- А шо такого? - глядя на горизонт, полковник Казанцев вел вертолет к морю. - Нема! Что ты из себя строишь целку-невидимку? Ты не помнишь, как мы с тобой раненых из Джелал-Абада вывозили? И в подвесных контейнерах, и на подкосах шасси… Так там были искалеченные пареньки, а здесь нормальные здоровые мужики!..
Марксен Иванович, Арон и Вася сидели в задраенной каюте летящей по небу яхты.
- "На палубу вышел, а палубы нет - в глазах у него помутилось", - пел Вася.
Он был страшно возбужден, все время прыгал от одного иллюминатора к другому, хватал бинокль, сам смотрел в него, совал его Арону, Марксену Ивановичу, чтобы и те могли усладиться тем, что приводило его, Васю, в такое восхищение.
Марксен Иванович нервно посмеивался, спицы так и мелькали в его руках:
- Боже мой!.. Еще сегодня утром мы были в Ленинграде!.. А теперь летим на собственной яхте! Летим!.. Никто же никогда не поверит! Вася! Арон! Мне с вами так повезло! Фантастика!..
- Жрать хочется - спасу нет!.. - уныло говорил Арон. - Слышишь, Васька! Открой хоть банку какую-нибудь…
- Ни в коем случае! Консервы только для плавания! Потерпи, Арон. Возьми себя в руки! - кричал Вася. - Займись аутотренингом, повторяй про себя: "Я сыт… Желудок мой переполнен… По телу разливается приятная истома… Я совершенно не хочу есть…"
- Пошел ты со своим тренингом, - вяло отругнулся Арон. – Летим, как три Жучки… Случись чего и… Привет…
- Арон! Воспринимай эту сказочную ситуацию как подарок судьбы, и наслаждайся ею, – посоветовал ему Марксен Иванович.
- Я, Марксен Иванович, не могу наслаждаться ситуацией, когда от меня ничего не зависит, - твердо сказал Арон. - Я этого очень не люблю.
Вертолет с яхтой "подмышкой" сделал круг над яхт-клубом и завис метрах в ста пятидесяти от бона, где расположился Нема со своей рацией и соратниками.
Из-за свиста винтов и рева двигателей ничего не было слышно. Видно было только, как Блюфштейн ведет связь с вертолетом. Теперь шла серьезная, профессиональная работа…
В вертолете тоже было не до шуточек: по окаменевшим лицам Казанцева и его второго пилота можно было понять, каких усилий стоит удержать эту могучую машину в неподвижном "зависе", да еще имея под собой тринадцатитонный маятник в виде яхты "Опричник".
Замерли вертолетные техники у лебедок…
Внимательно следит за показаниями своих приборов инженер…
О чем-то переговаривается полковник Казанцев с…
…бывшим майором Блюфштейном… Нема уже не сидит на складном стульчике, а напряженно стоит на самом краю бона. А за ним, в тревожном ожидании - вся яхт-клубовская компания.
Но вот Блюфштейн поднял руку, что-то сказал в микрофон и решительно махнул рукой вниз…
Казанцев увидел отмашку Блюфштейна и дал команду…
Инженер нажал на пульте какие-то кнопки и тоже дал команду…
Следя за яхтой сквозь широкие лебедочные люки, техники включили свои агрегаты…
Медленно поползли вниз все четыре стальных троса и Казанцеву стало еще труднее удерживать вертолет в неподвижности…
С бона было хорошо заметно, как "Опричник" стал осторожно спускаться к воде. Блюфштейн и компания затаили дыхание. Сам Нема что-то коротко говорил в микрофон и одобрительно кивал головой…
Наконец яхта плотно села на воду и закачалась в морской ряби, вздыбленной мощным потоком воздуха от винтов вертолета.
Освобожденный от тринадцати тонн лишнего веса вертолет убавил обороты двигателей, и стало слышно, как Нема Блюфштейн крикнул в микрофон:
- Хорош, Гриня!!!
- С вас - полбанки! - ответил ему Казанцев и скомандовал:
- Отстрел тросов!
Нема отчетливо увидел, как разъединились огромные петли, в которых висела яхта, концы их шлепнулись в воду, а затем, влекомые лебедками, стали подниматься ввысь и исчезать в чреве вертолета…
В каюте "Опричника" Марксен Иванович встал, небрежно отбросил свое вязание и торжественно произнес:
- Позвольте поздравить вас, Арон Моисеевич, и вас, Василий Петрович! Вы - в море!!!
Проникнутые величием момента, Арон и Вася вытянулись в струну.
Вертолет сделал круг над яхт-клубом, и в наземном динамике в последний раз прозвучал голос Казанцева:
- Немка! Смотайтесь на "Привоз", сообразите приличную закуску. Людей же надо принять! Все остальное мы с Лехой привезем! Как понял? Прием!
- Вас понял! Вас понял! Конец связи! - ответил Блюфштейн.
И вертолет улетел.
Блюфштейн устало стянул с головы шлемофон и обнаружил загорелую лысину в венчике рыжих волос. Утер пот с лица, взял в руки мегафон и прокричал громовым голосом:
- Эй, на яхте! Сами пришвартуетесь или помочь?
Марксен Иванович, Арон и Вася уже стояли на палубе и благодарно махали вослед вертолету.
