Спешно вскочив на взмыленного коня, со злобой и отчаянием в сердце, помчался он обратно к покинутому отряду и отвел его неподалеку от берега в густую, непродорную чащу. Люди были голодны, а возы с провиантом, собранные на окрестных фольварках графини, еще и не прибыли к переправе, благодаря тому, что пан интендант, он же и начальник "всей кавалерии", спал богатырским сном в замке, после нескольких бутылок доброй венгржины и наливок, осушенных за ужином. Бейгуш готов был бросить все и бежать хоть на край света. Ему было больно, совестно и стыдно глядеть на жалких и голодных людей Августовского "корпуса", и только одно совестливое чувство чести и нравственного долга понудило его остаться вместе с ними, разделяя их голод и усталость. Люди меж тем не переставали роптать, и роптали тем более, что шалопайные паничи, вместе со своими героинями, опять раскинули ковры и наметы около повозок и, немного проспавшись, снова занялись чаями, картами да закуской. Для них лесная скитальческая жизнь, пока еще целы были запасы, представлялась только веселой лесной "маювкой".
И чем сильнее, чем резче был контраст между ропотом всякого сброда, составлявшего главную силу банды, и этим беззаботным, сытым и пьяным смехом паничей с их женщинами, тем все злобнее и мрачнее становилось на душе у Бейгуша. Еще в самом начале дела, на первом же шагу рискового предприятия, он уже ясно стал предвидеть теперь роковое начало конца его. Это, можно сказать, был уже конец в самом начале и даже без всякого начала. Отойдя несколько в сторону от бивуака, он раскинул под деревом свою бурку и отвернулся на ней от людей, стараясь притвориться спящим, чтобы ничего не видеть и не слышать, ни этого хлопского ропота, ни панского разгула. "Ах, если бы теперь пришли москали, и если бы первая пуля досталась на мою долю!.. Господи! Какое счастие мне это было бы!" смутно и глубоко искренно подумалось ему в эту тяжелую минуту.
Часу уже в первом дня на бивуак прискакал юный Поль Секерко.
- Фу! насилу-то отыскал вас! Эк, в какую глушь забрались! И не продерешься! - говорил он, отирая с лица обильный пот. - Что вы тут делаете, майор? Генерал недоволен: вы не прислали ему сказать о месте бивуака; он прислал вам приказание, чтобы вы немедленно привели отряд во двор замка и там построили бы его развернутым фронтом.
- Это зачем?! - выпучив глаза от изумления, воскликнул Бейгуш.
- Как, помилуйте, генерал желает, во-первых, лично познакомиться со своим войском, а во-вторых, сделать парад с церемониальным маршем. Это его непременная воля.
- Тьфу!.. какие глупости! - вскипятился Бейгуш от досады. - Скажите, молодой человек, вашему генералу, что я ему средь бела дня не стану без нужды водить отряд на показ посторонним людям! Это безумие! Это значит рисковать удачей всей экспедиции, портить в самом начале все дело и играть судьбой и жизнью нескольких сотен людей! Теперь не до парадов, - взволнованно жестикулировал он, будучи рад, что есть человек, который передаст все его резкости и горькие истины по прямому назначению; - люди голодны, со вчерашнего дня и куска хлеба не съели еще, а ваш генерал и не позаботился об этом!
- Но генерал непременно желает познакомиться, - в затруднении пожимал плечами Секерко.
- Ну, так пусть его приезжает сюда и знакомится сколько душе его угодно!
- Но… в таком случае надо выбрать здесь какую-нибудь удобную поляну.
- Выбирайте, коли охота.
И Бейгуш без дальнейших церемоний отвернулся и пошел прочь от юного адъютанта.
Едва к четырем часам пан Копец догадался прислать на бивуак провиантские фуры с ветчиной, хлебом и водкой, да и то благодаря лишь напоминанию Поля Секерко; но зато вслед за провиантом и сам он прибыл вскоре "до обозу".
- Майор, генерал вами очень недоволен, - сухо обратился он к Бейгушу. - Да-с, недоволен и велел вам передать, что на этот раз охотно извиняет, но вперед не намерен терпеть никаких нарушений его воли. Отыскали вы поляну для парада?.. Генерал в шесть часов прибудет сюда со свитой и сделает смотр войскам.
- Послушайте, - с горечью усмехнулся Бейгуш, - вы говорите, что вы старый служака, неужели же вы не понимаете всей бессмысленности подобных комедий в настоящем положении?
- Но что ж делать! - пожал Копец плечами. - Такова уж его воля!.. Надо же потешить его… Ведь как хотите, все-таки граф - шутка сказать!.. Такое лицо… Ведь это сила!.. Надо иметь в виду и будущее… тем более, что уже распорядились принести сюда алтарь - ксендз будет служить молебен… Музыкантов тоже Шмуль привез сегодня утром… Это возбудит дух отряда.
- Делайте как знаете! - махнул рукой Бейгуш.
