- Обязательно! Человек она - преданный, да и помощник незаменимый. - Заичневский нахмурился. - О перлюстрации писем Аделаида предупреждена строжайшим образом!
Извозчик свернул на Никольскую. Журчала вода в желобах, звенели ручьи. Проехали застекленные витрины аптеки Ферейна. Извозчик вынес чемодан и поставил у гостиницы "Славянский базар", трехэтажного зеленого здания с лепными карнизами и богатым парадным подъездом в зеркалах.
В гостинице Заичневского знали. Проживал здесь каждый раз, когда под видом коммерсанта приезжал в Москву. На этот раз встреча превзошла все ожидания. Швейцар, открывший тяжелую дверь, приосанился. На серебряном подносе подал конверт. Заичневский вопросительно шевельнул густыми бровями:
- "Ветеран революции… Наставник и друг молодежи… Мученик и герой, прошедший каторгу…" - Заичневский, скрывая ярость, читал. - Откуда это?
Швейцар зычно гаркнул:
- Юнкерское пехотное училище…
Яснева окаменела: ребяческая выходка! Преступная глупость! Заичневский овладел собой. Протянул швейцару полтинник, засунул письмо в широкий карман и приказал коридорному отнести чемодан в номер. Угрюмо поднималась Мария Петровна по мраморной лестнице за Заичневский. На площадке столкнулась со шпиком, сидевшим на диванчике. Шпика заметил и Заичневский. Лицо его покраснело от возмущения.
В номере Петр Григорьевич ругательски ругал Марию Петровну, хотя понимал, что вины ее нет. Перестаралась от великого усердия Аделаида. Заичневский грозился устроить ей разнос, обзывал "девчонкой, играющей в революцию", сердился…
Мария советовала отказаться от лекций и встреч, но о приезде узнали. Начали захаживать студенты-петровцы, курсистки, юнкера. Встречи. Лекции. Споры… Шпик не показывался. Заичневский успокоился и отправил Марию Петровну в Курск. Его заботила мысль о нелегальной типографии. Потом узнала, что Петр Григорьевич уже в Орле…
По его приказу вновь вернулась в Москву, занялась розысками шрифта. А тут это письмо, столь откровенно говорящее об опасности. Значит, у юнкеров был обыск. С Заичневским пока все благополучно… Главное - предупредить его об опасности, уберечь от нового ареста.
Яснева поднесла спичку и сожгла письмо. Встала, подошла к окну, залитому солнцем. Забарабанила пальцами по стеклу. Думать нечего - скорее в Орел! Скорее! Скорее!..
Письмо пристава Халтурина
Полковник Дудкин раздраженно отбросил перо. Встал, мелкими шажками прошелся по кабинету. Остановился у каминных часов с хриплым боем. Завел медным ключиком. Осторожно надвинул стеклянный футляр на бронзового орла, удерживающего в клюве циферблат. И опять мелкими шажками зашагал по ковру… Заичневский… Заичневский… Государственный преступник, которым с некоторых пор так интересуется Петербург. Полковник был стар, считал дни, оставшиеся до выхода на пенсию. И вдруг Заичневский - глава организации! Тайная организация в Орле! В столице зашевелились. Понаехали агенты, хлыщеватые молодчики, которые смотрят на него, как на дряхлеющее дерево - вот-вот на сруб!
Заичневского полковник знал, встречал в дворянском клубе, в обществе. Обходительный, приятный, в молодости бедокурил, но теперь, после стольких лет изгнания?! Вряд ли! К тому же известный литератор, автор солидных статей "Орловского вестника", многих столичных газет… Впрочем…
Полковник потер сухие ладони. Сильным движением дернул шнурок, позвонил.
- Принесите письмо пристава Халтурина. Дама ожидает? - спросил дежурного офицера.
- Более получаса. Письмо при мне! - Офицер раскрыл папку, ловко выложил письмо на зеленое сукно.
Полковник пробежал глазами бумагу. Пристав Халтурин, дальний родственник жены, просил помочь некой даме получить свидание с Заичневским. Полковник поднял глаза на офицера. Тот улыбался, показалось, язвительно и настороженно.
- Просите! - Полковник прикрыл письмо газетой. Офицер услужливо распахнул дверь. Полковник быстро оглядел вошедшую даму. Приятная. Невысокого роста. Интеллигентное лицо с едва приметными веснушками. Волнистые волосы с седыми прядями.
Дама поклонилась. Подождала, пока офицер придвинул стул. Полковник раздраженно молчал, офицер исчез, бесшумно закрыв дверь.
- Вы хотите получить свидание с подследственным Заичневским? - вопросительно поднял кустики бровей и, не дав возможности ответить, сказал: - Нет и нет!
- Почему я не могу повидаться с господином Заичневским?
Она сидела на мягком стуле, высоко подняв голову, в черном строгом платье с закрытым воротом.
- Вы просите о невозможном!