Когда они услышали вопрос Блюфштейна, Марксен Иванович досадливо поморщился и сказал:
- После всего… Так обидеть?! - и вдруг скомандовал металлическим голосом: - Иванов! Запустить двигатель!
Арон метнулся к пульту запуска. Включил один тумблер, другой, нажал на кнопку стартера, и двигатель зафыркал, затарахтел.
- Рабинович! - рявкнул Марксен Иванович. - На бак! Приготовить носовой!
С быстротой молнии Вася оказался на носу яхты, схватил причальную веревку, замер, преданно глядя в глаза капитана Муравича.
А тот взял штурвал в руки так, словно и не было у него тридцатилетнего перерыва в судовождении, будто не отлучали его от моря, черт знает когда и невесть за что!..
Марксен Иванович прибавил обороты двигателю и на хорошей скорости уверенной рукой повел "Опричник" к бону…
Блюфштейн и компания с немым восхищением следили за тем, как по большой, точно рассчитанной луге "Опричник" подходил к причалу.
- От это класс! От это рулевой!.. - потрясенно произнес Нема. - Дай бог ему всего на свете…
Как все уже там, а Нема еще в Одессе…
Солнце еще только наполовину село в море, а "Опричник" стоял уже полностью "вооруженный" - с мачтой и гиком, с натянутыми штагом и ахтерштагом, носовыми и кормовыми вантами, с краспицей и топ-вантами…
Во все четыре шкотовые лебедки были заведены нужные "концы" и фалы. Самый большой парус - грот, закреплен и увязан на гике, а второй, поменьше, - стаксель, лежал в специальном мешке на носу яхты. Из мешка торчал "галсовый" угол стекселя, чтобы его можно было в любую секунду поднять на мачту.
Неподалеку, под развесистым каштаном, за длинным столом, упиханным бутылками и снедью, сидели Марксен Иванович Муравич, Арон Иванов, Василий Рабинович, Леха Ничипорук, майор Аркадий, капитан Митя, отставной Нема Блюфштейн и его друг Гриня Казанцев.
Все военные были во всем гражданском. В ярком, летнем, импортном, но с легким перебором вкуса, как это принято в Одессе…
Тут же, на территории клуба стояли две белые "Волги" - Ничипорука и Казанцева и три "Жигуленка" - Аркадия, Мити и Немы.
Автомобили слегка смахивали на своих хозяев - они словно соревновались в обилии заграничных наклеек, нашлепок, голых куколок за лобовым стеклом. Колеса машин были украшены роскошными колпаками с фирменными знаками "Мерседеса", изготовленными кооператорами с Малой Арнаутской, где производится весь одесский "импорт" от джинсов "Леви-Страус" до духов "Шанель N_5"…
Судя по разграбленному столу и усталому лицу Марксена Ивановича, застолье подходило к концу.
Сильно хмельной Гриня Казанцев тыкал в Блюфштейна и кричал:
- А этот шлемазл, этот идиот, еби его в душу мать!.. Извините, Марксен Иванович… Подает рапорт об увольнении из армии потому, что его, видите ли, потянуло на историческую родину!..
- Причем, Арон! Вася!.. - перебил его Леха. - Мы же говорили: "Подожди, Немка! Что-то же переменится!.. Примут закон, то, се… И не пизди ты, прости Господи, на всех углах про тетю в Америке! Помни, где ты служишь, на чем летаешь!.."
- И что теперь? - спросил Вася у Блюфштейна.
- Ничего, - улыбнулся рыжий Нема. - Сижу "в отказе".
- Без звания, без выслуги, без пенсии!.. - зло проговорил Казанцев. - Надо было академию кончать с красным дипломом?! О детях надо было думать! О жене…
- Не, Наум Гедальевич, тут вы ухо завалили, - сокрушенно сказал Аркадий.
- Надо было как-то потише обтяпать. Без рапорта, - сказал Митя.
- О! - воскликнул Ничипорук. - Чижик - и тот понимает! А Нема - нет! Нема идет напролом…
- И хлебалом об стенку! - добавил Казанцев. - Теперь все едут, а Нема сидит в Одессе! Он же скоро здесь станет уникальной фигурой! Как Дюк Ришелье!.. На него же будут билеты продавать! "Единственный еврей в Одессе! Спешите видеть!.. Инженер-майор запаса - Наум Блюфштейн!!!"
Рассмеялся только один Нема.
Марксен Иванович устало и сочувственно улыбнулся.
Вася печально обнял Блюфштейна.
Арон горестно покачал головой и выпил стакан водки.
- А шо стоило устроить его сюда?! - сказал Гриня. - Мы же с Лехой чуть не спились!
- Месяц киряли с нашими жлобами-начальниками! - подтвердил Леха. - Цистерну коньяку в них всадили!
- Ой, ну, хватит… Вы у меня уже вот где, - сказал Нема и ребром ладони провел по горлу.
- Теперь этот мудак говорит "хватит"! - возмутился Казанцев.
- Да… - разочарованно протянул Ничипорук. - Уж если еврей - дурак, то это… Туши свет! Непоправимо…
- А на что вы надеялись, Нема? - спросил Муравич.
- Честно говоря? На перестройку, - задумчиво ответил Блюфштейн. - Если, конечно, до этого не случится пара погромчиков, я думал, что дождусь закона о свободном выезде… Уж если берлинская стена рухнула, думал я…
Марксен Иванович посмотрел на Блюфштейна в упор, негромко, но твердо сказал: