Женщины тихо прыснули, когда Волков возмущенно начал:
- Вот у вас скользкие доски проложены. Днем вы доите в коровнике и носите ведра с молоком. Говорят, многие падали, но, к счастью, никто не покалечился. Вон за утятником работает пила, там полно опилок. Нужно только привезти и посыпать пол. Даже не привезти - принести в мешке. Что, вам для этого нужно специальное решение парткома?
- Я им говорил, - сказал Иванов, - и напоминал.
- Я уж устала говорить! - воскликнула заведующая. - Разве они слушают слова? Им же только прийти, отбарабанить - и домой.
- Сама иди потаскай, потруди руки! - не очень убедительно стала защищаться Ольга. - Все вы хороши говорить! А чего это я буду носить? Она с Цугриком прохлаждается, а мы носи? Нема дурных!
- Цугрик здесь ни при чем, - заметил Волков.
Ему никто не возразил, и он заговорил опять:
- Вот вы моете бидоны и всю посуду водой из пруда. А почему не берете воду из колодца, не кипятите ее?
- Я сигнализировала товарищу Иванову: исправьте печь, - сказала заведующая.
- Когда это вы мне сигнализировали? - рассердился Иванов. - Я сам говорил: кипятите воду! И напоминал!
- Сами себе вы напоминали, - возмутилась заведующая. - Печь мы не можем топить, она дымит, коровы задыхаются.
- Там кирпич в трубу упал, - сказала Ольга. - Залезть да вытащить, так ей же лень ручки марать, ей чтоб кто-нибудь, а самой только к Цугрику бегать!
- Цугрик, говорю вам, ни при чем, - раздраженно сказал Волков. - А вот вы, Ольга, скажите лучше, почему у вас коровы грязные? Вы, видно, разучились скребки брать в руки, отчего это?
- Наших коров чистить - это перпетуум-мобиле, - сказала Люся.
- Вы у нее дома поглядите! - завопила Ольга. - Тогда узнаете, как Софья Васильевна чистоту наводить. Потому что ее собственное, туды же ведь Цугрик ходить!
- Прекратите о Цугрике! - завопил Волков. - Я вас по существу спрашиваю! Почему смазываете руки черт знает чем, какой-то дрянью?
- Завтра я вазелин доставлю, - спокойно сказала заведующая. - Признаю критику, это моя недоработка; были перебои, потому что мне некогда было съездить.
- Полгода уже недоработка!
- Она воруеть! - воскликнула Ольга. - Она на ем наживается, и молоко воруеть, и вазелин воруеть, и ведра поворовала, она диваны да шифоньеры покупаеть, милого свово приваживаеть. А я не хочу работать, коли так все идеть. Она вам "выполним-перевыполним, горим решимостями", а сама воровка и потаскушка со своим Цугриком, вот как!
Тут поднялся невообразимый шум; и напрасно Волков кричал, стучал кулаком: бабы разошлись и перебивали одна другую, заведующая махала рукой, ничего нельзя было понять, даже баба Марья вскидывалась, открывала рот, но, впрочем, молчала.
Наконец страсти немного улеглись. Заведующая застыла с каменным лицом.
- Может, послушаем вас? - нерешительно спросил Волков. - Что вы скажете?
Заведующая встала, оглядела всех презрительно и выложила:
- Чирьева - лентяйка и первая горлопанка потому, что ее поймали в прошлом году с ведром комбикорма. Она мне этого простить не может.
- Сама ты воровка! - презрительно закричала Чирьева.
- Баба Марья злится, что я не даю молока, она неоднократно просила молока для себя, а я не давала. Архипова Анна - бракоделка, потому у нее свое хозяйство, а к государственному душа не лежит, ей лишь хвостом крутнуть да домой. Таких заставишь лишний час переработать, держи карман!
- Ты много лишних переработала? - крикнула Валя Ряхина.
- И вы, Ряхины, туда же. Нет, чтобы проявить трудовой энтузиазм, с комсомольским огоньком, как вас учили. Вы взяли бы пример с новенькой; она, посмотрите, пришла на трудную и незнакомую работу, а старается, потому что она честная комсомолка, она знает: Родине нужно молоко, и наш коллектив должен не склоками заниматься, а неустанно повышать производительность труда, добиваться пудовых надоев от каждой фуражной коровы. Этого требует от нас Родина, этому учит нас партия!
Она с достоинством села. Наступило молчание. Галя посмотрела вокруг: доярки притихли. У Ольги на лице было такое выражение, будто ее ударили обухом. Иванов улыбался. Волков опустил глаза и рассматривал руки.
- Может, пастухи что-нибудь скажут? - спросил он.
- А что? Наше дело малое, гоняем, - неохотно сказал Костя с какой-то насмешкой. - Наше дело пастушье, равно что телячье…
Волков посмотрел на Галю. У нее упало сердце.
- Вас заведующая похвалила. Вы уже работаете полтора месяца и комбикорма, молока, ведер, кажется, не собирались воровать, а чужой личной жизни вам завидовать рано. Может, вы нам что-нибудь скажете?
