Во второй книге автор знакомит читателя с дальнейшей судьбой героев романа, прошедших нелегкий путь последних двух лет войны и вернувшихся в Ростов.
Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 3
Глава третья 5
Глава четвертая 9
Глава пятая 10
Глава шестая 13
Глава седьмая 13
Глава восьмая 15
Глава девятая 19
Глава десятая 23
Глава одиннадцатая 27
Глава двенадцатая 29
Глава тринадцатая 31
Глава четырнадцатая 33
Глава пятнадцатая 36
Глава шестнадцатая 38
Глава семнадцатая 39
Глава восемнадцатая 40
Глава девятнадцатая 42
Глава двадцатая 43
Глава двадцать первая 44
Примечания 44
Борис Изюмский
Небо остается…
Глава первая
- Доченька! - вскрикнула Клавдия Евгеньевна, бросилась к Лиле, стоящей на пороге, прижала ее к себе.
Да мама ли это? Худющая, в сером платке, стягивающем узкие плечи.
Из-под самодельных "ичиг" Лили растекалась по полу вода.
- Разминулась ты с папой! - жадно вглядываясь в лицо дочери, с отчаянием сказала Клавдия Евгеньевна.
Она усадила Лилю на то место, где недавно сидел Владимир Сергеевич, и стала рассказывать об отце, расспрашивать о том, что произошло с ней.
В нетопленой комнате стало почти совсем темно.
- Ноги замерзли, - жалобно произнесла Лиля, и мать, спохватившись, ринулась стаскивать мешковину с ее опухших ног, начала тереть их, закутала в свое старенькое пальто.
Потом выбежала в коридор:
- Настенька, Настя, Лиля вернулась!
Тетя Настя, обняв Лилю, сказала с тоской:
- А моей кровинушки, верно, нет и в живых…
Мама зажгла коптилку. Ее слабый, нестойкий свет делал все вокруг еще мрачнее. Пахло мышиным пометом.
За окном на улице надрывался, то взвывая, то умолкая, мотор - вероятно, не мог сдвинуться с места грузовик.
- Как наши в город вошли? - спросила Лиля.
Лицо тети Насти оживилось:
- Под утро я проснулась… взрыв страшный… Стекла посыпались. Выбежала на улицу. Какой-то старик сказал: "Немцы отступают - оружейный оклад взорвали". Пожар, веришь, в полнеба. Осколки градом падают на землю. А потом тишина… Развидняться стало. И вдруг гляжу, идет по мостовой красноармеец с ружьем, такой родненький, в обмотках, с котелком на боку. У меня слезы сами собой полились. Я как закричу: "Наши!" Народ откуда только взялся, вылез на улицу из щелей, развалин, подвалов. И все кричат: "Ура! Наши!"
При воспоминании об этом у тети Насти радостно заблестели глаза, но потом она опять вспомнила о своем горе:
- А Ваня мой и Дусенька сгинули. Может, доченька давно в таком рву, как во дворе тюрьмы на Кировском… Перед бегством звери вывели всех из камер и расстреляли… Больше тысячи… Родичи потом трупы вытаскивали из рва - своих искали.
Лиля подняла косо надтреснутую крышку пианино и, пробежав одеревенелыми пальцами по клавишам, извлекла какие-то хриплые, старческие звуки. Печально опустив крышку, долго сидела молча. Почему-то представила себя в классе у доски. Рядом Максим Иванович, а она бойко поклевывает доску мелом, что-то говоря о биноме Ньютона. И таким вдруг этот бином показался ей желанным, хоть немедля в школу беги.
…Занятия возобновились через две недели после освобождения Ростова, когда еще похрустывал ломкий ледок в колдобинах, но из-за Дона уже наносило запах парующий земли.
Стелка, дрянь, перешла в другую школу, видно, побоялась встречаться со своими. Лиля извлекла из "захованки" под диваном комсомольский билет и отправилась в райком комсомола узнать, как и что?
Над городом плавали неуклюжими китами аэростаты заграждения. Где-то в стороне Таганрога едва слышно, натужно ухала тяжелая артиллерия. На закопченной стене разрушенного здания белыми аршинными буквами выведено: "Мы возродим тебя, родной Ростов!" Рыли водопроводные траншеи, от столба к столбу тянули электропровода. Первым подал свой голос гудок завода "Красный моряк" на левом берегу Дона, вселяя веру, что город возродится.
В райкоме комсомола Новожилову назначили старшей пионервожатой школы и ввели в агитбригаду - теперь забот у нее стало много.
Налеты немецкой авиации на Батайск и Ростов продолжались, дети находили на улицах фашистские мины-сюрпризы: коробочки, перевязанные цветными радужными лентами, авторучки. Стоило притронуться к ним - и нет тебя!
Ощущение, что город прифронтовой, не исчезало. Черт возьми, неужели прав Черчиль, заявивший, что война только начинается?
У Лили сильно болел правый бок: не могла ни нагнуться, ни кашлянуть. Юбка сваливалась с ее тощих бедер.
Она старалась уйти в общественную работу: писала передовицы для стенгазеты, оформляла классный уголок "Последних известий", вместе с пионерами ходила смотреть фильм "Парень из нашего города", а прочитав "Педагогическую поэму" Макаренко, провела ее обсуждение… В редкие свободные часы, возвращая пальцам память, разучила "Лунную сонату" Бетховена.
Но тревога не исчезала, только ушла куда-то вглубь, вгрызалась в душу. Живы ли отец, Максим Иванович? Опять оставлен Харьков, не затихали бои под Таганрогом.
А это убожество с одеждой! Мама переделала старый отцовский пиджак в жакет для Лили, карман на нем оказался с правой стороны.
С наступлением темноты она пыталась спать, но сон не шел. Тревожила неопределенность на фронте. И беды вокруг: получив похоронку на мужа, тетя Настя почернела, потеряла голос от рыданий. Заболела цингой мама… Да когда же всему этому конец?!
В июле пришла радостная весть: Советская Армия, начав наступление на Орловско-Курском направлении, заняла 110 населенных пунктов.
Лиля по этому поводу устроила в квартире генеральную уборку, долго играла, пела "Темную ночь", а потом, отправилась в кино.
Ее потрясла игра Марецкой в фильме "Она защищает Родину". Прямо душу перевернула.
Ждали еще две радости: письмо из госпиталя от папы - обещал приехать на побывку. И письмо "с того света" - от Левы. Оказывается, он сейчас в армии. Начиналось письмо словом "Дорогая", а кончалось - "Целую".
…В школе новые ученики, новые учителя. Усиленно поговаривали, что с этого года обучение станет раздельным, а их школа - девчачьей, с такими предметами, как кулинария, рукоделие. Этого еще не хватало!
Она решила сразу по окончании девятого класса пойти на подготовительные шестимесячные курсы инженерно-строительного института. После этих курсов в институт принимали без экзаменов. К тому же курсантам выдавали стипендию, рабочую продуктовую карточку, прикрепляли к столовой. Хотелось наверстать упущенное время, поддержать маму.
Клавдия Евгеньевна, заподозрив жертвенность, подняла шум:
"Зачем? Я спрашиваю - зачем?" Но Лилия была непреклонна.
- Папа одобрит мое решение, - твердо сказала она.
Лиля сделала на дому у знаменитого мастера Миртова шестимесячную завивку и сразу стала выглядеть взрослой.