В Кузовках, где добрая половина жителей между собой кумовья или сваты, такие вести разносились быстро. Однако "новость" Анфисы Кузьминичны не застала Федора Паникратова. Он выехал по вызову в обком партии.
21
Когда в коридоре райкома слышалась тяжелая поступь Паникратова, машинистки в общем отделе начинали зябко кутаться в платки. Секретарь райкома все время был мрачен и раздражителен. С Родневым у него за день до отъезда вышла короткая стычка.
- Федор Алексеевич, будет семинар секретарей первичных организаций, хорошо бы на нем выступили от разинцев и от чапаевцев.
- Это что? Самореклама?
- Нет! - резко ответил Роднев: оскорбить его сильнее Паникратов не мог. - Забота о будущем урожае!
А Паникратову было не до будущего. Какое же будущее, когда сейчас район переживает несчастье! Минует все, забудется, тогда можно подумать и о будущем.
Но вот Паникратов уехал, за него остался Сочнев, а с ним Родневу было легко сговориться.
По дороге, припорошенной сухим снежком, Роднев приехал в Лобовище.
Груздева в правлении не было. Там сидел Спевкин с Алексеем Трубецким, гостем в Лобовище нечастым.
- Вот учу уму-разуму. Боюсь, как бы разинцы не промахнулись с лесозаготовками. Тут председательское соображение нужно. Приехал рассказать, пока не поздно, - здороваясь, пояснил Трубецкой.
- Что за "председательское соображение"? - удивился Роднев. Он знал - колхозы должны выделить на работу в соседний леспромхоз определенное количество людей и лошадей, их нужно назначить, только и всего; какие еще "председательские соображения"?
- А соображения такие, - принялся объяснять Трубецкой, - чтоб государству была польза и колхозу выигрыш, словом, и матка не сохла и телята сыты. Как делали здесь раньше? Приходила им разнарядка, выделяли работников из тех, кто поплоше. Хорошие, мол, и в колхозе пригодятся. И, глядишь, съездили в лес - оборвались, лошадей заморили, а заработать не заработали. Колхозу от заморенных лошадей убыток, работники недовольны, да и государству, само собой, от аховых работников польза аховая. Так ведь было, Дмитрий?
Спевкин с готовностью тряхнул кудрями: "Так, так".
- А мы выделяем лучших работников. Не скупимся, потому что зимой в колхозе работы не много. Даем им лучших лошадей и говорим: "Поезжайте, друзья, не срамите колхоз, больше зарабатывайте". Посылаем не на квартал, а на всю зиму, на сезон. Ребята крепкие, за месяц они всю зимнюю норму выполнят, глядишь, там уже прогрессивные идут; за один кубометр платят как за полтора или за два даже. К концу зимы наши ребята так зарабатывают, что не каждый инженер такой оклад получает. Петр Корпачев, например, в прошлую зиму пятнадцать тысяч привез, а Рогулин - восемнадцать. О Рогулине по лесу слава идет.
- Восемнадцать тысяч! - подавленно протянул Спевкин.
- Да за лошадь, на которой он работал, колхозу перечислили восемнадцать тысяч. А мы десять лошадей посылали, чуть не сто тысяч чистеньких.
- Ах ты, мать честна! - шлепнул по колену Спевкин. - Сто тысяч, как с куста!
- Не с куста, а с леса. Видишь, и колхозники подзаработали, и колхоз в выгоде, и государство не в накладе. Сколько эшелонов леса наши ребята нарубили и вывезли? Разве это не святое дело? А?
- Но лошадей-то измотали, конечно? Вам хорошо - конюшни богатые, а у нас отправь крепких лошадей, весной Лазаря запоем, посевную проводить не на чем.
- А мы в лес вместе с рабочими контролера над лошадьми посылаем, старшего конюха Гаврилова. Тот лошадей замучить не даст.
- Ага. Мы Юрку Левашова пошлем.
У Роднева было в колхозе много дел, и он перебил:
- Извини, Алексей Семенович… У меня давно к Дмитрию вопрос есть.
Спевкин насторожился.
- Ты еще долго думаешь, переросток, в комсомоле сидеть? Пора бы подавать заявление в партию.
У Спевкина от смущения рука сама собой полезла в волосы.
- Я давно думаю, Василий Матвеевич. Побаиваюсь. Помню, как мы с тобой встретились.
- Что было, то прошло.
- Я могу дать рекомендацию, - внушительно произнес Трубецкой. - Человек стоящий, что ни скажи - на лету хватает.
Роднев ушел.
Переговорив обо всем и проводив Трубецкого, Спевкин направился к Груздеву. Тот сидел дома и, почесывая под расстегнутым воротом рубахи волосатую грудь, разбирал на столе какие-то бумаги. Недавно Груздеву пришлось завести очки. Спевкин сам выбрал ему в городской аптеке самые большие, в черной оправе. "Не усы бы, вид у тебя, Степа, под академика, - посмеивался Спевкин. - Усы-то ефрейторские, сбрил бы к ляду, на что они, когда очки есть".
Однако, когда заставал Степана за книгами, в очках, насупленного, невольно проникался уважением.
- Был у тебя Роднев?
- Был. Только что уехал.
- Он говорил тебе?
