тышкевич запретил мне это, поскольку знал, что тот - ваш человек. Хотя, отдаю должное моему начальнику, это было ему неприятно. Он кричал на меня так, что я сразу понял: совесть у него нечиста.
- Вы поставили на красных, прапорщик, - сказал Калугин. - Да, скоро они возьмут город. Но до того времени у вас еще будет возможность горько раскаяться, что сделали такой выбор. Поверьте, я предоставлю вам эту возможность.
- Продолжаю. - Рысин вытер обшлагом взмокший лоб, сдвинул фуражку на затылок. - Якубов, понимая, что тянуть дольше некуда, решил тайком увезти похищенные вещи на восток. Вчера вечером он известил Лизу, прикинув, что до утра она с вами не увидится. И обманулся. Лиза отправилась не к Лунцеву искать отца, как сказала Якубову, а к вам. Вы не захотели вступать с ним в объяснения. Еще бы! Тут неизбежно всплывали ваши собственные планы, отнюдь не бескорыстные. Тогда вы довольно удачно придумали этот трюк с ящиками. Все прошло бы гладко, не появись на Вознесенской улице случайный патруль. Мы с Трофимовым вам ничуть не мешали. Пожалуй, вы даже готовы были закрыть глаза на появление под самым вашим носом красного разведчика. Но патруль, стрельба - это другое дело! Какое-то дознание, какие-то ненужные разговоры. И вы решили избавиться от всех свидетелей разом. Тем более что убийство Якубова вполне можно было приписать мне или Трофимову. Напали, дескать, с невыясненными намерениями.
Помолчав, Калугин поднял голову:
- Ваша версия напоминает астрономическую систему Птолемея. Стройна, красива, объясняет все видимые явления, но неверна по существу. Сами подумайте, зачем мне при моем служебном положении все эти хитроумные уловки, о которых вы говорили? Как помощник коменданта города я просто мог изъять ценности из университета и музея. В условиях прифронтового города мои полномочия достаточно велики.
- Догадываюсь, - сказал Рысин. - Но ваше возражение лишь подтверждает правильность моей версии.
- Каким образом?
- Сейчас объясню… Если бы мысль о присвоении ценностей родилась у вас первого, вы именно так и поступили бы. Но первым об этом подумал Якубов. А вы поначалу клюнули на его приманку. Слишком опасно было бы реквизировать коллекцию и экспонаты вашей властью. Такая акция могла обрасти слухами, которые неизбежно потянулись бы за Якубовым, захоти он и в самом деле предстать перед красными с этими вещами. Это вы сообразили. Потом ваши планы переменились, но было уже поздно. В дело оказались втянуты Якубов и Свечников… Вот, собственно, и вся история.
- Весьма занимательно, - резюмировал Калугин. - И что же, по-вашему, я собирался делать дальше?
- Вот уж не знаю! Но подозреваю, что ваши замыслы возникли не без влияния майора Финчкока.
- Та-ак. А что вы скажете на такой вариант продолжения этой истории? Я зову на помощь. Стрелять, как я сейчас понимаю, вы не станете.
- Не стану, - подтвердил Рысин.
- Из соседних номеров сбегаются офицеры. Я говорю им, что вы красный шпион. Это не так уж далеко от истины. Вас отводят в тюрьму, где устраивают очную ставку с Трофимовым, а затем предъявляют на предмет опознания начальнику утреннего патруля. После чего по обвинению в измене… Эпилог предоставляю вашему пылкому воображению.
- Но я пойду к вашему начальству и все расскажу! - пообещал Желоховцев.
- Ваша сегодняшняя миссия, профессор, - сказал Калугин, - мне не совсем ясна. Но в случае с Трофимовым вы вели себя не лучшим образом. Ведь он был у вас? Так что поезжайте-ка в Томск.
Рысин улыбнулся:
- Ваш вариант не учитывает двух обстоятельств. Во-первых, я в форме и сумею привлечь внимание собравшихся кратким изложением только что сказанного. Во-вторых, вы не сможете избавиться от меня немедленно. Придется исполнять разные формальности. Скрыть факт моего ареста от поручика Тышкевича вы тоже не сможете. А он по-своему человек честный. Те доказательства, которыми я теперь располагаю, не снимут вины с меня, но убедят его и в вашей вине. Кроме того, обе пули, дневник Свечникова с записью о похищении коллекции, - при этих словах Рысин многозначительно посмотрел на Желоховцева, который, сообразив, торопливо кивнул, - а также протокол осмотра кабинета Григория Анемподистовича и медицинское заключение, написанное доктором Федоровым, хранятся у вполне лояльного человека. В случае моего ареста они будут вместе с моей запиской представлены вашему прямому начальнику, полковнику Николаеву. Копии тоже пойдут в дело. Будет обследована и пуля, сидящая в горле Михаила Якубова… Так что если вы сейчас позовете на помощь, можете считать свою карьеру законченной. Это в лучшем случае! - Рысин невольно коснулся рукой кармана, где лежали все перечисленные доказательства.
