Скосыревъ довольно равнодушно посмотрѣлъ на Порфирія, протягивая ему ногу, чтобы снять сапогъ, и укладываясь въ постель.
- Это невѣста-то купеческая? - спросилъ онъ.
- Такъ точно-съ.
- Ну, это Шушерина штуки, я ему завтра зубы вышибу. Послать утромъ явку въ полицію… Пошелъ вонъ!
Павелъ Борисовичъ повернулся къ стѣнѣ и сейчасъ же захрапѣлъ. Успокоилось и все въ домѣ, только ночной сторожъ не спалъ, постукивая въ доску, да дежурный казачокъ бодрствовалъ въ сосѣдней со спальней комнатѣ.
VI
Принявъ уже Черемисова, сидя съ нимъ въ гостинной и угощая его вареньемъ, Катерина Андреевна замѣтила, что гусаръ страшно пьянъ. Молодая женщина испугалась было, сдѣлавъ это открытіе, но скоро успокоилась, такъ какъ гость велъ себя совершенно прилично и въ совершенствѣ владѣлъ собою. Лицо его было мертвенно блѣдно, глаза сверкали лихорадочнымъ блескомъ, языкъ заплетался, ноги плохо слушались, но онъ, какъ ни въ чемъ не бывало, занималъ хозяйку разговорами и пилъ воду со льдомъ.
- Привезъ вамъ поклонъ отъ моего друга, - говорилъ онъ, спустя полчаса.
- Отъ какого друга? - спросила Катерина Андревна.
- Отъ Скосырева Паши.
Катерина Андреевна слегка покраснѣла и поблагодарила гусара.
- Онъ здоровъ? - спросила она.
- Боленъ.
- Боленъ?
- Да. Ахъ, какъ онъ боленъ, мой бѣдный другъ!
- Кутилъ, вѣроятно, и простудился, - замѣтила Катерина Андреевна.
- О, нѣтъ, не то! Онъ влюбленъ мой бѣдный другъ.
Катерина Андреевна опять покраснѣла.
- Ну, что-жь, это болѣзнь не смертельная. Онъ богатъ, красивъ и ему нетрудно добиться взаимности. Эта болѣзнь излѣчивается бракомъ.
- Увы, для него это лѣкарство невозможно.
- Почему?
- Его красавица замужемъ.
Черемисовъ отпилъ глотокъ воды, проглотилъ кусочекъ льда, прошелся по гостинной, стараясь твердо ступать по ковровымъ дорожкамъ, и остановился передъ Катериной Андреевной. Храбрый въ аттакѣ, не знающій страха нигдѣ и не передъ кѣмъ, побѣдитель и на полѣ брани, и на зеленомъ полѣ карточнаго стола или билліарда и передъ батареей бутылокъ, смѣлый ухаживатель, одинаково увѣренный въ себѣ и въ гостинной, и въ дѣвичьей, лихой гусаръ положительно робѣлъ теперь. Давши слово пріятелю, онъ считалъ священнымъ долгомъ своимъ исполнить это слово, да и не раскаивался въ немъ, но онъ не зналъ, какъ приступить къ исполненію плана. Выѣзжая изъ Москвы для отчаяннаго предпріятія своего, онъ обдумалъ все и рѣшилъ исполнить его очень просто: схватить Катерину Андреевну, вынести, закутать въ приготовленный салопъ, посадить въ сани и умчать, когда переодѣтый деньщикомъ Скворчикъ дастъ знать, что дворня напоена. Это казалось Черемисову очень легкимъ, простымъ, удобоисполнимымъ, и онъ больше по привычкѣ, чѣмъ "для храбрости" выпилъ у Скосырева бутылку рома. Сто съ небольшимъ верстъ, которыя отдѣляли имѣніе Коровайцева отъ Москвы, были сдѣланы въ девять часовъ, съ одною кормежкой на половинѣ дорогѣ, но на послѣднемъ постояломъ дворѣ Черемисовъ приказалъ остановиться и выпилъ стакановъ пять такъ называемаго "гусарскаго пунша", который состоялъ изъ крѣпчайшаго рома съ небольшимъ количествомъ кипятку, а затѣмъ запилъ это, уже сидя въ саняхъ, прямо голымъ ромомъ безъ мѣры, изъ фляжки. Онъ хотѣлъ довести себя до состоянія полнаго охмѣлѣнія, въ которомъ легко было исполнить что угодно, въ которомъ Черемисовъ находилъ "море по колѣно", но когда онъ увидалъ Катерину Андреевну, когда она, изящная, нѣжная, гостепріимная и радушная, встрѣтила его съ пріемами свѣтской женщины, онъ положительно растерялся и не находилъ возможнымъ поступить такъ, какъ обдумалъ. Хмѣль соскочилъ съ него, какъ послѣ хорошаго холоднаго душа. Онъ завелъ разговоръ о Скосыревѣ съ умысломъ узнать мнѣніе о немъ Катерины Андреевны, но и разговоръ у него не клеился.
