- А какая разница - сколько? Неважно, сколько гектаров, важно, что на опыте "Маяка" учатся другие колхозы.
- А мы пока ничего поучительного для себя у вас не видели, - отрезал Шалит. - Двенадцать образцовых коров поставили в образцовый коровник, создали для них исключительные условия, выделили им одним обильный рацион - чего ж вы хотите. Да тут и коза даст столько молока, сколько не даст иная корова! А вы шумите! То же самое и с вашим образцовым клином: на семи-восьми гектарах хорошо удобренной и ухоженной земли вы снимаете небывалые урожаи… Ну, а на остальных полях? Да ведь вы и самих себя обманываете, и нас всех!..
Коцин был уверен, что надеждинцы, так же как и остальные гости, бывавшие в "Маяке", будут поражены всеми чудесами, которые он им покажет, и вдруг… вот те на! Да нет, это не что иное, как черная зависть! Не о них же пишут в газетах, а о нем, о Коцине, не их ставят в пример всей округе, а его, Коцина! Вот их зло и берет.
Так думал уязвленный до глубины души Коцин, в упор уставившись на гостей глазами, в которых застыла холодная злоба.
- Так что же вы думаете, что больше всех смыслите в хозяйстве? Вот только что, за несколько минут до вашего приезда, были у нас гости, и они были поражены, понимаете, поражены всем тем, что им довелось у нас увидеть.
- Очень может быть, но это потому, что вы провели их через парадный ход в специально для гостей убранную залу, а то, что у вас кругом творится, вы им так и не показали, - отозвался Журбенко.
- А разве я должен был провести их через черный ход? Вы, быть может, прикажете мне нужники и мусорные ямы людям показывать, - иронически отозвался Коцин. - Э, нет, мы показываем гостям самое лучшее в нашем хозяйстве, чтобы они смогли у нас позаимствовать что-либо полезное, поучительное!
- Ну, что ж, мы не возражаем. Только покажите нам побольше хороших примеров, - примирительно сказал Журбенко, дернув за рукав Шалита: мол, успокойся, будь посдержаннее.
Но Коцин уже разошелся.
- Я же говорил, - кричал он, - что у вас бедняцкий подход к жизни! Увидели такие коровники, какие вам и во сне не снились, асфальтированные дороги, клуб, который не уступит любому городскому, вот вам и стало не по себе - глаза на лоб полезли…
- Глаза у нас на месте, мы только хотим, чтобы у вас было побольше таких коровников, а не один, - с добродушной улыбкой возразил ему Журбенко. - Мы считаем, что ваше хозяйство требует еще немалых средств. А раз так, вы не имеете никакого права тратить на один коровник такую уйму денег.
- Дайте срок, у меня все коровники будут такими! - раскипятился Коцин. "Вот еще, - подумал он, - эти молодцы, как видно, приехали сюда не учиться, а меня учить".
Но как Коцин ни выходил из себя, внешне он еще пытался казаться спокойным и приветливым хозяином. Проходя мимо гаража, он приказал шоферу подъехать к правлению, откуда через несколько минут выехал вместе с гостями осматривать поля. Вернулись они, изрядно устав, поздно вечером. Последние лучи заходящего солнца уже начинали гаснуть, но у края небес еще алела полоска зари, а вечерний воздух был прозрачен и пронизан мягким голубоватым светом. Не глядя на это, Коцин приказал включить электричество, и перед изумленными гостями над входом в клуб ярко засверкала приветственная надпись из искусно сплетенных электрических лампочек: "Привет гостям из братского колхоза!" Очевидно, это было сделано по приказу Коцина, пока они объезжали поля.
- Пожалуйста, - радушно пригласил их Коцин. - Загляните в клуб, посмотрите нашу выставку.
Они вошли в фойе просторного, светлого клуба. Рука на плакате указывала на зал, в котором разместились стенды выставки. На первом же стенде надеждинцы увидели поясной портрет председателя колхоза с четкой надписью под ним: "Аншл Менделевич Коцин - кавалер медалей, награжденный почетной грамотой райисполкома и райземотдела".
Далее шли гораздо более скромные стенды с портретами Героев Труда - полеводов, животноводов, доярок, стенды с фотомонтажами, лозунгами и диаграммами, снопами пшеницы и початками кукурузы.
- Неплохо, - отозвался Шалит, - выставка настоящая. Как тебе удалось все это устроить? Недешево, видать, обошлось?
- А ты что, даром захотел? - не выдержав, огрызнулся Коцин. - Так ведь это же культура, понимаешь ты - куль-ту-ра!
- А ты бы лучше на деньги, которые всадил в эту культуру, построил еще один образцовый коровник, а то и два - куда больше пользы принес бы хозяйству, - рассудительно отозвался Шалит.
- Да ты, кажется, так отстал от жизни, что разучился отличать выставку от хлева, - ядовито прошипел Коцин.
