- Вот уж я не понимаю, какое- удовольствие беспокоиться о людях, от которых, знаешь наперед, не будет никакой тебе благодарности, - сказала Сазонова.
- Ах, Клеопатра Ивановна, - язвительно подбирая губы, сказала Вкусова, - у всякого свой вкус; ведь кому что нравится.
В это время из кабинета вышли Мотовилов и его гости. Мотовилов, вслушиваясь в слова Логина, обратился к нему с наставительной речью:
- Я должен вам сказать, Василий Маркович, что наш простой народ не понимает деликатного с ним обращения. Разве это - такие же люди, как мы? Вы ему одолжение делаете, даже благодеяние, а он принимает это за должное.
- Ах, это совершенно верно! Совершенная правда! - раздались сочувственные голоса.
Мотовилов продолжал:
- Я вообще думаю, что с этим народом нужны меры простые и быстрые. Позвольте рассказать вам по атому поводу факт, случившийся на днях. Живет у меня кухарка Марья, очень хорошая женщина. Правда, любит иногда выпить, - да ведь кто без слабостей? Один Бог без греха! Но, надо вам сказать, очень хорошая кухарка, и почтительная. Есть у нее сын Владимир. Держит она его строго, ну и мальчик он смирный, послушный, услужливый. Учится он в городском училище. Конечно, отчего не поучиться? Я держусь того мнения, что грамота, сама по себе, еще не вредна, если при этом добрые нравы. Нус, вот один раз стою я у окна и вижу: идет Владимир из школы, - а было уж довольно поздно. Ну там зашалился с товарищами, или был наказан, - не знаю. И вижу, другие мальчишки с ним. Вдруг, вижу, выскакивает из калитки Марья, прямо к сыну, и по щеке его бот! по другой бот! да за волосенки! Тут же на улице такую трепку задала, что любо-дорого.
Рассказ Мотовилова произвел на общество впечатление очень веселого и милого анекдота.
- Расчесала! - вкусно и сочно сказал Андозерский.
- Воображаю, - кричал казначей, - какая у него была рожа!
- Да-с, - продолжал Мотовилов, - тут же на улице, при товарищах, товарищи хохочут, а ему и больно и стыдно.
- Верх безобразия, - брезгливо сказал Логин, - эта таска на улице, и смех мальчишек, гадкий смех над товарищем, - какая подлая сцена!
Все неодобрительно и сурово посмотрели на Логина. Вкусова воскликнула:
- Вы уж слишком любите мальчиков!
- А по моему мнению, - сказал Мотовилов, - весьма нравственная сцена: мать наказала своего ребенка, - это хорошо, а смех исправляет. Зато он у нес по ниточке ходит.
Логин улыбнулся. Странная мысль пришла ему в голову: смотрел на полу седую бороду Мотовилова, и почти неодолимо тянуло встать и дернуть Мотовилова за седые кудри. Голова кружилась, и он с усилием отвернулся в другую сторону Но глаза против воли обращались к Мотовилову, и глупая мысль, как наваждение, билась в мозгу и вызывала натянутую, бледную улыбку. И вдруг волна злобного чувства поднялась и захватила. Он вздохнул облегченно, глупая мысль утонула, унося с собою бледную, ненужную улыбку.
"Убить тебя-доброе дело было бы!" - подумал он. Его глаза загорелись сухим блеском. Резко сказал:
- Ваша теория имеет одно несомненное преимущество: это - последовательность.
- Очень рад, - иронически ответил Мотовилов, - что сумел угодить вам хоть в этом отношении.
В это время в дверях показалась Анна. Шелест ее светло-зеленого платья успокоил Логина.
"Как глупо, подумал он, - что я чувствую злобу! Негодовать на филинов, когда знаешь, что солнце все так же ярко!"
И отвечал Мотовилову спокойно и мягко:
- Нет, извините, мне вовсе не мила такая последовательность, Я привык чувствовать по-другому… У всякого свои мысли… Я не думаю переубедить…
- Совершенно верно, - сухо сказал Мотовилов. - У меня уж сивая борода, мне не под стать переучиваться.
После этого разговора общество окончательно убедилось в том, что отношения Логина к Лене нечисты.
- Какое- бесстыдство! - говорила потом Свежунова, когда Логин был в другой комнате. - Сам проговорился, что этот мальчишка доставляет ему у довольствие
- Воображаю, - сказала Сазонова, - какое- это удовольствие. Хорош гусь!
В компании мужчин-конечно, тоже в отсутствии Логина, - Биншток уверял, что уже давно известно, какие именно штуки проделывает Логин с мальчишкою и что ему, Бинштоку, это известно раньше всех и доподлинно: он сам-де это видел, то есть чуть-чуть не видел, почти совсем застал. По этому поводу Биншток рассказал, довольно некстати, как в Петербурге одна барыня завладела им на Невском проспекте и целую неделю пользовалась его услугами, а потом уплатила весьма добросовестно. Рассказ Бинштока вызвал общий восторг.
