А Янис смотрел на Ильзу и пытался понять, почему глаза у нее такие безразличные. Неужели и раньше были они такие же, да только он, ослепленный любовью, не замечал? Нет, не может этого быть! А Ильза сидит себе, подобрав под стул ноги в белых чулках, в старомодных туфлях с черными шнурками и на пуговках…
И Янис сказал первое, что ему пришло на ум:
- Я никогда не видал тебя в народном костюме.
- Я сейчас в хоре пою. Вместе с Тобиасом. Сегодня у нас генеральная репетиция.
"Генеральная репетиция… Пока я был там, они петь ходили. По вечерам и по воскресеньям…"
- И красивые у вас песни?
- Красивые и разные, - и Ильза бросила быстрый взгляд на часы.
- М-да. Когда человек поет, он о чем-то и думает. Обо мне когда-нибудь думала?
- Да в общем-то нет.
Ребенком надо быть, чтобы не понять, что разговор этот Ильзе уже надоел. Сидит она только потому, что ждет главного, ради чего Янис сюда явился. А Янис как назло все про эти песни.
- Вас там, певцов, много… Если каждый начнет думать да вспоминать - все пение насмарку…
Ильза вскочила.
- Давай кончим это, Янис. Тебя пение никогда не интересовало. Разве что под хмельком на судне или в забегаловке…
Янис продолжал стоять, подпирая косяк. В комнату не решался входить - его "мундир строителя" не очень гармонировал с ярким нарядом Ильзы. Так и стоял. То, что он еще хотел спросить у Ильзы, никак не облекалось в слова, а спросить надо, иначе не было смысла приходить.
- Ильза, - наконец решился он, - почему ты мне не сказала? Про Тобиаса и все остальное? Неужто судье и всем старухам, которые в зале сидели, легче было рассказать?
- Да, - ответила Ильза и принялась ходить по комнате. - Я хотела тебе обо всем сказать. Давно уже. Но ты всегда был такой… упрямый ребенок. Ты бы никогда не понял.
- Но ведь ты же была моя жена! Как бы я мог это понять?
- Вот видишь… Теперь ты сам видишь, что ничего бы ты не понял. - Ильза все ходила по комнате, и ее красная юбка плескалась и переливалась.
Яниса охватило странное чувство - до этого дня народное платье для него означало праздник. А теперь? А повесит ли Ильза его сегодня в шкаф, если разговор этот кончится?.. Но Ильза все ходит по комнате, юбка плещется, и с каждым ее шагом по комнате Янису все понятнее, что для Ильзы это платье не праздник. Что Ильза изменилась, а может быть, иной никогда и не была. Как будто с каждым шагом Ильза отдаляется от него. И в сердце его закрадывалось безразличие, холодное-холодное…
- На развод я хотела подать осенью. Никто же не думал, что тебя выпустят раньше… - Ильза подошла ближе и посмотрела такими глазами, будто ей на полчаса надо сбегать в магазин.
Янис молчал.
- Осенью Тобиас получает квартиру. - Ильза нашарила за отворотом рукава крохотный платочек и прикоснулась им ко лбу, хотя на нем не было ни капельки пота, ни случайной соринки…
Янис молчал.
- Твоя одежда в шкафу. Все в целости.
Янис вынул руки из карманов и вытер вспотевшие ладони.
Ильза уже знала, что сейчас из него напрасно вытягивать слова. Она подошла к шкафу, отыскала его сберегательную книжку и вернулась.
- Вот. Бери, там у тебя уже хорошие проценты накопились…
Вот-вот, казалось, Янис ударит ее, такой был у него вид. Но нет. Потер кулаком нос, взял книжку и сунул в карман.
- А что, он, - и Янис кивнул на дверь, - прокормить-то тебя может? И этого… Оскара вашего?
Спасибо. - Ильза испуганно спрятала руки за спину.
- Ну, так до осени… - начал Янис.
- А одежда? Я не хочу, чтобы ты каждый день сюда приходил… Возьми, что тебе надо, чтобы…
- Я не приду, - перебил ее Янис. - Осенью, когда станет холоднее… Когда приду с лова, когда вы уже переберетесь, тогда… - Янис прошел по дорожке цвета морской воды к двери. Тобиас сидел на ступеньках и курил.
- Я не хочу, чтобы твоя одежда висела у меня перед глазами, - крикнула за спиной Ильза. - Если не заберешь, я отошлю все Кристапу. Слышишь! Кристапу перешлю!
"Кристу… - подумал Янис, похрустывая гравием. - Кристу тоже не лучше".
У калитки Янис остановился.
- Это ты мальчишку Оскаром назвать решил?
Тобиас смотрел на зеленые вишенки и молчал.
- А, где тебе… А с хором ты смотри! Я слышал, что скоро туда только порядочных людей будут брать…
Улочка тихая, вся в летней зелени. Только кое-где мелькнет маковым цветом фигура. Певицы идут. И при виде этих ярких фигур Янис с грустной радостью сознает, что все же народные костюмы для него - праздник. А те двое там, в его доме, они как будто растаяли в ярком свете дня. "Ничего, - решил про себя Янис. - Придет и праздник, если среди жасминовых кустов движутся на спевку маки".
Долгого разговора с председателем в конторе рыболовецкого колхоза на следующий день не было.
