В ленивых глазах Анны Каранатовны опять что-то проскользнуло; она слегка покраснела и тотчас же застучала чашками.
- Как это вы говорите, - очень тихо заметила она, совсем отвернув голову, - я вас не понимаю, Иван Мартыныч; если это насчет Настеньки, то хотя бы я и вышла за кого, разве кто станет ей родным отцом? Опять же, хоть бы и выискался хороший человек, все же она будет сбоку припека, без племени; а пойдут от мужа-то законного дети - один укор себе, и между ребятишками попреки… да и перед людьми зазорно.
- Ну, это вы напрасно-с! - вскричал Мартыныч и весь выпрямился. Кудерьки его запрыгали на лбу и правая рука сделала выразительный жест. - Позвольте вам на это возразить-с, Анна Каранатовна!
- Да как же, Иван Мартыныч? - спросила, подняв высоко брови, Анна Каранатовна. Во взгляде ее было и недоумение, и желание услыхать что-нибудь такое, что ей совершенно еще неизвестно.
- На это, я вам доложу, Анна Каранатовна, немного нужно благородных чувств иметь: раз девушку полюбивши, на ее родное дитя станешь смотреть, как на свое кровное… Не знаю, как другие, а я это очень могу понять-с, хотя в таком именно разе и не приводилось еще быть. Это - первое дело-с. Стало, каков будет отец, так у него и в семье порядок пойдет. Теперича, если я дите моей жены понимаю, как свое, то как же мои собственные дети посмеют его в чем укорять или поносить?..
Мартыныч так горячо проговорил все это, что правая его рука выделала в воздухе что-то вроде вензеля.
- Ну, я с вами спорить не стану, - все еще выжидательно проговорила Анна Каранатовна, - да ведь никому языка не привяжешь, Иван Мартыныч!.. у такой вот девочки законности… как бы это сказать… не будет.
- И это можно исправить, Анна Каранатовна.
- Что это вы!..
- Известное дело. Положим, оно больше между господ делается… но нынче - все господа, я так рассуждаю. Никому не возбраняется попытать счастья, испросить, по форме, милости - насчет законного…
Мартыныч затруднялся выбором слова; но Анна Каранатовна наклонением головы показала, что поняла его.
- Шутка сказать! - со вздохом добавила она.
- Дело бывалое-с, Анна Каранатовна, - с силою выговорил Мартыныч и поглядел на нее так, что она не выдержала этого взгляда. Лицо ее стало сначала задумчивее, а потом получило выражение унылой неподвижности.
- Все от вас, Анна Каранатовна, зависит, - точно про себя пустил Мартыныч и тотчас же начал раскуривать новую папиросу.
XIII
Раздался жидкий надтреснутый звонок.
- Лука Иваныч? - шепотом спросил Мартыныч. Он тотчас же потушил папиросу, обдернул мундир и привстал.
- Да вы сидите, - лениво и хмуро остановила его Анна Каранатовна. - Он сюда не придет, прямо к себе пойдет.
- Все же-с…
- Вы, нешто, опять что принесли, переписку какую?
- Нет, собственно, для Луки Иваныча ничего не принесено мною.
- Ну, так что же вам прыгать?.. Он же небось вам должен, - добавила она, кисло умехнувшись.
Звонок раздался посильнее; но Анна Каранатовна не трогалась.
Татьяна, успевшая снова прикурнуть, только шмыгала носом.
- Не прикажете ли, я отворю? - продолжал Мартыныч.
- И Татьяна отворит, - все тем же небрежно-ленивым голосом отозвалась Анна Каранатовна, перемывая чашки. - А мы с вами так и не почитали, Иван Мартыныч?
- Книжку я с собой захватил, да теперь не очень-то будет вольготно.
- Мы Луке Иванычу ведь не мешаем.
Она остановилась, услыхав шум шагов и разговор Луки Иваныча с Татьяной. Он что-то спрашивал про Настеньку.
Мартыныч тем временем уже совсем высвободился из кресла и, стоя лицом к двери, причесывал свои кудерьки маленьким гребешком, точно будто перед ним висело зеркальце.
- Да вы, право бы, сели, Иван Мартыныч, - начала опять Анна Каранатовна, не совсем дружелюбно поглядывая на дверь в коридор, - куда вам торопиться-то? Вот я велю Татьяне убрать со стола. Лука Иваныч засядет, поди, писать; мы ему не помеха. А мне бы занятно узнать теперь, как она мужа своего изведет?
- Это вы про "Огненную женщину"? - осведомился Мартыныч, слегка осклабившись.
- Да, про нее я говорю.
- Известное дело, каким способом, - вполголоса и с какой-то внезапной хрипотой отозвался Мартыныч, точно он говорил в руку, - она таких пылких чувств особа, а он - человек хилый и в преклонных летах…
Анна Каранатовна показала свои зубы, открыв рот в узкую, невеселую улыбку. Гостем ее овладело заметное беспокойство. Это беспокойство возросло в нем, как только он поглядел в сторону швейной машинки, занимавшей на столе почетное место, под самым ярким светом лампы. Машинка лишала его самообладания.
- Уж позвольте до другого раза.
Мартыныч решительным жестом взялся за фуражку.