Подстрекаемый успехом Бинштока, Андозерский вдохновился и сочинил, что у Логина была очень молодая и очень красивая мать, весьма чувственная женщина.
- Ну, и вы понимаете?
Негодующие сплетники восклицали хором:
- Однако!
- Это уж слишком!
- Гадость какая!
- И вот, представьте, - продолжал фантазировать Андозерский, - один раз отец их застал!
- Вот так штука!
- Енондершиш, се тре мове!
- Воображаю!
- Положение хуже губернаторского!
- Мать-хлоп в обморок. Отец-пена у рта. А сын прехладнокровно: ни слова, или я выведу на чистую воду ваши шашни с моей сестрой! Ну, и отец сбердил, можете представить! - тихими стопами назад, а вечером жене брошку в презент, а сыну-ружье!
Раздался громкий хохот, посыпались восклицания:
- Вот так семейка!
- Ай да папенька!
- Переплет!
- Конечно, господа, - озабоченно сказал Андозерский, - это между нами.
- Ну, само собой!
Глава двадцать пятая
Обед, шумный, веселый, для Логина тянулся скучно. Пили, ели, говорили пошлые глупости. Даже с Анною не пришлось говорить сегодня. Мотовилов обратился к Лосину с вопросом:
- Ну, а что вы намерены, Василий Маркович, делать в последующее время с этим… как его… вашим воспитанником? Разговоры призатихли, ножи приостановились в руках обедающих, все повернули головы к Логину, и прислушивались к тому, что он скажет. Не успел приспособить голоса к внезапному затишью, и ответ прозвучал несоразмерно громко:
- Отдам в гимназию.
- В гимназию? - с удивленным видом переспросил Мотовилов.
Дамы засмеялись, мужчины улыбались насмешливо и изображали на своих лицах, что от него, мол, чего же и ожидать, как не глупостей. Мотовилов сделал строгое лицо и сказал:
- Ну, я должен вам заметить, что это едва ли вам удастся.
Логин удивился. Спросил:
- Это отчего?
- Да кто же его примет? Я первый против. И я уверен, что и почтенный Сергей Михайлович со мною согласен, не правда ли?
Павликовский апатично улыбнулся, молча наклонил голову. Логик сказал:
- Приготовится, выдержит экзамен, - за что ж его не принимать? В нашей гимназии не тесно.
- Гимназия не для мужиков, - возразил Мотовилов, - вы это напрасно изволите не принимать во внимание.
- И гимназия, и университет, - настаивал Логин, - для всех желающих.
Даже университет? - посмеиваясь, сказал Андозерский. - Нет, дружище, и так перепроизводство чувствуется, да еще мужичонков через университет протаскивать, - да они еще там будут стипендии выклянчивать. Ну, и конечно, с их мужицким трудолюбием…
- Стипендии все эти, - заявил Дубицкий, грозно хмуря брови, - баловство, разврат. Не на что тебе учиться-марш в деревню, паши землю, а не клянчи. Учатся они там! На собаках шерсть околачивают, а потом в чиновники лезут, да чтоб им тысячи отваливали. Это из податного сословия-то, а?
- Да, - сказал Павликовский, - уж вы оставьте эту дорогу детям из общества, а для других… ну, там у них свои школки есть, - ведь это достаточно, куда ж там!
- Напрасно думать, - возражал Логин, - что у нас людей образованных достаточно. В нашем обществе невежество сильно дает себя чувствовать.
- Вот как! В нашем обществе-невежество? - обидчиво сказала хозяйка.
Дамы переглядывались, улыбались, пожимали плечами. Только Анна ласково смотрела, оправляя широкий бант своей газовой светло-зеленой косынки. Кроткая улыбка ее говорила:
"Не стоит сердиться!"
- Извините меня, - сказал Логин, - я вовсе не то хочу сказать. Я вообще о русском обществе говорю.
- А вот мы, енондершиш, - вмешался Вкусов, - и не были в университете, да что ж мы, невежды? А мы и парлефрансе умеем!
- Мы с тобой - дурачье, - закричал казначей, - так умники решили.
Логин обвел глазами стол: глупые, злые лица, пошлость, злорадство. Он подумал:
"А ведь и в самом деле могут не пустить Леньку в гимназию!"
Апатичное лицо Павликовского никогда раньше не казалось - таким противным. Торжественно-самодовольная мина Мотовилова подымала со дна души негодование, бессильное и озлобленное.
В конце обеда произошел неожиданный и даже маловероятный скандал. Неведомо какими путями в дверях появился пьяный Спирька. Оборванный, грязный, безобразный, стоял перед удивленными гостями, подымал громадные кулаки, кричал диким голосом, пересыпал слова непечатною бранью:
- Все-одна шайка! Наших баб портить! Подавай мою жену, слышь, подлец! Расшибу! Будешь мою дружбу помнить!
Дамы и девицы выскакивали из-за стола, разбегались, мужчины приняли оборонительные позы. Только Анна сидела спокойно.
Спирьку скоро удалось вытащить. Все пришло в порядок. Мотовилов ораторствовал.