Покончив с яичницей и выпив чай, Вакулин прошел в гостиную и, присев к пианино, заиграл хорошенькую бравурную итальянскую песенку, чуть-чуть подпевая себе приятным, красивым тенором.
- Вы поете? - спросил Павлук.
- Немножко! - улыбнулся Вакулин, как бы прося себе снисхождения этой улыбкой и запел известную арию, аккомпанируя себе на пианино, просто, свободно и легко.
- Чудесно! Чудесно! - подхватили присутствующие.
Вакулин засмеялся.
- Ну, не очень-то! Я плохой певец!
- Ну, нет! Вы артист! Какой голос! - кричал восторженно Граня, совершенно позабывший свое недавнее объяснение с братом и сиявший, как именинник.
Вакулин, польщенный, пел еще и еще…
И слушая его пение, видя его простое, ласковое обхождение, все Лоранские сразу решили, что Юрий Юрьевич Вакулин простой и не гордый человек.
Но больше всех восторгался Граня. Куда девался его несколько пренебрежительный тон, каким он обыкновенно говорил со всеми, тон избалованного красавца-мальчика, маменькина сынка и общего баловня! Он буквально не сводил с Вакулина влюбленного взгляда и следовал за ним, как паж за своим королем.
Одна Валентина осталась в столовой в обществе Владимира, когда все перешли в гостиную с гостем, но до нее ясно доносились и красивый голос Вакулина и отдельные восклицания, прерываемые звучным веселым смехом. И почему-то этот голос и смех были неприятны ей.
Вдруг она ясно услышала фразу, донесшуюся до нее из гостиной:
- А разве Валентина Денисовна вовсе не будет участвовать?
- Валя! - крикнула из гостиной Лелечка, - Юрий Юрьевич хочет знать…
Девушка нехотя вышла из столовой.
- В чем дело? - стараясь быть по возможности любезной, спросила она.
- Да вот про наш вечер Юрий Юрьевич спрашивает! - оживленно пояснил Граня. - Юрий Юрьевич живое участие принимает в нем, массу цветов жертвует для продажи в пользу гимназии.
- Надо будет киоск у входа сделать! - произнес Вакулин. - Валентина Денисовна, вы не откажетесь взять на себя продажу цветов? Было бы очень любезно с вашей стороны.
Лоранская задумалась на минуту. Идея продавать цветы на благотворительном вечере в пользу гимназии, к которой она привыкла, как к своей, так как в ней воспитывались оба ее брата, сразу улыбнулась ей. Довольное выражение скользнуло по ее лицу, когда она подумала о предлагаемой ей приятной миссии.
Ей было приятно показаться в хорошеньком киоске, в освещенной бальной зале, нарядной и красивой, возбуждающей общий восторг.
Ее тщеславие заговорило снова.
- Мерси! - поблагодарила она с любезной улыбкой Вакулина, - но только меня ведь не приглашали сами инициаторы вечера.
- Об этом не беспокойся! - перебил ее Граня. - Завтра же к тебе командируют наших лучших учеников, "гордость класса", с приглашением осчастливить…
- И потом, - вмешался Павлук, - раз киоск с цветами жертвуется Юрием Юрьевичем, за ним остается право выбрать по желанию продавщицу.
- И не одну, - засмеялся тот, - Валентине Денисовне едва ли справиться одной, я попрошу помочь и Елену Денисовну, и Софью Николаевну.
На лице Лелечки выразился неподдельный ужас.
Она? Продавать цветы? Да она сгорит от стыда от одного присутствия в нарядном бальном зале. И потом платье надо, платье новое, и чулки, и туфли, и перчатки, а она так хотела не трогать своего капитала и оставить деньги про черный день!
Однако отказываться было нельзя, и Лелечка, заметно смущенная, поспешила поблагодарить Вакулина.
Вакулин долго еще оставался у Лоранских, с каждой минутой все более и более очаровывая хозяев. Он уехал поздно ночью, спев еще на прощанье из "Евгения Онегина" арию Ленского пред дуэлью.
- Как хорошо! - искренне восхищалась Лелечка. - Если бы вы не были так богаты, вы пошли бы, конечно, на сцену? - добавила она внезапно.
- Да, если б я не был богат, то поступил бы, конечно, но теперь - увы! это невозможно!
- Почему? - искренне вырвалось у Лелечки.
- А потому, Елена Денисовна, что я слишком хорошо знаю людей. Как ни дурен и плохо подготовлен не был бы мой голос, но меня возьмут в любую труппу ради моего состояния, и еще, пожалуй, в компаньоны пригласят. К сожалению, деньги в наш век всесильны, на них приобретается все: и талант, и карьера, и даже личное счастье…
- Только не это! - порывистым восклицанием вырвалось у Валентины.
