Человек во сне так выбросил руки, будто вынырнул из бурного моря. Тут Раиса Павловна тихонько шепнула на ухо спящему:
- Звонил кассир из монастыря…
Легкоатлет вскочил:
- А? Что? Когда?.. - Заспанные глаза блуждали, волосы растрепались - как грива. - Из "Прибоя"?
Ослепительная хозяйка кивнула на меня:
- Знакомьтесь. Иван Иваныч. Человеку негде жить. Человеку надо помочь…
Мужчина утопил расческу в непокорных волосах и прочесал их до сверкающего пятачка на макушке. Наконец взглянул мне в лицо:
- А почему, собственно, не помочь? Черт побери, мне нравится ваш нос. Великолепный курносый нос!
- У нас на Белогорщине, - говорю, - почти у всех такие.
- Неужели?..
Тут я заметил на полу что-то вроде складной шашечной доски, заляпанной разными красками. Не доска, а роскошный хвост жар-птицы. Жилистый легкоатлет перехватил мой взгляд и слегка поморщился:
- Константин Белоневестинский, свободный художник.
- Константин Сергеевич, - молодая хозяйка мило улыбнулась, - можно сказать, единственный певец Белой Невесты. Петушок ему очень мешает. Нет, творческому человеку нужна тишина!..
Я не отрывал глаз от необыкновенной личности. Вот чертяка! Брови у него загибались не вниз, а вверх, как запятые навыворот.
- Что вы, собственно, па меня так смотрите? - удивился Константин Сергеевич. - Друг мой, я такой же работяга, как вы. Вот прилег. Не вижу ни дня, ни ночи. И черт меня дернул с моим талантом родиться в Белой Невесте! Приходится менять кисть на перо… - Покосился на Петушка: - Пека, выдай!
Бойкий мальчуган выбежал на середину комнаты и звонко отчеканил:
Нет вспышки ослепительней на свете.
Чем в КВН играющие дети!
- Не то! Это же, старик, для школы продленного дня! - Константин Белоневестинский поморщился. - Пека! Знаешь, что решила твоя мама? Певца за борт…
- За стенку, - лукаво поправила его солнечная хозяйка. - Лилина половина почти пустует. Только творите! Свет. Тишина…
Константин Сергеевич мягко оттер меня плечом.
- Раиса Павловна! Да вы… вы Белоневестинская мадонна! Я непременно вас напишу!.. - И потянулся губами к ее руке. - Вы как мать…
- Сестра! - Молодая хозяйка великодушно подала ему руку. - Не беспокойтесь, Константин Сергеич. Я сама займусь вашей эвакуацией. А вы, Иван Иваныч, видно, с дороги проголодались? Мой "Золотой якорь" к вашим услугам.
- Удивительный у вас климат! - говорю. - Боюсь, и сам я что-нибудь сочиню!..
4. Дарованный шашлык
Узорчатый "Золотой якорь", что корабль, качался на синих волнах. С Белой Невестой его соединял приветливо поскрипывающий трап. Мы вошли в зал, а там ветерок гуляет. За барьерами море блестит, переливается.
Посредине зала из разноцветного наконечника хлещет и пенится струя. И такая свежесть кругом, такой, я вам скажу, озон!..
- Идея Белоневестинского плюс моя инициатива! - Раиса Павловна таинственно улыбнулась. - Фонтан не простой: противопожарный.
- До такого, - говорю, - у нас на Белогорщине и не додумаются. Не фонтан, а фантазия! Брызги шампанского!..
Над головой между двумя люстрами покачивался золотой якорь с завлекательными голубыми словами:
На свете нет лазурней, звонче места,
Чем золотая Белая Невеста!
Восклицательный знак зеленел, что кипарис.
- Подкрепитесь на вольном воздухе! У нас полная модернизация. Удешевленные обеды.
Присел я на аккуратный стульчик, как в детском саду. А столик чуть пошире стульчика.
- Сейчас вас обслужат. - И пропала моя ослепительная хозяйка.
Гляжу: подлетает ко мне хрупкая барышня с подносом. Где я видел эти спокойные глаза? Поглядела - вроде ветерок с моря дунул.
- Здравствуйте, Иван Иваныч! Угощайтесь. Я - Лилия.
- А-а-а! - приглядываюсь.
А глаза-то не такие уж спокойные.
- Значит, решили у Раисы Павловны остановиться? Ох, Пека такой забавник!
На столике, как в зеркале, ее симпатичная наружность отражается. А нос в точности, как у меня. Нашенский, белогорский!
"Вот так-так! - думаю. - В аппетитном месте работает, а до чего же, бедняжка, худенькая! Видно, тоскует по Белогорщине. А, может, тоже на диете?"
Гляжу: на детском столике уже дымится зажаристый шашлык и шипит искристое. Ничего себе диета!
- Извиняюсь… Сколько с меня?
- Уплачено. - Улыбаются удивленные глаза.
- Вы наш гость! - слышу голосок ослепительной хозяйки.
- Благодарю, Раиса Павловна.
Не спеша вынимаю тугой бумажник, кладу на столик хрустящую пятирублевку. А пальцы жирные. Тянусь культурно к вазочке за бумажной салфеткой.