Груздев печально вздохнул, освободился от очков, и с его лица как бы смыло всю строгость.
- Говорил, Митя, говорил… У меня - голова кругом. Ну-ка, подумай - с докладом выступить!
- С каким докладом?
- Как каким? Перед всеми секретарями парторганизаций района придется мне рассказывать о нашем почине. А какой я, прости господи, докладчик!
- Ну и ну! Точно - задачка! Только я тебя о другом спрашиваю: не говорил тебе Василий, что мне пора оформляться в кандидаты? Рекомендацию хочу попросить у тебя.
Лицо Груздева сразу же отвердело.
- М-да… Не дам я, пожалуй, тебе рекомендацию. Обожду.
От неожиданности у Спевкина пересохло в горле.
- Это как?
- Пока Роднев жил у нас, ты было схватился читать, потом, смотрю, бросил. Лежат книги у тебя в столе среди рассыпанной махорки, мешают только.
- Сам знаешь, в колхозе дел по уши, не успеваю везде.
- А у меня не "по уши"? Чай, тоже не без дела сижу - и МТФ и парторганизация на мне, - а креплюсь. На гулянки ходить, отплясывать небось время находишь?
Спевкин рассердился.
- Роднев дает рекомендацию, Трубецкой дает, а ты - "не дам". И не надо! В райком комсомола пойду или к Чураеву, дадут, не откажут!
- А через кого вступать будешь? Через нас, мы же будем принимать. А я, брат, все на собрании выложу, как есть.
В знак того, что разговор окончен, Груздев снова надел очки. Надевал он их по-особенному, подаваясь головой на очки, не седловину садил на нос, а нос подводил под седловину. Строгий блеск стекол на обветренной физиономии Груздева охладил Спевкина, он сразу понял: и ругаться и просить бесполезно.
Лишь на улице к нему вернулась способность удивляться: "Вот тебе и Степа Груздев! Раньше как Роднев, так и он, а теперь гляди-ка! Поспорь с ним. Не дам - шабаш! Пожалуй, и в самом деле в районе выступит. И когда он успел так перемениться?.."
22
Паникратов вернулся из области поздно вечером. Дети спали. Старуха мать, привыкшая встречать сына из всех командировок, спросила:
- А Наташке валеночки купил?
- Нет, не купил, - ответил невесело Паникратов. - Некогда было.
- Некогда! До сих пор девчонка в ботиках ходит. - И старуха, привычно собирая ужин, заворчала. - Отцы! Нарожают детей, а заботки нисколько тебе нет, нисколько! Говорила ведь, говорила - женился бы…
Тут она вспомнила, что Федор еще не знает известной всем в Кузовках новости.
- Чем не невеста тебе была Машка, - и видная из себя и работящая? За такую небось мужу краснеть нечего. Так нет! К Марии-то, слышь, стал прислоняться этот, как его… ну, который у нас в гостях тогда был, когда Витюшку из школы встречали. Роднев, что ли? У тебя теперь работает. Он, поди, не как ты, не хлопает глазами. Он тебе живо даст от ворот поворот.
Паникратов, обычно молча выслушивавший воркотню матери, прикрикнул:
- Да перестань ты! Больно нужны мне эти бабьи сплетни!
- Сплетни? Вот тебе и сплетни! Горюшко мое, и в кого ты уродился? Отец-то твой, царство ему небесное, не такой лопоухий был. Меня с богатого двора свел.
Утром Паникратова встретил в райкоме Сочнев.
- А-а, вот и ты, наконец! Когда приехал? Почему машину не вызвал?
Сочнев тоже, видно, только-только появился в райкоме. Со щек его не сошел горячий морозный румянец.
- Чему радуешься? Нечего веселиться, - Паникратов тяжело опустился на стул.
Сочнев собрал около пухлых губ суровые складки.
- Что сказали?
- "Поживи, Паникратов, до партконференции, там будет видно", - вот что сказали.
- Да-а, - протянул Сочнев, - конференция-то не за горами.
Паникратов поднялся, прошел к своему столу, но Сочнев не любил и не умел грустить, глаза его вновь заблестели, и он начал оживленно рассказывать:
- К семинару готовимся. Знаешь, решили выступление Груздева из "Степана Разина" на семинаре дать, пусть расскажет, как они перенимали опыт у чапаевцев. Парторганизация там маленькая, а дела делает. Вопросы, споры будут… Думаем, живой получится семинар.
- Роднева выдумка?
- Роднева… Он и Груздеву помогает готовить выступление.
Паникратов презрительно дернул щекой.
- Роднев начинает командовать в райкоме, и ты под его дудку заплясал.
Глаза Сочнева удивленно округлились.
- Послушай, Федор… что значит "заплясал"? Дело-то нужное.
Паникратов вскочил, хлопнул ладонью по столу.
- Был план семинара утвержден на бюро? Был! Ты его утверждал? Утверждал! Этот Роднев только появился в районе, чуть-чуть помог колхозу и уже ползет во все щели… Карьерист твой Роднев! Вверх лезет! Не замечаешь? А я замечаю!
Сочнев побледнел.
- Ты напрасно. Зря! Какой же он карьерист?
Паникратов понял, что кричал он действительно напрасно.