- Да-съ, его красавица замужемъ, - повторилъ онъ.
- Въ такомъ случаѣ, ему остается призвать на помощь благоразуміе и постараться забыть ее, - отвѣтила Катерина Андреевна.
- Не можетъ! - воскликнулъ Черемисовъ. - Ужь онъ заливалъ свое горе виномъ, заливалъ, а оно, горе это проклятое, все сильнѣй да сильнѣй!
- Вино - плохое лѣкарство отъ этой болѣзни, - замѣтила Катерина Андреевна.
- Плохое, плохое, это вѣрно, но что же ему дѣлать остается? Пулю ежели въ лобъ, такъ жаль лба-то…
- А вашъ другъ говорилъ о своей любви дамѣ сердца своего?
Черемисовъ отвѣчалъ не вдругъ: онъ не зналъ, говорилъ-ли что нибудь Скосыревъ про свою любовь Катеринѣ Андреевнѣ.
- Нѣтъ-съ, не говорилъ-съ, - отвѣчалъ онъ наугадъ и прошелся по комнатѣ, гремя шпорами.
- Онъ мнѣ поручилъ поговорить съ нею объ этомъ.
- Вамъ?
- Да.
- Ну, и что же, говорили вы?
Молодая женщина поняла, что гусаръ робѣетъ и начала играть съ нимъ: ей захотѣлось помучить его, поставить въ затруднительное положеніе. Женщины мастерицы на это, когда мужчина конфузится и робѣетъ.
- Еще нѣтъ, - отвѣчалъ Черемисовъ, продолжая ходить.
- Почему?
- Да такъ-съ… Впрочемъ, я скажу!..
Онъ рѣшительно сѣлъ на кресло неподалеку отъ хозяйки, рванулъ правый усъ сперва внизъ, потомъ закрутилъ его къ самому глазу и проговорилъ.
- Онъ любитъ васъ, Катерина Андреевна, въ васъ онъ влюбленъ.
Молодая женщина съ достоинствомъ выпрямилась и гордо посмотрѣла на гостя.
- Сударь, вы обижаете меня, - проговорила она. - Вы нарушаете право гостепріимства, сударь, говоря такія слова женѣ хозяина дома, въ которомъ вы гость.
Темнокрасное, какъ вылитое изъ бронзы лицо гусара сдѣлалось какого-то кирпичнаго цвѣта. Онъ еще сильнѣе рванулъ себя за усы и щелкнулъ шпорами.
- Да, да, это вѣрно, вѣрно… Извините меня, сударыня!.. Ахъ, чортъ меня возьми, какой я плохой дипломатъ! Еслибъ онъ послалъ меня врубиться въ каре непріятельской пѣхоты, аттаковать самого сатану въ его берлогѣ, - я не задумался бы и маршъ, маршъ съ саблей на голо, а тутъ… Простите, я глупъ, я съ ума сошелъ!.. Впрочемъ, я готовъ дать удовлетвореніе, готовъ…
- Мнѣ? - съ худо скрываемою улыбкой спросила Катерина Андреевна, забавляясь смущеніемъ удалого гусара.
- Кому угодно-съ, кому вы прикажете.
Черемисовъ всталъ и положительно не зналъ, что дѣлать. "Напиться бы теперь въ лоскъ, до положенія ризъ!" - съ тоскою подумалъ онъ и стоялъ, какъ школьникъ передъ учителемъ.