И вдруг слышу: вроде мне кто-то в самое ухо дышит. Да так горячо! Оглядываюсь: косматая морда зубы оскалила. Что за чертовщина?! Представляете? И смотрит не на меня, а на мою пятирублевку в жирных пятнах. Высунула язык и тянется, тянется.
Я охнул и оторопел. Подбежала Раиса Павловна:
- Кудряш! Кудряш! Озорник! Видно, он за вами увязался. Любит косточки…
- Не косточки, - поясняю, - а пятирублевку. Глядите: жует!..
Лилия всплеснула руками:
- Так это же его Белоневестинский научил жирными деньгами питаться! Сама видала: окунет рубль в соус и - Кудряшу. Пошел! Пошел!..
Слопал! - пробасил за соседним столиком усатый толстяк-казачина. - А у человека, может, последняя пятерка…
- Я возмещу… - смутилась Лилия. - Я…
- Мы возместим! - деликатно перебила ее Раиса Павловна. - Кудряш, домой!
- Зачем же гнать? - спрашиваю. - Жирной бумажкой сыт не будешь. - И подаю косматому на пол все, что осталось на моей тарелке. - Закусывай!
- Кудряш! Не смей!
Кудряш умял с хрустом мой шашлык, нахально облизнулся, вильнул хвостом и прыгнул через барьер в море.
- Ишь ты! - говорю. - Сытый ищет путь покороче.
- Не волнуйтесь. Мы возместим! - заверила меня усмешливая хозяйка.
5. Белоневестинская мадонна
Возмещали вечером, в Чудотворном тупике, в розовато-голубой комнате Раисы Павловны.
Слева от меня сидела молодая мамаша с глазастым Пекой, справа Лилия, а напротив - в плетеном кресле - свежевыбритый художник. Мы пили игристое, а Пека - тонизирующий напиток "Белая Невеста".
- Дядь Ван Ваныч! Ты сколько бутылок враз?
- Пека, спать!..
- Спокочи ночи!.. - Он тихонько юркнул под плетеное кресло художника. Я не выдал.
- Обожаю Лилечкину сестру! - порозовевшая Раиса Павловна вздохнула. - Такая душевная! Присылает к нам пенсионеров в колясках. Вы, Иван Иваныч, можно сказать, первый самостоятельный инвалид…
- Инвалид? - кровь ударила мне в лицо.
- Простите… я не хотела…
- Морские дали, голубые виды
Вас исцелят, седые инвалиды!
Это Пека-Петушок подал свой звонкий голос из-под кресла Белоневестинского.
- Негодник! Марш в постель!
- Не гоните! - Свободный художник поднял палец: - Пека, кого ты больше всех слушаешь?
Петушок глубокомысленно ковырнул в носу:
- Телевизор!
- Бьешься с ним, бьешься, а золотые дни летят… - Раиса Павловна потупилась. - Нет, я взорву этот телевизор!
- Зачем взрывать? - блеснув удивленными глазами, осмелела Лилия. - Константин Сергеевич, помните, как вы, Пека и Кудряш слушали сразу три футбольных матча? Один по динамику, другой по транзистору, а третий по телевизору… То туда, то сюда! А Кудряш за вами. Как тявкнет, тявкнет!..
- Лиличка! - художник погрустнел. - Вы просто не приучены к реактивным ритмам. Из всех искусств я люблю футбол! Самое динамичное…
- Вот, вот! - говорю. - Сам видал у нас на перроне живого вратаря… Забыл фамилию. Смотрю: разминается, нюхает цветы и жует белогорские пряники…
- Вы божий дар с пряниками не путайте! - возмутился художник.
- А вы их пробовали? - спрашиваю.
- Не упрямьтесь! Константин Сергеич гений, а у нас… Что у нас?.. - Раиса Павловна хрустнула тонкими пальцами.
Художник нахмурился:
- Что скрывать? Я сам из казаков. Фамилия моего отца, простите, Гарбуз. И я когда-то без штанишек гусей пас! Носил грубое солдатское сукно… Но умный человек открыл мне глаза… - Константин Сергеич, запустив пальцы в шевелюру, вскочил. Стал метаться по комнате. Потом вдруг очутился у серванта, схватил старого усатого казака с серебряной бандурой: - Ну, скажите мне: что эта штукенция выражает? Что? К чему эта мелочная отделка, эти нелепые струны? Типичный пряник! У! Душу воротит! Ж-жик!.. - И свободный художник, видать неожиданно для себя, грохнул бандуриста об пол так, что во все стороны брызнули серебряные искры.
Я подобрал под стулом полголовы бедного казака.
- Лихой был запорожец, да хлипкий, - говорю. - Мой дед Ерофей таких из березового капа вырезал. Не расколешь!
Пека-Петушок, без штанишек выглянувший из спальни, прыгал от восторга: мать, видно, не разрешала ему даже прикасаться к этой серебряной игрушке.
Раиса Павловна побледнела:
- Константин Сергеич! Кто вам позволил бить чужие сувениры?
- Не будем мелочными! Это же примитив! Пряник! - Глаза художника лихорадочно сверкнули. - О, Белая Невеста!.. Я задыхаюсь!..
Лилия не отрывала удивленных глаз уже не от меня, а от Белоневестинского. Я и сам обалдело глядел на этого человека. А Раису Павловну было не так легко удивить.
- Да вы знаете, что старинные вещи входят в моду? А вы… - И от возмущения захлебнулась.