- Тышкевич - мой старый приятель, - рассмеялся Калугин. - А доктор Федоров напишет такое заключение, какое мне будет нужно. Он прекрасно осведомлен о моих отношениях с его дочерью и рассчитывает, что я на ней женюсь.
- Не буду разрушать ваших иллюзий. Но в ближайшее время ваш возможный тесть ничего написать не сможет. Он заперт в чулане. А вот где находится этот чулан, вы не знаете и не узнаете. Трофимову тоже это неизвестно… Кстати, пока мы с вами здесь разговариваем, туда же везут и Елизавету Алексеевну.
Это был блеф чистейшей воды, но Калугин поверил.
- Подлец, - тихо проговорил он, с ненавистью глядя на Рысина. - Попомнишь у меня! - И вдруг трахнул кулаком по столу.
Чернильница подпрыгнула и опрокинулась, пятная бумаги, а Калугин саданул еще раз прямо по чернильной лужице, синие брызги ударили ему в лицо, рассеялись по обоям.
- Все вещи с Вознесенской отправлены в тот же чулан, - закончил Рысин. - А дабы вы окончательно мне поверили, добавлю: в один из тюков я лично засунул небольшое серебряное блюдо с изображением собако-птицы. Елизавета Алексеевна легкомысленно использовала его в качестве пепельницы.
- Блюдо с Сэнмурв-Паскуджем? - спросил Желоховцев.
- Вот-вот. Я забыл, как называется эта тварь.
- Хорошо. - Калугин снова взял себя в руки. - Допустим на минуту, что все рассказанное вами - правда. Тогда зачем вы пришли сюда? Отчего не представили материалы по начальству или сразу полковнику Николаеву? По-моему, вы чего-то не договариваете.
- Вы угадали, - сказал Рысин. - Мне нужен Трофимов.
- Ага! - обрадовался Калугин. - Все ясно. С этого и следовало начать. Роль неподкупного стража законности вам как-то не к лицу, прапорщик!
- Не будем отвлекаться. Вы согласны?
- А что я получу взамен?
- Все вещественные доказательства, исключая дневник Свечникова, и наше молчание.
- Вот теперь я полностью убедился, что вы продались большевикам, - отчеканил Калугин. - Ведь что же получается? Долг службы и чувство справедливости предписывают вам предъявить мне обвинение и открыть дело. А что делаете вы? Спасаете красного шпиона? Отлично, прапорщик! Браво! Только зачем разыгрывать из себя Дон Кихота? Вы же отпускаете на свободу грабителя, убийцу. Не правда ли? - Он вскочил из-за стола - грузный, с побагровевшим лицом, испещренным чернильными брызгами. - А как же законность? Правосудие? Священная кара, наконец? Вы предлагаете мне сделку? Прекрасно! Так это и назовем. Давайте называть вещи своими именами. Да, я хотел сбыть коллекции союзникам. Да, мне нужны деньги. У моей невесты нет порядочного платья, прапорщик. Моя мать сидит в Омске без копейки. У обеих моих сестер мужья убиты за Россию, они бедствуют. А у меня нет ничего. Понимаете, ничего! Вот что я получил за службу! - Калугин ткнул пальцем в кольт, который Рысин по-прежнему сжимал в руке. - Именно оружие, чтобы пустить себе пулю в лоб. Так, по-вашему, я должен был поступить? Три года я провел в окопах. У меня прострелено легкое. А Якубов? Свечников? Эта дрянь отсиживалась в тылу, почитывала книжечки, когда я умирал в Мазурских болотах! А вы, прапорщик? Только честно: что вам посулили Трофимов и его дружки? Какие золотые горы?
- Замолчите! - прошептал Рысин.
- Что, не нравится? Успокойтесь, мы же оба деловые люди, и я принимаю ваше предложение. Ударим по рукам?
- Вы убийца, - сказал Рысин. - Я не подаю руки убийцам.
- Презираете меня? И зря. У вас нет для этого ровно никаких оснований. Проклятое время! Оно уравняло нас всех…
- Григорий Анемподистович, - попросил Рысин, - возьмите мой револьвер и постерегите господина Калугина. Я пойду за извозчиком… Палец вот сюда. Предохранитель снят.
Желоховцев положил палец куда было велено, однако тут же сморщился и вернул револьвер:
- Нет, не могу…
- Излишние предосторожности, - ухмыльнулся Калугин. - Оставьте бедного профессора в покое. Мы же обо всем договорились.
- Мне нужно письмо Сережи, - сказал Желоховцев. - Даю слово, капитан, что не использую его против вас.
- Когда я увижу Елизавету Алексеевну? - спросил Калугин.
- Через час после того, как я получу Трофимова, - ответил Рысин. - Она и передаст вам обещанные улики, исключая дневник.
- А кольт?
- Его я оставлю себе на память.
Спустившись в ресторан, Рысин велел швейцару позвать извозчика, а сам направился к тому столику, за которым сидела Лepa со своим спутником.
- Вам придется меня подождать, - сказал Калугин, когда пролетка остановилась у тюремной ограды. - Здесь. Я постараюсь не задержаться.