- Ой, убили короля Петра! - громко пронеслось по народу.
- Кто мутит? - вскричал комитопул, подскакав к толпе. Дружина двинулась за ним в толпу.
- Кто мутит? подавайте его! - крикнул снова Самуил грозным голосом, но бледный и смущенный.
Народ, отступая от коней, смолк, озирается кругом, ищет гусляра; а гусляра нет нигде.
Мгновенная тишина изумления была прервана выходом владыки, комиса, бояр и старейшин на крыльцо. Общее внимание обратилось на них; но в это самое время послышался звук трубы с сторожевой башни, и на вершине ее захлопал красный стяг. Воины, бояре и народ содрогнулись от неожиданной вести, и посереди всеобщего онемения гонец от русского князя Святослава явился перед собором с красным значком на копье.
- От русского великого и светлого князя Святослава! - сказал он, подъезжая к крыльцу.
- С какой вестию? - спросил дрожащим голосом комис.
- Русской князь велел сказать королю царства Болгарского, его боярам и всем людям его, что идет он полком на вас, стройтесь противу!
Ой, горе, горе, тужба великая,
Не стало орла, короля Петра,
Не стало людей в царстве его! -
раздалось в толпе.
- Что скажешь ты еще от своего русского князя? - спросил смущенный и бледный комис.
- Ничего, - отвечал гонец.
- Так скажи своему князю, - продолжал комис, - что за двадцать шесть лет храбрые Болгары лозою изгнали из своей земли насильников Русь и Печенегов: то же будет и теперь*:
- Гой, любо! - вскричал народ. - Лозой изгоним!
Лицо комиса просветлело.
- Одарите и угостите гонца, пусть едет сытый! - сказал он.
- Государским жалованьем всего у меня много, ничем не скуден, сыт и своим хлебом, чужого не нужно, а готовьтесь угощать гостей нашего князя с дружиной! - отвечал гонец горделиво. Конь его взнесся на дыбы, перекинулся, и народ отхлынул от лихого всадника, который, гарцуя по площади, наконец скрылся за городской стеной.
- Братья! - возгласил комис к народу. - Честный собор, преосвященный владыко и все духовные строители церковные, князи и властители царства Болгарского! В плачевные ризы облечься бы нам по блаженном светлом короле Петре, погибшем от руки брата своего Иована, изгнанного из царства за смуты… да злое время злую игру сыграло; не в плачевные ризы облечемся, а в ратные. След бы нам в Византию идти да звать на престол королевича Бориса, да он в залоге и в неволе у греческого царя; греческий царь не равного себе хочет на престоле болгарском, а слугу себе, данника безмолвного… Честный собор, король Петр заложил детей, да не заложил воли нашей!..
- Воли своей никому не дадим! - произнес один боярин.
- Не дадим, не дадим! - повторила толпа.
- Выбирайте же правителя себе и военачальника, покуда бог дела устроит, - произнес комис, поклонясь владыке и окинув смиренным взором всех.
- Избранного богом да изберем, - произнес владыко.
- Да здравствует король Георгий! - крикнули приверженцы комиса.
Владыко побледнел, его слова не поняли и воспользовались ими.
В войске и в народе повторилось имя комиса; но это был не громовой голос всего народа, вызванный любовью и желанием общим: это был голос подобострастия некоторых и привычка носить оковы комиса.
Посереди необдуманного возглашения раздавались и порывистые крики:
- Короля Бориса! пойдем за ним с огнем и мечом на Греков.
- Благодарю владыку, боляр и всех людей, - произнес комис, возвыся голос, - кланяюсь за честь великую, возданную мне за службу царю и царству, но этой чести не принимаю я…
Все умолкли, притворное великодушие комиса поразило всех.
- Не принимаю, - повторил он, - теперь ущитим Болгарию от врагов, свободим нашу Загорию от Греков!
Комис знал дух народа; несколькими словами он увлек его и вызвал общее довольствие и согласие громкими восклицаниями. Никто не почувствовал, как накинул он на всех свои бразды и направил волю честного собора на путь своих желаний.
- Соединимся же миром и любовью, будем готовиться на брань с Русью и Греками. Идите, вооружайтесь, братья! станем за себя!
Народ громогласно повторил: "Станем за себя!" - и, повинуясь властному голосу, стал расходиться; но тихо, как будто шел в неволю.
Ой, дали Филину над собою волю,
Заведет вас филин в темну ночь!
пел явившийся снова гусляр. Приостановятся, прислушаются к песне: что поет гусляр? - а на душе грустно, что-то не так.
Глава пятая
Между тем сердце Райны предчувствовало ожидавшее горе. Оскудела в ней душа, взалкала крепости и не обретала; слезы катились потоком, тушили зарю. Нет ей утешения от любящих; гонит от нее старая Тулла подруг ее Неду и Велику и сама утешает ее ласками холодными, словами бездушными.
Вдруг пожаловал в ее горницу нежданный гость, комис.
- О чем она плачет? ты сказала ей? - спросил он по-армянски Туллу.