У Гали пересохло в горле. Она не ожидала, что все обернется так. Она поняла, что Волков недаром вызывает ее: она заварила кашу и пусть держит ответ. Она проглотила слюну и испуганно поднялась.
Если бы у нее был жизненный опыт, она бы моментально сообразила: дело доярок проиграно, почти доказано, что рыльце у всех в пуху, а красно говорить они не умеют в такой мере, в какой это умеет заведующая. Иванов будет только рад, если Галя поддержит заведующую. Волков поморщится, но обрушит свой гнев на доярок, а Галя никаких фактов ему не писала, она просила только приехать и посмотреть. Свергнуть заведующую не удастся, как видно, у нее действительно "рука"; и недаром пастухи смолчали, они видят, что эта каша ничего, кроме вреда, не принесет.
Но Галя еще была молодая и неопытная, она стала говорить то, что думала.
Собрание шло прямо на траве. Люди сидели широким кружком, и солнце уже припекало им затылки. Рядом о жерди чесались коровы и бродили ягнята. Иванов поймал одного и стал выбирать у него репья.
Галя сказала:
- Но послушайте, дело не в вазелине или в ведре комбикорма. Софья Васильевна говорила обо всех очень нехорошо. Это неверно, наши женщины очень старательные, очень трудолюбивые. Как раз сама Софья Васильевна, мне кажется, - ленивый и равнодушный человек. Когда заведующая относится к делу плохо, то и другие тоже относятся плохо, потому что обидно и вообще… Судите сами: все приходят в половине четвертого утра, а кончают вечером, в одиннадцатом часу. Это трудная, беспорядочная жизнь. Заведующая бывает на ферме только утром, чтобы сдать молоко, вот и вся ее работа. Так разве это не обидно? Зачем тогда заведующая? Молоко мы могли бы сдать и сами…
- Вы такие грамотные, без меня насдаете - в тюрьму сядете! - воскликнула Софья Васильевна.
Поднялся шум. Ольга уже вытерла слезы и полезла на заведующую с кулаками; ее держали и успокаивали.
- Продолжайте, - сказал Волков. - Интересно…
- Мы потому писали вам, просили вас приехать, - сказала Галя, осмелев, - что сами мы бессильны. Вначале мне стало просто страшно: такой грязи в жизни я не видела. Навоз ведь надо убирать, каждый день убирать, и бригадир пусть выделит людей, а про опилки я не думала, но мы принесем. А лучше сразу привезти несколько подвод. Дайте подводу, это какой-нибудь час дела. Мы и погрузим и разгрузим…
- Скажи про подкормку святым духом, - напомнила Люся.
- Днем, в жару, коровы не пасутся из-за оводов, стоят часами на цепи в коровнике, и никакой подкормки нет, надежда вся на выпас. Но ведь это азбука зоотехники - чтобы скоту давали в стойле траву или сено, а здесь голодовка стала азбукой. Никогда никаких пудовых надоев не будет, всем это ясно, но никого это не беспокоит. Лисичка должна была телиться, ее не выгоняли в стадо; она двое суток стояла голодная, потом все-таки выгнали - так ведь и коров и телят можно покалечить. Это позорно! И если товарищ Иванов так занят, что не занимается этим, то Софья Васильевна должна была устроить, и людей послать косить, и лошадей найти…
- Один фотографирует цельными днями, а другая дрыхнеть! - зычно крикнула Ольга.
- Как вам не стыдно, - говорила Галя, закусив удила, - как не стыдно употреблять высокие слова, чтобы спекулировать ими? Вы говорите о Родине, обязательствах, долге и партии, но вам ведь наплевать на этот долг и обязательства. Ведь вы же сами ничего полезного для Родины не делаете! Вы только произносите слова, которые специально выучили, которые для вас - способ пускать пыль в глаза и запугивать: мол, вот я какой идейный человек, попробуй тронь меня! За эти фразы вы прячетесь, как за забор. Ими вы выставляете себя в глазах начальства, чтобы не потерять теплое место, круглую зарплату, иначе вам придется работать в поле или на заводе у станка, а это не по пашей ленивой душе, вот вы и произносите речи из слов, которые вы оскорбляете и вряд ли в них верите. Вы просто негодный и ненужный работник.
Наверно, от растерянности и страха Галя говорила складно, почти по-книжному.
- Боже, какая змея! Они на меня писали, - с ужасом сказала заведующая, всплеснув руками. - Люди добрые, у нас по четырнадцать литров на корову - это, что же, с неба упало?
- Но это же совсем не благодаря вам, а несмотря на вас, - с досадой сказала Галя. - Просто не все такие ленивые, как вы.
Галя села, и дальнейшее происходило для нее как в тумане.
Шум поднялся невероятный, были вытянуты на свет грехи всех и каждого, нынешние и минувшие. Но чем-то Галя всех подкупила, и речь ее все-таки повернула собрание. Она только слышала, как под конец заведующая истерически выкрикнула:
- Ни минуты не останусь! Меня в "Рассвет" уже год зовут завчитальней. Больше моей ноги тут не будет!
Она вскочила и ушла, провожаемая криками.
Доярки торжествовали. Теперь они не понимали, чего ради они так долго терпели, почему раньше не могли избавиться от нее.