Дверь изъ сосѣдней комнаты пріотворилась, и высунулась голова Скворчика, преобразившагося до полной неузнаваемости. Его борода, краса кучерскихъ бородъ, пала по непреклонной барской волѣ подъ бритвой цирульника и на красномъ широкоскуломъ лицѣ торчали лишь громадные щетинистые усы; курчавые волосы были острижены подъ гребенку; на богатырскія плечи съ трудомъ была натянута гусарская венгерка. Онъ былъ похожъ на избалованнаго, давно отвыкшаго отъ военной школы и выправки денщика, знающаго болѣе теплую постель, повозку, барскіе сапоги и походную кухню, чѣмъ строеваго коня и саблю.
- Баринъ… ваше благородіе! - тихонько позвалъ онъ Черемисова.
- Pardnso! - поклонился тотъ хозяйкѣ и вышелъ къ Скворчику.
- Пора, баринъ!
- Пора?
- Пора. Дворню я напоилъ, всю баклажку выпоилъ и бутылкой рому лакъ навелъ. Кто дрыхнетъ ужь, а кто лыка не вяжетъ. Сашка съ тройкой на дворѣ, и ворота отворены, и тройка съ ребятами за околицей, ежели погоня будетъ. Людишки то сказываютъ, что баринъ ихній сейчасъ долженъ быть, съ охоты де пріѣдетъ. Тогда, сударь, труднѣе будетъ.
Черемисовъ, до боли теребилъ усы.
- Борьба все же должна быть? - спросилъ онъ.
- Никакъ нѣтъ, я такъ полагаю. Всѣ пьяны въ домишкѣ то, не образумятся, а ежели на дворѣ, такъ и некому остановить.
- Тебя не признали?
- Никакъ нѣтъ. Кто-жь теперича можетъ признать меня? Мать родная, и та не узнала бы. Тутъ, ваше благородіе, дѣвка одна за нами увяжется, ее можно, чай, прихватить.
- Какая дѣвка?
- Горничная барынина, Глашка. Старая такая вѣдьма, и умная шельма, ловкая. Какъ началъ я дворню спаивать, такъ дѣвка эта сразу смекнула, что не спроста, да и меня она признала, проклятая, такая дотошная! По перстеньку на мизинцѣ признала. "Вы, говоритъ, кучеръ барина Скосырева и не зря такую машкараду устроили. Я, говоритъ, пить дворнѣ не позволю и сичасъ на деревню пошлю за народомъ, а вотъ ежели меня въ компанію возьмете - дѣйствуйте". Ну, а я все ей и сказалъ.
- Ну, и что же?
- Обрадовалась. "Чудесно, говоритъ, нашей барынѣ будетъ у Скосырева господина, а тутъ, говоритъ, ей не мѣсто". Сказала это такъ и сама принялась моею водкой дворню угощать, а сама не пьетъ. Теперича сидитъ на рундучкѣ въ лакейской и узелокъ держитъ, - барынины вещи кое какія захватила, надо, говоритъ, на первоо время.
- Такъ, стало быть, все готово?
- Все-съ. Надо торопиться, а то пріѣдетъ баринъ, такъ пожалуй и безъ смертоубійства не обойдется.
Черемисовъ подумалъ одну минуту.
- Такъ ступай же, бери барыню, а я въ саняхъ буду, - рѣшительно сказалъ онъ, пристегнулъ саблю, которая стояла тутъ же въ углу, накинулъ свою дорожную медвѣжью шубу и быстро вышелъ черезъ темныя сѣни на дворъ. Лихая тройка, не знающая устали, стояла неподалеку отъ такъ называемаго "краснаго" крыльца и погромыхивала бубенцами. Помощникъ Скворчика, молодой кучеръ Сашка, сидѣлъ на козлахъ широкихъ саней, готовый гакнуть на лошадей каждую минуту. У воротъ стояли въ тѣни запорошенныхъ снѣгомъ ракитъ еще два молодца, а издали, отъ барской риги, чуть слышно доносилось пофыркиванье другой тройки съ народомъ. Черемисовъ подошелъ къ санямъ и позвалъ стоявшихъ у воротъ ребятъ.