Глаз не оторвать, а сколько можно передумать, понять ничтожество и могущество человека, вступившего в сражение с природой!
Неожиданно возле Дмитрия Ильича возникла женская фигура, закутанная в шарф и меха. Дмитрий Ильич узнал Танечку Лезгинцеву.
- Любуетесь? - Она подала руку в варежке, посмотрела из-под намерзших ресниц.
- Любуюсь.
- Задыхаетесь от восхищения?
- Нет. Мне несколько не по себе, - признался он.
- Тогда похвально. - Она вытащила руку из варежки, подула на пальцы. - Делали мне маникюр, порезала, дуреха… Как вы будете описывать северное сияние?
- Подумаю. Еще не решил.
Опаловое облако, возникшее над высотами в северо-западной части неба, постепенно светлело, вытягивалось вверх, струилось бледно-игристыми полосами. Если искать сравнения - опахала, разметающие черное небо.
- Ничего подобного, - выслушав Дмитрия Ильича, возразила Танечка, - северное сияние напоминает мне полотнище белого шелка, когда ветер колышет. Именно белого, а не радужного.
- Есть все же цвета, они почти неуловимы. Вглядитесь - голубоватость, а вон чуточку аловатое.
- Не вижу… Василек! - обратилась она к одному из проходивших мимо офицеров. - Скажите… Это журналист Ушаков, не опасайтесь, мы секреты не будем из вас выуживать…
- Ну, я… что вы… - Василек засмущался.
- Скажите, что напоминает сияние?
- Сияние? - Он подумал, обернулся к товарищам, сгрудившимся возле Танечки. - Мне думается, оно похоже на пробегающую цветную музыку.
Его спутники засмеялись, посыпались уничтожающие реплики.
- Тихо! - прикрикнула на них Танечка. - Он сказал гениально. Пробегающая цветная музыка. А еще? Более реально.
- Более реально, Татьяна… - Отчества не назвал, замялся: - Я-то сам рязанский, потому скажу… Напоминает пряди белого, хорошо вытрепанного льна, длинные пряди. Поглядите, как ими размахивает кто-то сидящий за горизонтом!
- Браво, Василек, браво! - воскликнула Танечка. - Я сказала - шелк. Почти одно и то же… Теперь радует вас или печалит это явление?
Дмитрий Ильич удивился: все офицеры наперебой сообщили Танечке, что северное сияние их радует, поднимает дух, будоражит.
Когда они удалились веселой гурьбой, Дмитрий Ильич сказал:
- Вас встретили, потому и будоражит. Не северное сияние, а вы, Танечка.
- Отлично! - Танечка прильнула к нему, в своей меховой шубке, как зверек. - Вы умеете говорить комплименты. Кстати, Василек из нашего экипажа. Юноша, а уже командир боевой части. Его специальность - ракеты. Акулов. - Пошутила: - Случится идти на дно, родственнички перекусят его в последнюю очередь. - И сразу о другом: - Почему вы сбежали от нас? - Она игриво похлопала его варежкой по плечу, снова подула на озябшие пальцы. - Ну-ка погрейте… - И забралась к нему в рукавицу. - Какая у вас горячая кровь, Митенька! - сказала и громко засмеялась.
Сияние продолжало плясать. Полосы рассеянного света сгустились, оторвались от горизонта и, свернувшись лентой, заиграли свежими красками.
- Теперь чуточку лучше, - отметила Танечка равнодушно, - режиссер перестроил мизансцену. Правда, недурной у него осветитель? - Не дожидаясь ответа, сказала: - Покажите, как вы устроились? Не понравится, перетащу к себе.
- Не знаю, как… - Дмитрий Ильич запнулся.
- Думаете, глухая провинция и люди не могут вести себя, как люди? - Она подтолкнула его и повела по лестнице вверх.
На втором этаже отдышалась, расстегнула воротник шубы, поправила кофту.
Она стояла близко от него, выше на ступеньку. Он чувствовал запах духов.
- Пошли дальше! Не вздумайте меня обнимать, - засмеялась. - В этих вопросах я сама проявляю инициативу.
- Забавно. Вы или…
- Или ненормальная, или штучка? - перебила она. - Это хотели сказать? Отвечу. И то и другое.
Татарка открыла дверь, исподлобья оглядела гостью.
- Вы к кому, гражданка?
- К нему, молодушка. К нему. Здравствуйте, милая, - сунула руку привратнице и, напевая, зашагала по коридору. Хлопала варежкой по дверям: - Люкс, люкс, полулюкс. Сюда вас разместили? Полулюкс?
- Не угадали. В пролетарской.
- Флотское гостеприимство! Если без широких галунов - в конуру.
В комнате потянула носом, поморщилась:
- Мой благоверный сказал бы: параметр пара не тот. - Повела плечами. - Снимите. Жарко.
Оставшись в пунцовой кофточке и шерстяной юбке, присела к столу, щелкнула сумкой, закурила сигарету "Астор". Пачку с каким-то важным стариком иностранцем небрежно бросила на стол. Увидела водку. - Налейте-ка, - попросила она, - вы еще не начали? Разве вас не посещал розовый старый поросенок?