Вакулин живо обернулся к ней.
- Вы правы, Валентина Денисовна, - заметил он, - но они, т. е. деньги, иногда способствуют ему.
Это была его последняя фраза, после которой он откланялся и, поблагодарив маленькую семью за радушие, вышел в переднюю в сопровождении Лелечки и обоих братьев Лоранских.
Между тем вся семья все еще находилась под обаянием интересного гостя. Даже Павлук и тот с оживлением говорил о нем:
- И кто мог подумать, что он окажется таким симпатичным парнем?.. Нет, простота-то какая, а? Прекрасный малый и гонора ни-ни, нисколечко!
- Целый киоск пожертвовал, целый киоск! - восторгался Граня. - Лелька, - неожиданно кинулся он на сестру, - ради Бога, со мной посоветуйся или с Валентиной хотя бы, насчет твоего костюма, а то такой кутафьей вырядишься, что краснеть за тебя придется…
- Ты туда поедешь, Валя? - тихо спросил Кодынцев, вышедший из столовой во время пения Вакулина.
- Ты слышал же, кажется, что ее просили? Отказаться неловко, - ответил за сестру, внезапно раздражаясь, Граня.
- Ты поедешь? - переспросил Кодынцев.
Валентина молча кивнула головой. Она знала, что это огорчит ее жениха, с которым она так редко виделась последнее время, но отказаться от любезного приглашения Вакулина и лишить себя удовольствия она не могла.
Что-то больно кольнуло Владимира Владимировича. В первый раз ему стало досадно на свою невесту. Он слишком высоко ставил ее, куда выше всех остальных девушек. И это Валя, его серьезная Валя, оказавшаяся не менее других способной увлечься мишурным блеском и дешево купленным успехом толпы! Она способна ехать показывать свою красоту и нарядное платье, как самая пустенькая, светская девочка.
"И зачем ей это, когда настоящий успех ждет ее, успех талантливой артистки, жрицы искусства, успех актрисы?"
- Валя, голубушка! - произнес Владимир Владимирович, обнимая за талию невесту, - не езди на этот вечер, Валя, добрая моя! Прошу тебя!
- Но почему же? я не вижу причины! - холодно произнесла Валентина. - Почему? Объясни, Володя!
- Да хотя бы для того, чтобы пробыть со мною лишний вечер. Я так мало и редко вижу тебя теперь. То ты на репетициях, ну, это по необходимости, я знаю, или ездишь по магазинам или проводишь большую часть времени у твоих новых театральных товарок. Прежде ты не была такою, Валечка.
- Ах, Боже ты мой, какой ты смешной, Володя! Прежде мне не в чем было выезжать, да и не на что покупать наряды было! - произнесла Валентина. - А теперь, когда есть деньги и можно на них одеться как следует и щегольнуть, смешно сидеть дома на печке, - пожимая плечами, заключила она недовольным тоном.
- Стало быть на мое несчастье свалились эти деньги! - грустно проронил Кодынцев, поникнув головой.
- Какое несчастье! Не глупи, Володя, - раздражительным тоном бросила девушка, - да, наконец, кто мешает тебе всюду ездить со мною?! Мне было бы гораздо веселее, уверяю тебя.
- Ну, нет уж, уволь, Валентина, в светские шаркуны я не гожусь! И, как огня боюсь многочисленной публики. Я домашнее животное. Еще, пожалуй, и сконфужу тебя своим неуклюжим видом.
"А правда, он неуклюжий, хотя и очень, очень хороший человек!" - мысленно согласилась Валентина, невольно вспоминая своих новых блестящих и ловких знакомых людей, которых встречала она у Сергеева и Задонской, ездя к ним на их вечеринки каждую неделю.
И впервые она заметила, что Владимир Владимирович мало подходит к ней, к теперешней нарядной и изящной Валентине, в какую ее превратило наследство Вакулина.
В то же время в другой комнате серого домика Лелечка шепотом жаловалась Соне Гриневич, своему закадычному другу.
- Знаешь, Соня, ты не поверишь, а я так не рада, так не рада, что эти противные деньги нам с неба свалились. Все из за них какие-то точно шалые стали. Граня так франтит и пыль в глаза пускает, что смотреть страшно. И тоже в гимназию утром не прогнать. Все вечера напролет у товарищей проводит. Мама волнуется, ночи не спит, видя, что деньги тают. Павлук уроками манкирует. Очень похвально! А кто больше всего меня пугает, так это Валентина: не хуже Грани деньги бросает и постоянно твердит, что богатым актрисам легче пробиться: и костюмы у них, и бриллианты, и все такое… Ах, Сонечка, нехорошо у нас как-то стало, ей-Богу, нехорошо!
И Лелечка, глубоко вздохнув, поникла своей милой рыжекудрой головкой.