- А зачем нам глазеть на твой портрет на выставке, когда мы с таким же успехом и бесплатно можем любоваться тобой в натуре? - пошутил Шалит и уже серьезно добавил: - Для ваших героев хватит, пожалуй, Доски почета. Ну, а остальные экспонаты каждый может без прикрас увидеть, побродив по твоему колхозу. Так зачем же бросать на эту бесполезную, в конце концов, затею такие средства?
- Да пойми ты, что выставка как зеркало отражает все наши достижения! - совсем уже вышел из себя Коцин. - Вот посмотри, как люди отзываются о ней. Что они - все невежды или круглые дураки? Так, что ли, ты, единственный в районе умник, считаешь?
С этими негодующими словами Коцин подбежал к столику, на котором лежала приготовленная для гостей книга отзывов, и стал лихорадочно ее перелистывать.
- Почитай, почитай, что добрые люди пишут, - развернул он книгу на давно, видно, облюбованной странице и стал с нетерпением ждать, выглядывая из-за плеча склонившегося над книгой Шалита, что тот скажет. Но Шалит молчал.
Так и не дождавшись ни слова, Коцин потянул его за рукав:
- Ну, так что же ты скажешь? Разве плохо отзываются люди о нашей выставке? Есть ведь чему у нас поучиться, не правда ли? Чем же мы не университет?
Белокурая секретарша райкома Маша, с голубыми, детски ясными мечтательными глазами и задорно вздернутым носиком, в этот ранний час была одна в приемной. Она делала вид, что разбирается в поступивших бумагах, а сама внимательно прислушивалась к тому, что делается в кабинете у Шулимова. Судя по громкому голосу и отдельным доносившимся в приемную раздраженным фразам, тот распекал, председателя колхоза "Надежда", первым явившегося в этот день на прием.
- До каких пор вы всё будете экспериментировать, и не выполнять государственный план? - донеслось в приемную.
- По мере сил мы выполняем то, что от нас требуется, - услышала секретарша спокойный, как будто чуть-чуть печальный голос Журбенко. - Но нам обидно, что вы совсем не замечаете наших трудов. Что бы мы ни делали, вам все кажется плохим и ненужным.
На минуту в кабинете стало тихо: как видно, Шулимов был немного озадачен ответом Журбенко. Но вскоре он опять загремел:
- Я спрашиваю, почему вы не выполняете план, а вы увиливаете от прямого ответа!
И опять донесся слегка хрипловатый голос Журбенко:
- Мы вкладываем немало сил и средств в наш сад и виноградник и в другие отрасли хозяйства, которые дадут результаты не сразу, а попозже… Именно поэтому нам и трудно было к сроку выполнить план.
- Все это пустые отговорки, - все еще сердито отозвался Шулимов, - а если даже и так, зачем было затевать такое, на что силенок не хватало и чего от вас, собственно говоря, не требовали.
- Да это-то так, - послышался певучий голос Журбенко, и разговор перешел, очевидно, на другое, стал спокойнее. - Все это пускание пыли в глаза или попросту надувательство, - услышала Маша характерный для Журбенко приглушенный говор. - Вы только присмотритесь как следует и убедитесь сами, что это так. Коцин обманывается сам и всех кругом обманывает. Нет, это не партийный путь, ни в коем случае не партийный.
В тот момент, когда взволнованный Журбенко произносил эти слова, в приемную вошел высокий, хорошо одетый мужчина средних лет. Маше бросились в глаза коротко подстриженные усики на полном лице приезжего.
- Могу ли я видеть секретаря райкома? - спросил он, подойдя к небольшому столу, за которым сидела девушка.
- Секретарь собирается, кажется, куда-то выехать, - ответила та, подняв глаза на нового посетителя. - К тому же он сейчас занят, принимает товарища. Когда тот выйдет, я спрошу - может быть, секретарь сумеет вас принять. А вы по какому вопросу?..
- Мне очень нужно поговорить с ним, и сейчас же… Я из Москвы, корреспондент, - представился приезжий.
Приехав накануне вечером в районный центр, корреспондент прямо из гостиницы направился в редакцию местной газеты - он был почти уверен, что застанет там кого-нибудь из сотрудников и тот подскажет ему, в какой колхоз лучше всего отправиться завтра, чтобы побеседовать там с народом. Но дежурный работник редакции предложил посоветоваться об этом с секретарем райкома.
Не успел журналист закончить свои переговоры с секретаршей, как из кабинета быстрыми шагами вышел взволнованный, красный от возбуждения Журбенко.
- Входите, - кивнула девушка приезжему, и тот, стремительно распахнув дверь, попросил разрешения войти.
Углубленный в какую-то сводку секретарь, не отрываясь от нее, утвердительно кивнул.
- Я вас слушаю, - сказал он, подняв наконец голову.
Корреспондент предъявил ему командировочное удостоверение и представился.
- Так, корреспондент, значит, - сказал Шулимов. - Ну что ж, у нас любят журналистов. В нашем районе, дорогой товарищ, вы найдете хороший материал. Есть о ком написать, кого похвалить. Надо, чтобы о наших людях знали по всей стране. Они заслуживают этого.
- Все это верно, однако корреспонденты далеко не всегда хвалят, бывает иной раз, что и поругивают, - полушутя отозвался корреспондент.