- Нет, нет, и не думала, - отвечала Тулла.
Райна вздрогнула, увидя комиса: в первый раз посторонний осмелился войти к ней.
- Кто дозволил тебе вход в мои горницы, комис? - спросила она, вспыхнув.
- Отец твой, королевна, - отвечал комис тихо.
- Король, отец мой? где ж он сам? - проговорила беспокойно Райна.
- О чем плакала ты, королевна? - продолжал комис, не отвечая на вопрос Райны. - Недобрый сон видела или какие-нибудь предчувствия?
- О боже мой!.. Что ты на меня так смотришь? - вскричала Райна с каким-то невольным ужасом, взглянув на комиса, который устремил на нее черный глаз, возмущающий душу.
- Участие, королевна, - продолжал комис, - горе искупается слезами…
Взор Райны блуждал; она, казалось, искала выхода, чтоб бежать от этих страшных глаз и речей, не предвещающих добра.
- Я и сам плачу! - прибавил комис, отирая сухие глаза свои, и не продолжал более.
Как кровожадный ворон смотрел он Райне в глаза и каркал про беду. Все чувства ее онемели.
- Тулла, - произнес он шепотом, удаляясь, - успокой королевну!
Старуха призвала на помощь себе Неду и Велику и повторила им приказание комиса. Обе они сами плакали, стараясь привести Райну в чувство. Когда Райна вздохнула, они торопливо отерли слезы свои.
Райна стала приходить в себя, взглянула на них; сначала в этом взоре проявилась живость, на устах улыбка; но вдруг Райна схватилась за голову и, как будто припомнив что-то, содрогнулась и побледнела.
- Неда, - произнесла она, - приходил комис… говорил что-то… я ничего не помню… голова кружится… призовите его.
- Призову, - отвечала Тулла, бросив строгий взор на Неду и Велику.
Неда и Велика стояли подле Райны молча и с трудом воздерживались от слез.
- Что вы такие скучные? - спросила Райна. - Неда, и у тебя как будто заплаканы глаза!
Неда припала к плечу королевны и, целуя его, чтоб скрыть выступившие на глаза слезы, отвечала:
- Ничего, королевна.
- Неда, мне никто еще не сказал, для чего был собор в отсутствии отца моего?.. Да где же он сам?..
- Говорят, что Русь идет на нас войною, - отвечала Неда.
- Да где ж король? - спросила она опять сквозь слезы. - Верно, какое-нибудь несчастье! От меня скрывают, да говори же, Неда!
- Что ж говорить, королевна, - отвечала Неда, - я не знаю…
- Комиса нет в городе, комис куда-то уехал, - сказала Тулла, входя в горницу.
- Уехал! не навстречу ли королю? пойдемте на вышку, отец мой должен же возвратиться, я хочу встретить его… он еще будет далеко, а я буду уже радоваться его возвращению…
Сопровождаемая мамой и своими подругами, Райна взошла в башню, села на скамью и безмолвно смотрела вдаль. Едва что-нибудь покажется на дороге, обоз или верховые, она вскрикнет: "Неда, это, кажется, король!" - и с нетерпением ждет приближения. Но все мечты ожидания разрушаются.
- Нет, не он! - говорит она со вздохом и шлет узнать, не возвратился ли комис.
Несколько дней прошли для Райны в тоскливых и тщетных ожиданиях. Она истомилась, изнемогла; на третий день Тулла сказала, что идет комис.
Райна бросилась к дверям.
- Где король? - спросила она и с новым трепетом и отвращением отступила от комиса.
- Он приказал… - произнес комис медленно и остановился… - Сядем, королевна… Он приказал сказать тебе, чтоб ты порадовала его душу и исполнила волю его…
- Какую волю? Говори скорее!
- Святую волю короля и отца, - произнес комис протяжно, как будто наслаждаясь истязанием чувств Райны.
- Какую же волю?
- Конечную его волю!
Райна вскрикнула; Тулла подскочила к ней и поддержала ей голову, опавшую как цветок на сломленном стебле. Глаза без слез, уста без рыданий; но каждая жилка трепетала в Райне. А комис с притворным чувством горести томил ее рассказами о смерти его.
- Несчастное событие! - говорил он. - Король, возвращаясь из зверинца, заболел и не мог продолжать пути, прислал за мной; я нашел его при последнем издыхании… В это-то время напал на нас злодей Иован… Бог спас меня как будто для того, чтоб передать тебе конечную волю отца.
Безмолвная на все бездушные утешения старухи, Райна, казалось, наконец вслушалась в них; сбросила с головы драгоценную повязку, сорвала кованой золотой пояс, сдернула с плеч саян, тканный из пурпура и золота, бросила кольца и поручни и залилась горькими слезами.
- Где комис?.. Говори мне последнюю волю отца, я ее исполню и умру, - произнесла она.
- Успокойся сперва, королевна, - отвечал комис.
- Теперь, теперь же, говори! я хочу знать!
- Мой король поручил мне заменить тебе отца, - начал комис.