Не сумевши удержать гостя, Анна Каранатовна довольно шумно поднялась с места и крикнула в дверь:
- Убирай здесь, Татьяна, да спроси Луку Иваныча - хотят они чаю или нет?
Ответа не последовало. Анна Каранатовна уже сильнее высунулась в дверь.
- Лука Иваныч! - крикнула она.
- Что нужно? - раздалось глухо из кабинета.
- Чаю вы хотите?
- Пожалуй.
- Ну, так подите сюда, а то Татьяна не скоро еще соберется.
Послышались медленные шаги, и в комнату, совсем сгорбившись, в халате, вошел Лука Иванович.
Мартыныч стоял уже в позе, говорившей "счастливо оставаться". Лука Иваныч взглянул на него спокойнее, чем накануне, но невнятно проговорил:
- Вы бы прошли ко мне, у нас с вами счетец есть.
Слова эти Анна Каранатовна расслышала хорошо и тотчас же подалась вперед.
- Да Иван Мартыныч совсем и не желает, - начала она недовольно, обиженным голосом, - он не для того совсем и пришел.
Лука Иванович удивленно взглянул на нее. Мартыныч совсем переконфузился, что и выразил в игре часовой цепочкой.
- Иван Мартыныч, - продолжала Анна Каранатовна жалобной нотой, - вон мне и машинку достал… даже так скоро, что я в удивление пришла. Я уже им говорила насчет этого…
- Насчет чего же это? - спросил медленно Лука Иванович, поглядывая на них обоих.
- Вы не извольте беспокоиться, - промямлил Мартыныч, стараясь протискаться бочком в дверь.
- Да полноте, Иван Мартыныч, - ободряла его Анна Каранатовна, - ведь я Луке Иванычу толком говорю.
- Вам десять рублей следует, - резко сказал Лука Иванович, - пожалуйте ко мне.
Анна Каранатовна даже раскрыла рот; так поразило ее и то, что сказал Лука Иванович, и тон его слов.
Мартыныч весь съежился и, повернувшись на одном каблуке, пошел за Лукой Иванычем в кабинет. Там он что-то такое было начал насчет денег, но Лука Иванович довольно резко остановил его, подавая красненькую.
- Это не все, кажется, - выговорил он, поморщиваясь, точно от дыму, - да вы не кончили еще, так мы после сочтемся.
- Помилуйте-с, - стыдливо отталкивал бумажку Мартыныч, - вы меня много обидите…
- Берите, - строго перебил Лука Иванович, - что ж вы благодеяние, что ли, мне желаете оказывать?
И он повернулся к столу, сунув бумажку так, что, если б Мартыныч не подхватил ее, она бы упала на пол.
Мартыныч даже побледнел, сжал торопливо бумажку в кулак и стал пятиться назад на цыпочках.
- Покойной ночи, - выговорил он сладко и глухо - и все тем же задним ходом исчез в дверь.
- Прощайте! - не оборачиваясь, кинул ему Лука Иванович.
XIV
Когда дверь захлопнулась за Мартынычем, он столкнулся с Анной Каранатовной: та стояла в коридоре, против двери в свою комнату, и, вероятно, слышала разговор в кабинете.
- Счастливо оставаться, - шепотом и торопливо проговорил Мартыныч, не решаясь останавливаться.
- Да вы куда это? посидите! - начала, громче его тоном, упрашивать Анна Каранатовна. - Он ведь писать засядет.
И она небрежно кивнула головой на дверь в кабинет Луки Ивановича.
- Нет, уж что же-с? - не то обиженно, не то застенчиво ответил Мартыныч и стал бочком двигаться по коридору.
Анна Каранатовна пошла провожать его в кухню.
- Сердит?! - вопросительно выговорила она, пока Мартыныч накидывал на себя пальто.
- Не в духе-с… вы напрасно это, Анна Каранатовна, насчет моей работы… ведь господа писатели - народ амбиционный… сами мы про это сейчас говорили.
- Экая важность! Он ведь все балагурит, а это нынче только - тучу из себя представил; сердит, да не силен, - прибавила она подмигнувши.
Мартыныч сдержал наплыв смеха и прыснул на воротник пальто.
- Такой стих-с… - сквозь смех выговорил он.
- Никто, главное, не провинился!.. А почитать-то когда же?
Мартыныч глазами показал, что он рад бы душой, да боится учащать свои посещения.
- На той неделе, если вам способно будет.
- Да и на этой бы можно, кажется… не все он привередничать будет… До свидания, значит, а я машинку-то вашу сегодня же обновлю…
Она протянула ему руку, Мартыныч подал свою, ладонью.
Анна Каранатовна крепко пожала ее и прибавила, когда он уже взялся за ручку выходной двери:
- А то, какие ваши слова были сегодня, Иван Мартыныч, я долго буду помнить.
- Я от всей души, - жидким голоском выговорил Мартыныч и, уже от себя, потряс руку Анне Каранатовне.
- Буду помнить! - значительно повторила Анна Каранатовна, провожая его до лестницы.
Татьяна могла бы быть свидетельницей всего их разговора, но она опять уже спала, примостившись у плиты.
Анна Каранатовна должна была растолкать ее.
- Ужинать собрать надо, - говорила она ей в ухо, - да прибрать чайный прибор.
- А барин чай не будет кушать? - спросила Татьяна, широко мигая совсем посоловелыми глазами.