При виде Яниса Зирнис встал со своего председательского кресла и, вытянув руку, пошел к Янису.
- Это ты с Кракштисом вчера в его саду орал? Песни пели хорошие, ничего не скажешь, только громковато… Садись и рассказывай!
Янис сел, но рассказ что-то не клеился. Попели они вчера всласть, кто бы подумал, что у Кракштиса такая глотка!.. И слова… слова любой песни знает. Жена Кракштиса пришла со спевки и руками развела.
"Тебе бы, дурак, плакать надо, - уставилась она на Яниса, будто и не замечая своего старика. - Ильза, такая баба, а тебя бросила… По виду и не скажешь, что у тебя не в порядке что… Как жить-то теперь будешь?"
Ха! И они затянули новую песню. Ха!..
А теперь вот Янис смотрел на Зирниса, прокашливался, но слова все что-то застревали в глотке.
- Ну, кадры у меня подобрались, - Зирнис подсел к Янису. - И чего было так орать?! Работу пришел просить или аванс?
Янис вытащил из кармана темно-серой робы сберкнижку и швырнул ее на полированный стол. Зирнис лизнул палец и раскрыл голубенькие корочки.
- Да… Значит, работать хочешь… Еще бы с полгода мог кантоваться…
Янис налил из графина воды и поверх стакана глянул на председателя.
- Ну и как - алименты тебе платить не придется?
Янис пожал плечами: - Ильза говорит, что ребенок не мой. Она-то уж знает. Приходится верить.
- Приходится… - Зирнис встал и подошел к окну. - Вот и верил все время… Лопух! А ловко она нас провела. Всех… Ну, Янис, не может быть, чтобы ты ничего не заметил?..
- Я бы хотел в дальний рейс - на большом траулере… - Янис выпалил это одним духом, и ему стало легче.
- Погоди ты со своим траулером! Я тебя спрашиваю - неужто ничего не замечал?
Янис уже сотни раз ворошил это в уме… Вспоминал - после каждой такой ночи, когда он до беспамятства любил свою Ильзу, она спустя месяц-другой собиралась в Ригу к дипломированной акушерке. "Надоели мне эти вечные аборты, сил больше нет", - говорила она, и Янис беспомощно стоял, словно ребенок, заблудившийся в темном лесу… Но о Тобиасе… О Тобиасе Янис и не подозревал. Никогда, ни одну минуту… Но этого уже никому не расскажешь, вот Янис и молчал.
- А может, ты ей это… не подходил? Для женщины это большую роль играет. - Зирнис вздернул плечи и уперся в подоконник.
- Не строй из меня дурака, председатель! - рассмеялся Янис.
- Да уж теперь строить нечего… Только нам, мужикам, кажется, что мы такие умные… Я, конечно, как председатель… не смею такое говорить, но я бы на твоем месте…
- Ничего бы ты, Зирнис, не сделал, поверь мне…
Потом поговорили о дальних рейсах, о том, что траулеры будут только через месяц, что место там для Яниса найдется, но пока что…
- Пока что не могу тебе ничего обещать. Разве что на место Озола ночным сторожем в порту, - хитро наморщив нос и прищурившись, сказал выжидательно председатель.
- Ну-ну… Ночным сторожем… Это чтобы всем на смех… А знаешь - я согласен. Хоть бы и ночным сторожем.
Янис уже открыл дверь, когда председатель крикнул ему: - Эту арестантскую одежду скинь к чертям! Не позорь колхоз! И еще - тут тебя какая-то дамочка в штанцах искала…
Янис остановился и через плечо поглядел на председателя.
- Меня?
- Да. Подъехала в своей машине, сняла темные очки, покрутила бедрышками и встала перед окном. - Зирнис кивнул на открытое окно.
- Ну и что она… эта с бедрышками? - Паула, вроде бы, не должна быть. У Паулы машины нет.
- Спросила тебя, работаешь ли ты уже, больше ничего. Сказала, что еще приедет…
- К тебе?
Зирнис, не зная, что ответить, снял трубку.
Дзинтра явилась спустя неделю.
Траулеры только что вышли на ночной лов. В порту царило безмолвие. Солнце плескалось в море и все не решалось нырнуть. Все покрылось мягкими тенями и тишиной. Даже чаек не было ни на воде, ни в воздухе. Янис сидел на свае, болтая ногами и думая, какой воздух пустой, когда улетают птицы… Помимо этих раздумий, время от времени вспыхивали обрывки каких-то воспоминаний, без всякой связи и смысла, но тут же угасали… Такое небо - без птиц - вгоняет человека в тоску, думал Янис. И именно в этот момент рядом появилась Дзинтра. Тихо подошла, незаметно, а когда Янис увидел ее, то лишь смотрел и даже ни о чем не спросил. Так они и чернели на краю темной воды - два молчаливых человека… И тьма вокруг них скоро стала жаркой, все жарче и жарче, и у Яниса перехватило дыхание. Какой-то жгучий ток исходил от Дзинтры, так что лица их все сближались, пока в голове Яниса уже не было ни мыслей, ни рассудка. Он встал, привлек к себе гибкую фигуру Дзинтры и поцеловал ее, обжигаясь ее дыханием. Целовал ее, как безумный, словно долгие годы ждал этого. Дзинтра не сопротивлялась. Она не сказала ни слова, только волосы ее горько пахли; и это делало все еще более безумным.