Копец выкликнул из банды полесовщиков, знакомых с местностью, и приказал им выбрать поблизости просторную поляну. Те сказали, что знают неподалеку подходящее место и вызвались проводить. Не дав людям хорошенько окончить обед, экс-улан приказал им взять оружие и сам повел всю орду вслед за проводниками, которые через десять минут ходьбы привели всадников на полянку, сажень около полутораста в окружности. Здесь пан Копец построил в развернутом фронте сперва кавалерию, потом тиральеров, наконец косиньеров, и занялся репетицией парада. Бейгуш стоял в стороне, не принимая никакого участия в его хлопотах.
- Да помогите же мне, наконец, господин майор генерального штаба!.. Я, черт возьми, кавалерист и по-пехотному не знаю!
- В чем прикажете помочь вам, господин полковник? - пожав плечами и усмехаясь, подошел к нему Бейгуш.
- Как в чем? Ну, докажите людям, как ходить в ногу, как делать "презентуй бронь", научите салютовать господ офицеров и как должно им парадировать мимо начальника.
- Лишнее, господин полковник! - махнул тот рукою.
- Как лишнее?! Ведь мы же, черт возьми, наконец, регулярное войско называемся, - должны же мы уметь все это! Неужели вас это не интересует?
- Увы! я выжил уже из тех лет, когда нравится игра в солдатики! - иронически, но вовсе не весело вздохнул Бейгуш.
- Хо-о!.. Так по-вашему, это игра в солдатики?!
- Не более. И если будет так продолжаться, то лучше распустить людей по домам сию же минуту.
- Однако, господин майор, у вас черт знает какой неподатливый характер.
- Да, в особенности на бездельные вещи.
- Как?! Так я по-вашему бездельник?.. Так я бездельник?! - побагровел и забрызгал сквозь усы пан Копец. - Да я уши обрублю тому, кто осмелится сказать это мне, старому кавалеристу!.. Я сатисфакцию!.. Да! Я сатисфакцию потребую!
- Во-первых, я не называл вас бездельником, - заметил Бейгуш спокойно и прямо глядя ему в глаза, - а во-вторых, если вам угодно удовлетворения, извольте хоть сейчас. На чем прикажете?
- Как?!. Вы вызываете меня на дуэль?.. Пред фронтом?! при исполнении моих служебных обязанностей!? Вы, майор, меня, полковника!? Так это у вас дисциплиной называется?.. Ге-ге! Хорошо же! Пусть только приедет генерал, я подам формальный рапорт и потребую военного суда над вами!
Бейгуш мог только усмехнуться и пожать плечами на выходку храброго пана, который так быстро и неожиданно перепрыгнул с сатисфакции на военный суд, едва лишь заметил, что противник не попятился пред его угрозой. Эта сцена, впрочем, была прекращена появлением ксендза и церковников с аналоем, образом и облачениями. Пан Копец нашел теперь благовидный предлог удалиться от Бейгуша и озабоченно занялся указаниями как и где установить походный алтарь и прочее.
Бейгуш почувствовал, что приобрел себе еще одного нового и едва ли примиримого врага в лице пана полковника.
"Господи! чем же все это кончится?!" тоскливо грыз его душу неотступный вопрос, который подымало в ней отчаяние за участь людей и дела.
Но вот, на двух фурманках приехал графский фактор Шмуль с музыкантами. Этих несчастных чехов успели уже перерядить в повстанские чамарки, наобещав им золотые горы и выдав в задаток по пятнадцати злотых на брата. Шмуль объявил, что "ясневельмозны пан энгерал" сейчас прибудет "до обозу" со всей свитой и с самой "ясневельмозной пани грабиной", которая тоже едет верхом "на конику". Поэтому пан Копец поторопился поставить музыкантов, со всеми их трубами, кларнетом и турецким барабаном, на правый фланг "армии", и внушил им, что как только подъедет генерал, то немедленно бы грянули ему навстречу "Еще Польска не згинэла".
Прошло еще минут десять; и вот прискакал один из трех "несмерцельных" уланов, выставленных на дорогу с тем, чтобы известить отряд и указать к нему путь генералу.
- Едет! Едет! - кричал он, махая руками.
- Смирно! - гаркнул Копец на весь отряд. - Цихо, дзяблы! На рамен' бронь!
И по этой команде вояки, кто как мог и умел, взяли на плечо свое оружие.
Копец что есть мочи шпорил и горячил коня, видимо стараясь гарцевать и рисоваться перед фронтом.
Но вот из-за деревьев показалась веселая кавалькада.
- Презентуй бронь! - снова гаркнул воинственный Копец и, салютуя саблей, коротким галопом поскакал навстречу генералу.
Чехи грянули "Польску", люди заорали "vivat" - и граф Сченсный, рядом с Цезариной и в сопровождении красноштанного штаба, с лихим и величественно-горделивым выражением в лице, как истый фельдмаршал поехал вдоль по фронту, "манифестуя" людям своей конфедераткой. В эти мгновенья он воображал себя чем-то очень близким к Наполеону пред Аустерлицем.
Но объезд "армии", занимавшей по фронту очень небольшое протяжение, продолжался гораздо менее трех минут, после чего генерал слез с коня и предложил ксендзу служить молебен.