- О невозможном?! Свидание с господином Заичневским при столь любезном приеме и рекомендательном письме? Забавно! Заичневский, уважаемый человек, в обществе хорошо известен. Ваш отказ произведет неприятное впечатление. Причина ареста неясна. К тому же он нездоров - заболевание сердца, жесточайшая подагра. Пожалуйте справку от лечившего его врача, а в тюремном замке находится без теплых вещей. Как я могу оставаться равнодушной! Я просто настаиваю на своей просьбе!
- Передайте теплые вещи через тюремную канцелярию! Распоряжусь, - устало заметил полковник, протирая пенсне с золоченой дужкой.
- Передать без свидания?! Как я узнаю, в чем именно нуждается подследственный? - с иронией заметила Яснева. - Нет уж, увольте! Разрешение на свидание в вашей власти - так сказали в канцелярии. Не откажите в любезности… К тому же необходимо узнать, кого из адвокатов следует пригласить. Конечно, в случае, если это досадное недоразумение не разрешится в ближайшие дни.
- Думаю, не разрешится! - Полковник забарабанил сухими пальцами по сукну. - На сей раз Петру Григорьевичу не так легко будет выпутаться. Последний обыск дал многое… Дело серьезное и обещает быть громким…
- Но изобличающих обстоятельств нет! Аделаида Романова, арестованная одновременно с Петром Григорьевичем, мне жаловалась и раньше на частые обыски…
- Вы знакомы с Романовой, проживающей с Заичневским в одной квартире? - насторожился полковник.
- Она секретарствовала у Петра Григорьевича. Известному литератору без секретаря невозможно! Согласитесь… - Яснева прямо взглянула в лицо полковника. - Подозревать не значит обвинять!
- Да-с. Изобличающих обстоятельств нет, вернее, очень мало, но есть строгое предписание из Петербурга. А пристав Халтурин в письме… - Полковник не договорил, встал из-за стола. - К Заичневскому у меня отношение доброе. Человек интересный, в обществе приятный. К тому же родовитый дворянин, владелец имения - и вдруг революционер! В Орловской губернии, видите ли, разыскали Робеспьера! Только предписание строжайшее: арестовать безотносительно к результатам обыска. Орловский Робеспьер!
Яснева тонко улыбнулась. Полковник, поняв, что она оценила шутку, также удовлетворенно улыбнулся.
- Все это - недоразумение! Заичневский не виноват. Рада, что встретила в вас человека образованного и либерального. Весьма приятное исключение… Разрешите взять Петра Григорьевича на поруки под денежный залог. - Мария Яснева протянула заранее подготовленное заявление. - Тюремное заключение он переносит тяжело.
- Увольте… Увольте… Содержание в тюремном замке как меру пресечения изменить не могу… Да-с, не могу!
- А свидание?
- Разрешу на двадцать минут.
- Мало, очень мало… Но что делать?
Дама, поблагодарив, ушла. Полковник долго стоял у раскрытого окна. Торопливо вернулся к столу и каллиграфическим почерком стал писать:
"Скопление в Орле значительного числа лиц неблагонадежных, как известно из достоверного источника, получило начало от пребывания здесь бывших политических ссыльных Заичневского, Белоконского, Арцыбушева.
Орел считается агитаторами как наиболее населенный против Тулы и Курска, лучшим для жизни и заработков, особенно удобным для сношений со столицами. Прилив этих и других лиц, высланных по подозрению в политической неблагонадежности из столиц и городов, находящихся в усиленной охране, начался с 1885 г., когда возвратился в Орел Заичневский, а затем прибыл Арцыбушев…"
В тюремном замке, в комнате для свиданий, Яснева была не впервые, каждый раз при этом испытывая чувство скованности и неловкости. Почерневший дубовый стол. Скамьи, спинки которых отполированы за долгие годы посетителями. Икона, подсвеченная лампадой. Звонкая тишина. Окно под потолком, затянутое частой сеткой.
В коридоре послышались шаги. Тощий надзиратель открыл дверь и пропустил Заичневского. За эти две недели, что они не виделись, Петр Григорьевич сильно изменился. Ссутулился. Посуровел. Резко означились морщины на высоком лбу. Светло-голубые глаза его обрадованно сверкнули, когда Мария поднялась навстречу.
- Славно, что вам удалось пробиться! - Он крепко пожал ей руку, выразительно посматривая на дежурного надзирателя.
Мария Яснева сунула надзирателю кредитку. Тот осклабился и, засовывая деньги в карман, ушел, прикрыв дверь.
- Допрашивали? В чем обвиняют? - быстро спросила Мария, опасаясь, чтобы не помешали разговору.
- Разумеется… Следователь прислан из Петербурга. Благожелательный. Обходительный. Вкрадчивый. Мягко стелет, да жестко спать! Основной интерес к юнкерскому училищу. С кем виделся, о чем разговаривал… Ссылаются на глупейший адрес, которым приветствовали меня в номерах на Никольской.
- У юнкеров прошли обыски… Взяли бумаги…