- Какой такой поросенок? - переспросил он, хотя сразу понял - имеется в виду Белугин. - И почему старый?
- Вы не спрашиваете, почему розовый?
- Если поросенок, значит, розовый, - Дмитрий Ильич поддался ее шутливому тону. Отвинтил пробку, ополоснул граненый стакан. - Полный или половину?
- Спрашиваете! Конечно, полный.
- Да? Пожалуйста! Осторожно, чтобы не расплескать.
- Поставьте и налейте второй.
- Второго нет. Кликну молодушку.
- Не надо, - указала на латунный наконечник бутылки и проследила не за его руками, когда он наливал, а за выражением лица. - А вы ничего… Митенька! Ваше здоровье!
- Помилуйте, Танечка. Вы же просили стакан!
- Стакан вам. Вы мужчина. Давайте не ломайтесь. Надоели мне до смерти беспорочные мужья. Скучно с вами. Забыли пушкинские времена. Эх вы, мужчинки!..
Она настойчиво заставила его выпить. Молча, сосредоточенно выкурила еще сигарету.
В окне продолжало плясать ртутное флуоресцирующее пламя. Она попросила погасить лампу. Притихла, наблюдая за быстрыми изменениями светотени. Ее освещало только с одной стороны, отчего резче очерчивался восточный профиль смуглого лица.
- Юганга. Ворота четырех океанов! Как еще! А мне здесь тоскливо до жути. Я жена моряка. Как невыносимо! Кто понимает, что такое жена моряка? - Она встала, крутнулась на одной ноге, нарочито свалилась на руки Дмитрию Ильичу. - Ну, целуйте!
Он принимал все за шутку.
- Целуйте, Митенька! - И сама притянула его к себе, прижалась губами, поспешно высвободилась, переменила тон. - Все! Хорошего понемногу. Подайте мне шубу и проводите. Увидят? Ерунда. Ужинать с Белугиным? Ах да, ужин с Белугиным пропустить нельзя. Тогда ладно. Завтра прибывает начальство, подумаю, кого из них пригласить. И вас прошу… Я выйду отсюда одна. Отменяю прежний приказ - не провожайте!
6
За ужином Белугин держался несколько странно. Задавал отвлеченные вопросы о преимуществах командированных и рассказал пару случайно возникших неприятностей из-за вольного обращения с дамским полом. Попытки уйти в другую область не удались. Раздосадованный полунамеками, Дмитрий Ильич попросил своего спутника объясниться без всякого лукавства.
- Что же, дорогой мой, если ва-банк, так ва-банк. - Белугин игриво подморгнул, приблизил губы почти к самому уху Дмитрия Ильича. - Не удалась мне моя тактика. Не сумел все же изолировать вас от этой особы. - Белугин отвалился, возле глаз сбежались смешливые морщинки. Он выжидал реакции на свои слова. И, судя по багровой краске, прихлынувшей от ушей к щекам и надбровьям Ушакова, и минутному его онемению, атака завершилась успешно. - Тактически грамотная оказалась, просочилась, - Белугин подхихикнул и, не поднимая смеющихся глаз, принялся крутить хлебный шарик между двумя перекрещенными пальцами. - Пробовали покатать шарик между двумя пальцами? Шарик один, а кажется - два.
"Ишь, надсмотрщик, - размышлял Ушаков, катая шарик. - По собственной инициативе, ради покоя чужой семьи или?.."
Отделаться молчанием не удалось. Белугин пошел в открытую:
- Надо локализовать происшествие разумно. Ради Лезгинцева. Забега́ла? Забега́ла. Здесь все на виду, как мухи на блюде. Не отнекивайтесь. Сыграйте полную наивность этакого безупречного мужа и отца континентального семейства. Ее тоже следует предупредить. И не медлить. Если другие нашепчут, спектакль не поможет.
- Послушайте, товарищ Белугин, - резко остановил его Ушаков, - у нас с вами, на мой взгляд, сложились неверные отношения… - Он помолчал, выпил воды, смахнул со стола проклятый шарик. - Я приехал сюда не как жуир, а ради дела. Я не хочу, не желаю вникать в семейные дрязги. И тем более становиться одним из персонажей того самого спектакля, о котором вы говорите. На кой черт вы потащили меня к Лезгинцеву, вовлекли в заколдованный круг! Кому это нужно?..
- Дмитрий Ильич, прошу извинить, - Белугин умоляюще сложил руки на груди. - Разве я вас в чем-то упрекаю или подозреваю? Я хочу предвосхитить сплетни, найти разумный выход…
- Откуда выход? - Ушаков пристукнул кулаком по столу. - Зашла? Зашла. Что из этого? Почему сразу скабрезные выводы? Если хотите, следственные подробности…
Белугин покорно выслушал сбивчивый рассказ, согласно кивая головой, как бы утверждая вполне приемлемую версию для заметания следов.
Пришлось рассказать о северном сиянии, об офицерах, о Васильке Акулове, о сравнениях со льном и шелком. Подробности окончательно убедили многоопытного Белугина в том, что у журналиста и в самом деле рыльце в пушку. К тому же мимо его проницательного взгляда не прошла початая бутылка в гостинице, виноватая запальчивость, да и "молодушку" нельзя было сбросить со счета.